Путь Скорби

Глава 1

7 апреля 1455 A. D., Неаполь, Неаполитанское королевство

Вызывать архиепископа повесткой было явно моветоном, к тому же мы с ним на фоне взаимных финансовых махинаций даже чуточку сблизились, так что я попросил инквизиторов составить мне компанию, идя на ужин к архиепископу Неаполя. Он правда не знал, что мы будем у него в гостях, но когда слуги доложили, кто к нему явился в дом без приглашения, но благоразумно пригласил нас внутрь и даже не сильно возмущался при этом.

— Ваше преосвященство, — я был на руках Бернарда, поскольку Алонсо был занят начавшимся ремонтом монастыря францисканцев, а поскольку я не сильно доверял его настоятелю, то мой управляющий был там постоянно, ведя переговоры с главами цехов тех, кто этот ремонт осуществлял. Так что последнее время Бернард, несмотря на свою заживающую руку и невозможность сидеть, был моим постоянным носильщиком, что впрочем не было ему в тягость.

— Братья, прошу присоединиться к моей скромной трапезе, — Ринальдо Пишичелло пригласил нас за стол и приказал слугам принести дополнительные приборы.

— Ваше преосвященство, — пока все рассаживались и ждали приноса столовых принадлежностей, я обратился к нему, — мы с братьями решили, что можем поговорить с вами об одном деле, касающимся вас, без приглашения вас в магистрат.

Уши архиепископа сразу навострились.

— Несомненно правильное решение брат Иньиго, но о каком деле идёт речь? — осторожно поинтересовался он.

— В ваших разночтениях с Лоренцо Валла, — мягко ответил отец Иаков, — как вы знаете, после отъезда из Неаполя, он помирился с покинувшим нас недавно папой Николаем V и занимал при нём должность апостолического секретаря и каноника Латеранской базилики.

— Он в своих работах высказывал мнение, что возможно кровь Христова, пролитая во время Страстей, не соединилась с божественной сущностью Христа в течение трёх дней его погребения, — склонил в упрямом жесте голову архиепископ, — что является явной ересью и я не могу оставить это без внимания.

— Ваше преосвященство, — мирно поднял я свою дрожащую руку, — я встретился в Риме со многими известными богословами и все меня заверили, что это сложный дискуссионный вопрос, ответ на который может дать как минимум большая встреча специалистов или как максимум Собор. Никто не смог сказать однозначно — ересь это или нет, так как в каноничных текстах нет однозначного ответа на этот вопрос. Другое дело апокрифы…

Тут я сделал паузу, а инквизиторы при этом слове сразу напряглись.

— В них есть упоминания об этом, но вы правда хотите, чтобы мы погрузились в их изучение? — поинтересовался я.

Архиепископ дураком точно не был. За изучение и главное проповедование «серых» текстов, вне каноничных четырёх Евангелие можно было с лёгкостью попасть на костёр.

— Таких мыслей у меня не было брат Иньиго, — быстро ответил он.

— Я в свою очередь, когда был в Риме, разговаривал с Лоренцо Валла, — неожиданно для меня признался брат Иаков, — он сказал, что напишет письмо папе, где откажется от этих слов, если они вызывают смущение в его творчестве. Уверен, что такое письмо было написано, ведь прошло столько времени с нашего отъезда.

— Если такое письмо действительно существует, — архиепископ схватился за подданное ему монахом бревно, — это решит все разногласия между нами.

— Брат Иньиго, — на меня вопросительно посмотрел отец Иаков.

— Сегодня же гонец уедет в Рим, — кивнул я, — если письмо есть, он привезёт ответ, и мы все с радостью закроем этот вопрос.

— Согласен, — архиепископ кивнул, и показал на накрытый и подготовленный стол, — тогда если дела решены, прошу всех поужинать.

Не отказался из вежливости никто, даже отец Иаков, который стал есть только хлеб, к остальному даже не притронулся, но все просто не стали обращать на это внимание.

