Инженер Петра Великого – 3

Глава 1

Новый капитанский мундир сел на меня как влитой, это да. Только вот чужой — до жути. И тяжеленный, зараза! Не столько из-за сукна добротного да шитья золотого, сколько от груза ответственности, который навалился на меня с этим чином.

Капитан! Я⁈ Еще вчера — простой мастеровой, ну, фельдфебель чисто по недоразумению, а сегодня — нате вам, офицер, к самым верхам вхож. Голова кругом шла, чего уж там. А когда Государь отмочил про «Инженерную Канцелярию» под моим, Смирнова, началом, да еще и с «полномочиями широчайшими», я вообще дар речи потерял. Одно дело — станки мастерить да пушки новые выдумывать, а тут — целой конторой заправлять, да еще такой, какой на Руси отродясь не видали!

А со шведской депешой и вовсе настроения никакого нет. Уж молчу про то, что вражина уже знала об оборонительной тактике, которую я так рьяно отстаивал.

Первые дни в новой шкуре — как в тумане. Мой верный заступник Брюс подсобил: выделил под Канцелярию несколько светлиц попросторней в казенном доме, рукой подать до Адмиралтейства. Обстановочка там — спартанская, без изысков: столы дубовые, лавки да пара шкафов для бумаг. Но мне и того за глаза. Главное — не стены, а кто в них работать будет. А вот с кадрами-то и вышла первая серьезная загвоздка.

Яков Вилимович, конечно, помог чем смог, отрядил мне нескольких толковых писарей. Эти не только по-нашему марать умели, но и в языках заморских разбирались — немецком, голландском, а один, шептали, даже по-аглицки шпарил. Это было позарез как важно, потому как я-то понимал, что без ихнего европейского опыта, без переводов технических книжек да мануфактурных уставов, мы тут долго будем свой велосипед изобретать (ну не мог я все знать, итак палился). Он дал мне и пару-тройку молодых офицеров-пушкарей, из тех, что на «потешном бою» нос не воротили, а, наоборот, к моим «штукам» с интересом присматривались. Но всего этого было — кот наплакал. А задачи-то я себе нарисовал ого-го, да и Государь, чую, ждал от меня не бумажек красивых, а настоящего дела.

Перво-наперво я решил взяться за то, что уже на Охте наворотил, так сказать, по горячим следам. Мои сверлильные станки, композитные пушки, улучшенные замки для фузей — всё требовало немедленно привести в систему, описать по-человечески, чертежи толковые сделать, а самое главное — разработать единый порядок, «технологические карты», как у нас бы сказали. Чтобы любой завод, хоть в Туле, хоть в Сестрорецке, хоть на Урале, мог, получив эти бумаги, клепать один в один такие же изделия, с гарантированным качеством и без отсебятины. А то эта кустарщина, работа «на глазок», «как деды делали» — это ж главный бич тутошней промышленности.

Я собрал своих «канцеляристов» — писарей да офицеров — и попытался им эту простую, казалось бы, мысль донести.

— Господа, — говорю я вглядываясь в лица, — задача наша первейшая — не сломя голову новые чудеса изобретать, а порядок навести в том, что уже есть. Каждая пушка, фузея, замок должен быть сделан по единому лекалу, по чертежу утвержденному, со всеми, значится, хитростями дела. Иначе так и будем мы «играться»: одна пушка бабахнет, другая — вдребезги разлетится. Нам нужна система, господа, система и — чтоб всё по стандарту!

Эти мои «орлы» глядят на меня с недоумением. Писари-то, понятно, привыкли бумаги марать да циркуляры строчить, а тут им — «технология», «стандарт»… Офицеры вроде смекают, о чем толкую, да и для них все это в диковинку. Бюрократия, она и в Африке бюрократия. Поскрипели, конечно, но указ государев — не шутка, не поспоришь. Стали помаленьку мои охтинские чертежи в божеский вид приводить, описания кропать, таблицы чертить. Работа нудная, глаз да глаз нужен. Я сам над ними коршуном висел, каждую линию проверял.

