Эльфийский бык 2

Глава 19

«Умеешь посылать, умей и сам ходить»

Наблюдение, сделанное неким завсегдатаем маленького бара после долгого знакомства с иными посетителями.

Особняк Свириденко расположился на вершине холма, причем Ведагор чувствовал, что холм этот возник не сам собою, а вследствие некоторых усилий магов земли. Потому и форму имел правильную, и угол подъема такой, чтоб не вызывать затруднений.

Дорога шла прямо и была гладка и ровна.

Слева и справа вдоль нее выстроились магмодифицированные деревья с пурпурно-алою листвой. Смотрелось симпатично, правда, попалась пара черных, будто обугленных…

— Останови, — велел Ведагор, и водитель послушно остановил машину, что не осталось незамеченным. Сопровождали. Вот прям от гостиницы и столь любезно, что даже на хрен послать не за что. Но хоть от удовольствия ехать в одной машине Ведагор отбился, сославшись на важные семейные дела, которые требуют сосредоточенности. Но сейчас ехавший впереди внедорожник остановился и довольно резко. И из него вывалился нелепый человечек в белом костюме из эльфийского шелка и ярко-алой рубашке с желтым галстуком.

— Что-то случилось? — он шел быстро, срываясь на бег, и остановился рядом с Ведагором.

— Деревья заболели, — сказал Ведагор.

Деревья он чувствовал все же плохо. А вот холм им ставили с нарушением технологии. Не уплотнили грунт, как следует, потому внутри холма остались пустоты и полости. Да и под собственной тяжестью холм стал оползать, пусть пока и незаметно, но еще лет двадцать и земля осядет.

Впрочем, это Ведагора не касалось.

Он дотронулся до гладкой коры и поморщился, до того неприятным показалось это прикосновение. Будто… гниль какая?

Чернота?

— Увы, увы… — Севрюгин взмахнул руками. — Больные… все никак порядка нет…

Ведогор перешел к соседнему клену.

Этот тоже был болен, но пока болезнь коснулась лишь некоторых листьев, будто припорошив края их угольной черной пылью.

— А ведь из хорошего питомника везли. Обещали качество. И что в итоге?

Деревья пересадили не так давно. Корни их успели развернуться, зацепиться за почву, укрепиться в ней. А теперь отмирали.

Что-то тут неладно…

— Бывает, — миролюбиво ответил Ведагор, отирая пальцы платком. На коже горел след от невидимой силы, черной и мерзкой, вызывавшей острое желание собрать всю силу, какая есть, и ударить…

Но Ведагор вернулся в машину.

Задумался…

Что бы здесь ни происходило, это Волотову не нравилось категорически. Оставалось понять, настолько ли, чтобы вмешаться, или следует ограничиться докладом… и если так, то кому докладывать?

Особняк был роскошным.

Два крыла.

Колоннада.

И ощущение некоторой чрезмерности всего, что этих вот беломраморных колонн, устремившихся ввысь, что лепнины и украшений, плотно обживших стены здания.

Витражей, вовсе выделявшихся яркостью своей средь общей сдержанной белизны.

Каменные химеры.

Красная дорожка…

И хозяин, не спешащий навстречу. Он замер на верхней ступени в позе величественной, но напрочь неестественной. Надо же…

— Рад, что вы нашли время откликнуться, — Свириденко все же протянул руку первым и пожать попытался крепко. А вот Ведагору пришлось сделать над собой усилие, чтобы выдержать это пожатие. Тьма, поразившая клены, в Свириденко давно обжилась. И теперь ощущалась даже сквозь шёлк перчаток.

— Рад, что меня пригласили… — нейтрально отозвался Ведагор. — У вас чудесный дом…

— О да… мой отец постарался произвести впечатление… он был весьма… как бы это выразиться… самолюбив? Пожалуй… Наш род не может похвастать древностью, вы это знаете… и отца весьма задевал данный факт. Вот он и пытался выразить свои ощущения и надежды в камне.

Камень был мертвым.