— Брат Иньиго, — ко мне обратился архиепископ Ринальдо, чтобы заполнить тишину за столом, — вы очень интересны не только мне, но и многим в этом городе. Не могли бы вы немного рассказать о себе?

— Ваше преосвященство за малостью лет, мне особо нечего и рассказывать, — улыбнулся я, — милостью божьей пришёл я в этот мир таким, какой я есть и если бы не доброта кардинала Торквемада, то я бы так и остался затворником Гвадалахарского дворца Мендоса в Кастилии.

— Он привёз вас в Рим? — поинтересовался он.

— Совершенно верно ваше преосвященство, — согласился я, — он и монсеньор кардинал Борджиа были так любезны, что приютили меня у себя и нашли мне учителей, так что я им обоим обязан тем, что сейчас имею.

— Ваша скромность брат достойна похвалы, — в разговор вмешался брат Иаков, — мне же многие говорили как раз обратное.

Архиепископ Ринальдо заинтересованно посмотрел на него, но тот с улыбкой отказался объяснять свои слова.

— В общем ваше преосвященство, — попытался я закончить разговор о себе, — я не та фигура, которая достойна обсуждения за таким столом, на котором присутствуют такие священники, как вы и мои братья по расследованию.

Я не стал перечислять поимённо, чтобы не было кому-то обидно, что его забыли, так что продолжил.

— Не могли бы вы, кстати, ваше преосвященство просветить и мне один непонятный момент, — обратился я к нему.

— Какой же брат? — поинтересовался он.

— Папа Николай V, мир его душе, — перекрестился я, — как я понял не был дружен с королём Арагона, нынешним правителем Неаполитанского королевства?

— Дружен? — тот даже фыркнул, — они друг друга ненавидели. Так что ваш приезд стал очевидным продолжением этой взаимной ненависти друг к другу.

— Так и думал, что вопрос веры был лишь предлогом этой поездки, — я искоса посмотрел на брата Иакова, но тот сделал вид, что ничего не знает.

— В это в Неаполе никто не поверил, — поморщился архиепископ Ринальдо, — все прекрасно поняли, что это месть королю Альфонсу за закрытие филиала инквизиции.

— Простите братья, — он обратился к священникам, — но не в моих силах было отменить этот приказ.

— Ваше преосвященство, — с поклоном ответил отец Стефан, — мы это прекрасно знаем, и не можем вас осуждать за это. К сожалению мирские дела, бывают выше божьих.

— Истинно так брат. Аминь, — со вздохом тот перекрестился, и мы все тут же повторили этот жест за ним.

Дальше отец Стефан перешёл на какие-то местные вопросы, которые были понятны только им и архиепископу Ринальдо, так что ужин закончился можно сказать в спокойной и дружеской обстановке, уж точно лучше, чем начинался. Так что мы засобирались, когда поняли, что пора уходить. Архиепископ даже пошёл нас провожать, видимо так ему понравилась беседа и компания. Монахи вышли за дверь, а я прощался с ним, сидя в кенгурятнике за спиной Бернарда. Он неожиданно сделал два шага ближе и тихо поинтересовался.

— Как идёт наше дело?

— Прекрасно ваше преосвященство, — на моём лице расплылась блаженная улыбка.

Поскольку все инквизиторы были согласны сотрудничать с королём, их люди знали, что им заплатят за небольшие нарушения записей в протоколах допросах, так что маховик расследования крутился с такой скоростью, что было любо дорого смотреть. И если остальные не столь значимые дела расследовались с определённым скрипом, то допросы дворян, которые попали в опальный список короля Альфонсо, теперь шли каждый день, вызывая массу недовольства среди них.

— Город полнится слухами и тревогами, многие мои знакомые из ближайшего круга Его высочества переживают, как бы и их не затронули эти допросы, — признался он мне с явным намёком.