А тут еще одна головная боль нарисовалась — полк Батурина, «опытный». Государь-то его после «потешного боя» не разогнал, хотя некоторые генералы об этом только и мечтали, а передал под мою «научную опеку» при Канцелярии. Дескать, будет тебе, Смирнов, живая учебная сила, где и тактику новую обкатаешь, и оружие опробуешь. Идея-то хорошая, кто б спорил. Да только вот полковник Батурин, Афанасий Кузьмич, хотя и малость зауважал мои «хитрости», все равно ходил букой и на меня, вчерашнего поручика, а ныне капитана, зыркал с откровенной неприязнью.

Но главная беда была даже не в этом. А в том, что этот полк, несмотря на все обещания, так ни черта и не получил в достаточном количестве: ни моих улучшенных фузей, ни гранат, ни даже лопат саперных по-человечески (охтинские вещи так и остались охтинскими). Интенданты, гады, видать, с теми генералами, что на меня зуб точили, заодно были, — палки в колеса ставили как могли. То «на складах шаром покати», то «лошадей для подвоза нет как нет». И мои ребята, которых я уже начал было муштровать по-новому, премудростям окопной войны учить, опять с голыми руками остались. А без поточного производства, без отлаженного снабжения все мои тактические выкрутасы так и оставались пустым звуком, годным разве что для «потешных боев», а не для настоящей войны (все время обращаться к Брюсу по таким мелочам — совесть не позволяла, но ничего, проучу гадов). Придется и в эту интендантскую клоаку свой нос совать, порядок там наводить. Ох, чует мое сердце, нелегкая это будет прогулка… задачка та еще предстоит…

Вся эта канитель с «опытным» полком Батурина да саботаж этих интендантов-кровопийц окончательно меня убедили, что без системы все мои эти инженерные «штучки» — пшик. Можно, конечно, придумать расчудесную фузею, только если ее будут лепить криворукие умельцы из паршивого железа, толку от нее будет ноль без палочки. Так что пора было засучивать рукава и начинать строить ту самую систему, о которой я столько уши Государю прожужжал.

Первое, что сразу било в глаза, — это жуткая нехватка самых что ни на есть элементарных технических знаний. Да, были на Руси свои Кулибины, мастера от Бога, что из ничего конфетку могли сделать. Но таких — раз-два и обчелся. А для поточного производства, для армии, нужны были сотни, тысячи толковых ребят, которые бы соображали, что к чему. И нужны были свежие, европейские знания.

Вот я и засел за книжки. Благо, Брюс, мужик просвещенный, библиотеку имел знатную, да и через него можно было из-за бугра всякие редкости выписать (а где и умыкнуть). Мои грамотеи-писари в поте лица корпели над переводами. Я отобрал самые, на мой взгляд, путевые европейские труды по металлам, крепостям, стрельбе да пушкарскому делу. Книжки Кеплера, Галилея, Гука, Лейбница — всё, что могло хоть как-то прояснить законы физики и механики. Без них-то современное оружие — затея пустая, как есть. Конечно, многое в этих трудах для меня было наивно до смешного. Но были там и здравые мысли, а главное — сам подход, системный, научный, которого тут днем с огнем не сыщешь (а если честно, то я наконец пытался «узаконить» свои знания). Мы не просто тупо переводили, мы их прикидывали к нашим российским реалиям, пытались приспособить эту заморскую премудрость под наш аршин.

Одновременно я взялся за то, что считал альфой и омегой любого нормального производства, — за стандартизацию и унификацию. Хватит уже этой халтуры, когда каждая деталька точится «на глазок» и потом допиливается по месту напильником! Я заперся в своей чертежной и несколько дней, почти без сна и еды, как проклятый, корпел над созданием единой системы чертежей для всего, что на Охте делали, да и на других заводах должны были клепать. Каждый винтик, каждая пружинка, каждая шестереночка — всё должно было иметь свой четкий чертеж: размеры, материалы, допуски — всё тютелька в тютельку. И да, будет у нас единая мера — метрическая.

