Мастер спорта в догонялки

Глава 2

Короче, как вы поняли, задержанные по моему, подстёгнутому так называемым, «шестым чуйством» науськиванию, упирались, как могли. И, ни в коей мере не собирались «колоться».

То есть, переводя на общепринятый, нормальный человеческий язык, давать признательные показания. И, обильно потея и, как и положено изобличённым злоумышленникам, обливаясь горькими слезами, дрожащей от страха перед наказанием рукой, подписывать протокол.

Пошкандыбав туда-сюда и, с отчаянием поняв, что толку от этого псевдозаконного маразма мало, я попытался сосредоточится и вызвать в себе этого самого, вот прямо сейчас и конкретно сегодня подведшего под монастырь, «интуита».

Хотя… Предполагаемые неприятности, в общем и целом, были из разряда «так себе». На троечку с минусом, по пятибалльной шкале. Так как, согласно всё тому же уголовному кодексу, директриса с грузчиком вполне могли быть допрошены в качестве свидетелей.

Ведь, в конце-концов, оба хорошо знали, как потерпевшую, так и подозреваемого в убийстве. Который, благодаря общественному мнению и созданной им же самим, прямо скажем, совсем незавидной репутации, сразу и прочно был записан соседями в душегубы.

Собственно, ежели б не мой внутренний «сатрап», терзающий душу и злобно пытающий, периодически вспыхивающей в, и без того пострадавшей в аварии бестолковке, болью, то я бы тоже нисколечко не сомневался в прямом и безоговорочном причастии сожителя к смерти бедной уборщицы.

Ведь всё, как ни крути, сходилось один к одному. И его асоциальный образ жизни. И недавнее возвращение из Лечебно Трудового Профилактория. Да и общая неустроенность и, прямо скажем, незавидность их совместного быта тоже, если можно так выразиться, «ложилась в масть».

Но, так как и я, и мои коллеги успели неоднократно убедиться, что мой злой помощник зря «пургу гнать не будет» то я, в очередной раз зайдя в кабинет, где Викеньтич терзал мадам, словил его вопросительный взгляд и отрицательно покачал головой.

Давая понять, что ничего не ясно и, в то же время, предостерегая от принятия поспешного решения отпустить обоих. Как рассказавших всё, что им известно свидетелей и лиц, в общем и целом, благонадёжных.

Благоразумно сотрудничающих со следствием и поведавших всё без утайки. Как положено честным советским гражданам, горящим желанием помочь советскому правосудию. Ну, и поспособствовать восстановлению социалистической законности, куда ж без этого.

— Посидите пока… Подумайте. — Обтекаемо попросил Позняков негодующую гневом Валентину свет Николаевну. И, явно не надеясь на положительный результат моих «стремительных метаний», как-то, совсем неубедительно, промямлил. — Может быть, что-нибудь вспомните…

— Я ведь всё уже объяснила! — Почуяв слабину, тут же визгливо чуть ли не завопила оборзевшая тётка. И, с места в карьер, в который уже раз принялась угрожать. — Я на вас жаловаться буду!

— Побойтесь Бога! — Примирительно выставил перед собой ладони майор. И, как мне показалось, устало и немного заискивающе, произнёс. — Мы ведь вас ни в чём конкретно не обвиняем. А, рассказать о привычках и окружении убитой, ваша прямая обязанности и долг законопослушной гражданки и члена общества.

— Хватают людей! Жить спокойно не дают! — Видимо, позабыв, что является представителем торговой элиты, вспомнила тяжкую базарную юность директриса. И, опять завела шарманку по-новой. — Меня, между прочим, дела ждут!

— Совсем чуть-чуть осталось. — Заверил вздорную бабу Анатолий Викеньтьевичь. А потом, кивнув мне на выход, прошелестел одними губами. — Пошли пошепчемся.

Как только мы оказались за дверью, начальник поспешно повернул ключ в замке. Затем вытащил из кармана саятую пачку сигарет и, тяжко и, как мне показалось, как-то обречённо вздохнув, не спеша направился в сторону туалета.

Чувствуя вину за это бестолковое, в общем и целом, задержание, я уныло поплёлся следом. И, едва остановились перед открытым окном, я дождался пока Позняков закурит и выпустит смачную струю дыма, еле слышно пробормотал.

— Викеньтьичь, хрен знает… — Я растерянно развёл руками. И, не найдя каких-либо вразумительных аргументов, в несвойственной советскому милиционере манере, по блатному поклялся. — Бля буду!

— Да верю я тебе Коля! Верю. — Глубоко затягиваясь, отчего на щеках образовались объёмные впадины, выдохнул вонючий столб в небо Позняков. И, давая понять, что целиком и полностью на моей стороне, сказал. — Я и сам чую, что мадам. — Тут он кривовато усмехнулся и сплюнул в унитаз. — Что-то чудит. Только вот доказать мы, похоже, в этот раз ничего не сможем…

«Встрял, блядь». — Опечаленно подумал я. (То есть, простите, своими необдуманными и поспешными действиями создал не очень удобную ситуацию.) — «А облажаться перед всеми — не айс».

Ну, не пытать же эту, обвешанную золотом, словно Новогодняя Ёлка гирляндами, толстую тётку!

Да, когда Позняков задавал, простые, в общем-то вопросы, женщина вела себя несколько неадекватно. Бегали туда-сюда, густо подведённые, глазки. Участилось дыхание, а ухоженные руки, помимо воли, начинали теребить, пахнущий какими-то приторными духами, носовой платок.