— Ваше преосвященство, — я внимательно посмотрел на него, — если их нет в кое-каком списке, можете их заверить, что максимум что им грозит в этом расследовании, это возможность лицезреть меня на недолгой с ними беседе.

— Тогда я завтра их успокою, поскольку рассчитываю на вас брат Иньиго, — он внимательно посмотрел на меня, — и ваше слово.

— Ваше преосвященство, я придерживаюсь договорённостей с вами и с королём, — я не понял почему его эта тема так беспокоила, когда всё было обговорено и условлено, — у вас есть сомнения в этом? Можете открыто мне о них сказать, поскольку я не чувствую за собой какой-то вины.

— Завтра на допрос вы вызвали всю семью маркиза де Орена, — смущённо сознался он, — я бы хотел знать, что с ними обойдутся достойно.

— Мой дорогой друг, — я облегчённо выдохнул, — вы могли не ходить вокруг да около и просто меня попросить об этом. Я тогда завтра лично буду присутствовать на их допросе и прослежу, чтобы маркизу не задавали никаких компрометирующих вопросов.

— «Чего ради ты так из-за него заволновался? — удивился я про себя».

Мой ответ его не успокоил и он протянул мне руку, аккуратно пожав мою небольшую кисть.

— Я вчера написал в Рим, — медленно сказал он, — где высоко оценил вас и ваши старания в проводимом расследовании.

— Вашу помощь в нём же, я также высоко оценил в своём письме-отчёте неделей раньше ваше преосвященство, — поклонился я, — поэтому прошу вас, если у вас есть ко мне вопросы, смело задавайте их мне напрямую, у меня и в мыслях нет причинить вам какой-либо вред. Скажу вам откровенно, мне нужно выжать из Неаполя пятьдесят тысяч флоринов, чтобы задобрить нового папу, кого бы ни избрали на этот пост и успешно завершить расследование, чтобы к нему не было вопросов ни у нового папы, ни у короля Альфонсо. Так что плести какие-то интриги или оставаться здесь надолго, не в моих намерениях.

— Тогда если это так, то у меня будет личная просьба к вам, синьор Иньиго, — слабо улыбнулся мне архиепископ Ринальдо, — с другими братьями я договорюсь, но прошу вас сделать так, чтобы на этом допросе не присутствовал брат Иаков. Вы с ним близки, уверен он вас послушает.

Тут в мою голову стали закрадываться подозрения.

— Вас беспокоит допрос самого маркиза или кого-то конкретно в его семье? — невинно поинтересовался я.

— Его дочери, синьорине Франчески, — кивнул он, внимательно смотря за моим поведением.

— Тогда я делаю всё, что в моих силах ваше преосвященство, доброй ночи, — я поклонился и показал Бернарду, что теперь мы точно уходим.

На улице меня ждали монахи, и швейцарец позаботился о повозках, чтобы мы доехали до монастыря на них. Поскольку уже было сильно поздно, то не стал артачиться по этому поводу даже отец Иаков, который молча сел на своё место в одной из них и не стал говорить, что пойдёт пешком.

— Вы грустны отец Иаков? — поинтересовался я у него, благо что в нашей повозке были только мы с ним и огромный швейцарец, занявший со своей раненой попой всю вторую часть сиденья напротив.

— У меня чувство, что я предаю себя, оговаривая невинных людей, — ответил он тихо, чтобы это слышал только я, — новые имена попадают в опросные листы просто так.

— Почему же вы говорите об этом только сейчас? — я остро посмотрел на него, — а не тогда, когда мы совместно принимали об этом решение?

— Я думал, что мои мысли о судьбе мальчика и других детей, которые смогут жить в монастыре после ремонта, смогут заглушить мою совесть по этому поводу, — признался он, — но это оказалось не так.

— М-да, — задумался я и понял, что это может стать большой проблемой, так что нельзя было спускать его слова на тормозах, а в свете сказанного мне только что архиепископом Ринальдо, так и вообще опасно.