Допуски! Вот где была самая главная засада! Как втолковать этим мастеровым, привыкшим работать по наитию, что такое «плюс-минус полмиллиметра» (ну, или по-ихнему — «полволоса»)? Не буду же я по всей стране внедрять вручную, как на охтинском заводе?

Пришлось гайки закручивать. Ввел контроль качества, приемку деталей строго по чертежам и калибрам — никаких «авось». Брак — в переплавку, за свой счет. Поначалу бубнили, саботировали по-тихому, пытались по старинке «впарить» кривые детали. Но когда до них дошло, что я не отступлюсь, да еще и рублем за это самое разгильдяйство наказываю, — помаленьку начали втягиваться. А потом и сами просекли: когда все детальки стандартные (спасибо метрической системе, которую развезли по всем заводам), сборка идет в разы шустрее, и качество не скачет.

А чтобы точность была не только на бумаге, но и в железе, я призадумался, как бы смастерить измерительные приборы поточнее. То, чем тут мерили, — деревянные линейки с грубыми насечками, самопальные циркули да нутромеры, — для точного дела, как сейчас бы сказали, машиностроения, годилось слабо. Я вспомнил про штангенциркули, про микрометры. Понятно, что сделать их тут, с той точностью, к которой я привык, было из области фантастики. Но даже самый завалящий штангенциркуль, сделанный из стали, с нониусом (вот уж где моим бедолагам-писарям пришлось попотеть, переводя и растолковывая этот «чертов» принцип!), давал точность измерения на порядок выше, чем все их старые прибамбасы. Первые штуковины мы с моими лучшими слесарями, сварганили чуть ли не на коленке, каждую черточку под лупой вымеряли. Но оно того стоило. Когда я показал эти «хитрые клещи» мастеровым, те сначала долго репы чесали, а потом, как въехали, что к чему, — пришли в дикий восторг. Еще бы! Теперь можно было не «на волос» мерить (либо прикладываться к метрическому стандарту), а точно, до сотых долей вершка, как тут выражались.

В самый разгар всей этой бурной деятельности по стандартизации и перепрошивке мозгов, Государь решил отправить меня с ревизией на Тульский оружейный завод. Дескать, погляди, Смирнов, как там у них дела, может, и там твои «штучки-дрючки» пригодятся, ведь оттуда родом ты. Я-то, конечно, подозревал, что это своего рода экзамен — смогу ли я свой «охтинский опыт» и дальше двинуть, или так и останусь «гением уездного масштаба».

Я приехал в Тулу и что же я там увидел? М-да уж… Картина, честно говоря, не фонтан. Я уже и забыл как тут все устроено. Здоровенный завод, мастеров — уйма, традиции — вековые. А порядка — шиш с маслом. Каждый мастер — сам себе режиссер, пашет в своей конуре, по своим «секретам», что от деда-прадеда перепали. Качество фузей — скачет от одной к другой, как температура у больного. Мои «продвинутые» замки, чертежи которых я им еще пару месяцев назад через Брюса заслал, так и пылились мертвым грузом в конторе. Никто и в ус не дул их внедрять.

Старые знакомцы даже не сразу узнали меня, капитана.

— А на кой-нам, ваше благородие, эти ваши заморские выдумки? — разводил руками обер-мастер, не припомню его, такой холеный боров. — У нас и свои замки не чета вашим будут. Веками клепаем, и никто не жаловался. А ваши эти пружины из «особенной» стали… Да где ж ее взять, сталь-то эту? Нам и простого железа не хватает.

Я им битый час пытался растолковать про стандарт, про взаимозаменяемость, про качество… Куда там! Слушали вполуха, знай себе ухмылялись в усы. Боялись, видать, что я их «секреты» разведаю, куска хлеба лишу. Да и начальство местное, приказчик Семен Артемьевич, похоже, был с ними в одной лодке (а может зависть съедала, вон как смотрел на мой капитанский мундер, он-то меня помнит салагой-мастеровым).