Многие полагают, что камень изначально мертв, но это лишь для тех, кто не способен его слышать. Ведагор вот слышал. И матушка… и могли бы рассказать многое, ведь у камней тоже есть память. И сила в них, землею дарованная, тяжелая, неподъемного свойства.

А этот камень был мертв.

Обессилен. Будто вытянули из него все-то до капли. Он еще стоял, держался, но Ведагор кожей ощущал, сколь ненадежны эти стены, и колонны… что хватит малости, чтобы белый мрамор осыпался песком.

— Мне же осталось хранить то, что есть. Я и храню, хотя, конечно, есть искушение переделать… в современном стиле.

— Память нужна, — нейтрально ответил Ведагор.

— Это да… отец тоже говорил, что нужно помнить… обо всем нужно помнить, особенно об обидах.

— И об обидах.

Странный разговор.

И неприятный дом. Даже не в мертвом камне дело. А вот то ощущение чрезмерности внутри становится слишком явным. Огромный пустой холл. Статуя обнаженной девы на постаменте. Сложная каменная мозаика пола. Потолок с лепниной и росписью, причем донельзя знакомой росписью…

— Отцу хотелось впечатлять гостей, — сказал Свириденко, заметив интерес. — Вот он и решил воссоздать то, что считал прекрасным.

Сикстинская капелла и вправду была прекрасна.

И не только росписями.

Камень её помнил и прикосновения рук мастера, и его силу, сохраненную им и преумноженную светом собиравшихся на службы людей. Он и оживлял саму капеллу.

А дом… дом убивал всех, кто в нем.

Неужели сами этого не ощущают?

— Если вам интересно, я проведу экскурсию… к слову, у меня отличные коллекции.

— Чего?

— Живописи. И столового фарфора. Оружия опять же. Отец любил оружие… я тоже. Охотничье большей частью… а вы коллекционируете что-то?

— Камни, — сказал Волотов. — Я коллекционирую камни.

— Драгоценные?

— Некоторые — да… — сложно объяснить тому, кто не слышит и не понимает, что важен не внешний блеск и сияние камня, но запертая в нем сила.

А она бывает очень даже разной.

Анфилада.

И снова колонны. Лепнина. Картины и оружие. Сабли, шашки, палаши… парадный доспех и какие-то стяги, но с гербами Свириденко.

— Обед? До приема есть еще время… вам покажут ваши покои.

— Надолго не задержусь.

Братца выловит, уши надерет и можно домой… или не домой.

Будет видно.

— Понимаю, дела… я сам тоже предпочитаю жить в столице. И бизнес требует постоянного внимания. Ни на минуту не упустить. Наташенька, прикажи накрывать в малой столовой. Извините, большая даже для меня чрезмерно пафосна. Мой отец был очень честолюбивым человеком и мечтал, что род Свириденко станет великим и могучим…

— Кто о таком не мечтает?

— Именно… и здесь, в родовом имении… — Свириденко произнес это престранным тоном. — Особо ощущаются его надежды. Но увы… моя матушка не смогла дать ему детей… а я до сих пор вот не женился.

— Не нашли достойной?

— Как сказать… это старая история. Но последствия ощущаю по сей день, да…

Череда дверей.

И снова ощущение пустоты, будто этот огромный дом — одна большая декорация, и та не особо правдоподобная.

— Но надеюсь, что сумею исправить все… очень надеюсь… женщины порой так упрямы… бестолковы… даже когда пытаешься им помочь.

Ментальным подавителем?

Столовая была малой только по названию. Огромное помещение, пустое и гулкое. Тот же мертвый камень, лепнина и позолота. Разве что легкие окна в пол несколько выбивались. И солнце, пробиваясь сквозь них, заставляло морщиться молодую женщину в алом платье.

— Моя дочь, Офелия — представил её Свириденко. — И единственная наследница…

Женщина одарила Ведагора очаровательной улыбкой. И сама она была красива.

Пожалуй.

Фарфорово-белая кожа. Темные волосы. Тонкие черты лица. Брови вразлет и огромные ярко-синие глаза.

Изящные пальцы.

И то же ощущение тьмы, но Ведагор заставляет себя поцеловать эту руку. И говорит что-то донельзя любезное.

— Красивое имя… необычное, как вы, — Ведагор позволяет себе убрать руку. И Офелия смеется, поясняя:

— Дед придумал… ему очень хотелось, чтобы хотя бы внуки стали настоящими аристократами. Вот и выдумал…

На шее Офелии сияют рубины. И немалой стоимости.

Браслет тоже неплох, как и шпильки, украшенные рубиновыми звездочками. Впрочем, в ней нет той избыточности, что царит вокруг. И пожалуй, её дед мог бы порадоваться.

У внучки получилось выглядеть аристократично.

— С моим супругом вы, кажется, знакомы, — бархатным голосом произнесла Офелия, подавая руки Севрюгину, который в этой столовой выглядел лишним элементом. — Он снова опоздал…

И легкая тень недовольства.

Но Егор Васильевич ощутимо вздрогнул.

— Не сердись, дорогая, — произнес Свириденко. — Он был занят…

— Да, да… я спешил, но… дела, дорогая… дела… вы как тут?

— Неплохо, — заверил Ведагор, делая вид, что не замечает внимательного и какого-то жадного взгляда Офелии. Все-таки поторопился он с аристократизмом.

Явно.

— И замечательно. Думаю, у нас понравится… а потом…

— Потом, — жестко осадил Свириденко. — Обед не терпит суеты… я осознал это, каюсь, не сразу…

А вот кормили неплохо, хотя Ведагор несколько отвык от этих представлений с вереницами лакеев, серебряными блюдами, тушками поросят и горами из жареных перепелов.

И квартетом музыкантов, что, скрывшись за ширмой, играл классическую музыку.

— Я так рада, что отец наконец решил открыть двери дома, пригласить гостей… — говорила большей частью Офелия, играя роль хозяйки дома. Супруг ей отвечал редко и односложно, привычно со всем соглашась. Иногда и Свириденко вступал в беседу.

И все это действо тянулось.

Тянулось…

Ведагор даже терпение начал терять. И выдохнул с облегчением, когда Свириденко отложил столовые приборы.

— Кофе? Сигары?

— Не курю.

— Тогда кофе. Дорогая…

— Конечно, папа, я проверю все… вечера — это такие хлопоты… особенно, когда гостей много. Нет, большей частью все приедут уже позже, но есть особые гости. И надо проверить, чтобы все было готово к их появлению…

— Скрипачка? — уточнил Ведагор, поднимаясь.

— Кто? Ах да… скрипачка… и еще удивительный, поразительный просто человек… энергопрактик, хиромант и кармический терапевт… духовный гуру!

— Не думаю, что это так уж интересно… — обрезал дочь Свириденко. — Офелия порой увлекается разным… и как по мне, вся эта энергопрактика еще то шарлатанство, но чего не сделаешь ради любимой дочери. Единственной дочери… Егорушка, будь добр, помоги Фелечке…

— Папа!

— Она терпеть не может, когда её так называют… но прошу, идемте. Меня тоже весьма нервируют эти церемонии. Но Офелии нравится играть в хозяйку дома. Ей здесь скучновато. Я предлагал ей уехать в Москву там или в Петербург, но она отказалась… куда ей без мужа. Хотя такой муж… к слову… вы ведь женаты?

— Женат, — сказал Ведагор.

— Видел страницу вашей супруги… очень милая дама… волонтер, верно? Приюты для животных, это так… мило… но она ведь не так и родовита.

— Нет.

— Волотовы в этом плане весьма… демократичны. Или это современные веяния?

— Это здравый смысл, — Ведагор огляделся. Кабинет, в отличие от остального дома, был выдержан в современном минималистичном стиле. И работал весьма неплохой дизайнер. — Мы выбираем по сердцу и душе, а не по титулу.