Но, так как детекторы лжи и полиграфы нашим законодательством предусмотрены не были, это её, на наш с майором обличающий взгляд, лёгкий мандраж, к делу пришить было совершенно невозможно.

— Вряд ли она своими руками делала что-то. — Почухав репу, высказал «мудрое» предположение я. — И, мне кажется, нужно её отпускать. Но! — Уловив насмешливо -скептический взгляд майора, я предостерегающе помахал перед ним указательным пальцем. — Сделаем это так, чтобы мадам прошла перед кабинетом, где Вася пытается расколоть Баранова. Причём, дверь в этот миг будет открыта и он убедится, что директриса свободна.

— Будем давить на психику и убеждать, что хозяйка слада его со всеми потрохами? — Выбрасывая окурок в унитаз, полувопросительно засмеялся Позняков. — И, почесав кончик носа, хитро взглянул на меня. — И чему только вас, в вашей Пярнусской школе милиции, теперь учат…

«Ага… Я бы тоже хотел это знать…» — Про себя улыбнулся я.

Но, так как посвящать старшего товарища в подробности своего самочувствия не собирался, просто пожал плечами.

— Тому же, чему и всех, товарищ майор. — Легко отбрехался я. — Соблюдению социалистической законности и правовым методам дознания.

— Ладно… Ты зайди, пока, к Васе и приоткрой дверь. — Распорядился майор. — А я пока закончу с мадам и позвоню участковому. — Пусть продиктуют адреса и кликухи всех корешей и собутыльников фигуранта. — Тут Анатолий Викеньтьевичь взглянул мне в глаза, и серьёзным голосом произнёс. — Если ты прав, то сожитель убитой где-то лежит в пьяной отключке. Накачанный бормотухой и не помнящий про вчерашнюю ночь ни черта.

— Побежал. — Бодренько отрапортовал я.

И, со всех ног, рванул по коридору. При этом, очень сильно радуясь, что начальство не только согласилось с моими, сделанными лишь по велению, терзающей мою неспокойную голову, «интуиции», но и успело выстроить вполне рабочую версию происшедшего.

Согласно которой, недавно вышедший из ЛТП сожитель потерпевшей не виноват. Душегубом являлся, сидящий в соседнем с нашим кабинете, Виталий Баранов. А жирная директриса была, организовавшей убийство, заказчицей.

Что конкретно произошло и какая ситуация стала причиной конфликта пока не ясно. Но, в общем и целом, там где крутятся деньги, то и дело возникают всякие щекотливые моменты и весьма неоднозначные ситуации.

Не все, правда, заканчиваются такими трагическими событиями. Но, при наличии дефицита на те или иные товары, в торговле имеют место быть большие и, самое главное, неучтённые и неподотчётные, суммы «налика».

Может, увидела несчастная поломойка чего лишнего… Или, как вариант, каким-то боком участвовала в мутных схемах. Да нам, в общем и целом, это не так уж и важно. Пусть крохоборством ОБХСС занимается.

Наше дело — вывести на чистую воду убийцу и получить признательные показания. А там, думаю, что подведенный под условную «вышку» злодей, вряд ли станет выгораживать, оставшуюся чистенькой, начальницу.

Да просто, бессильно злобствуя и пылая чувством праведной мести, он её просто обязан сдать.

Возможны, конечно, варианты. С угрозами семье и банальным подкупом. И, разумеется, обещанием «греть» на зоне и помочь устроиться на работу при выходе.

Но, так как за особо тяжкие преступления, а лишение жизни, если вы помните, является таковым, предусмотрены большие, вплоть до пятнадцати лет срока и даже высшая мера наказания, думаю, что уличённый нами Баранов, на это не пойдёт.

Так что, сидеть вам, неуважаемая Валентина Николаевна, не пересидеть. Вышку, естественно, не дадут. Но, учитывая махинации по торговой части и организацию убийства уборщицы — мало тётке не покажется.

Правда, для этого надо правильно разыграть спектакль. А затем плотно и очень вдумчиво поработать с Виталием Барановым.

Очень надеясь на помощь, завёдшую нас в эти беспросветные дебри, пресловутую «интуицию». И, при этом, не скатившись до не совсем законных и даже чреватых общественным порицанием, с занесением в многострадальную грудную клетку, физических методов воздействия.

Хотя, положа руку на сердце, ваш покорный слуга не испытывал отторжения от того что, возможно, придётся подрихтовать фэйс потерявшего берега Баранова. А так же, нанести пару-тройку ударов по его, и без того, дышащей на ладан, печени.

Нельзя, кто ж спорт. Да и на законодательном уровне строго возбраняется. Так что, придётся действовать, как можно более гуманно. «Нежно» давить на психику и пытаться изобличить преступника, не выбиваясь из конституционных норм.

Как и договорились, я вошёл в кабинет и, «забыв» закрыть двери, прислонился к косяку. Здраво рассудив, что, проявляющий любопытство Баранов, обязательно будет бросать на меня настороженные взгляды.

И, безусловно, заметит, что начальницу отпустили домой. Ну, или ещё куда. Это совсем не важно. Главное, чтобы болезный поверил, что его «сдали». И, испытывая озлобление и панику, начал «метать икру».

Секунд через сорок после моего появления, в коридоре раздалась слоновья поступь Валентины Николаевны. И, громко цокая широкими каблуками лакированных туфель, она гордо прошествовала мимо распахнутой мною двери.

Бросив короткий взгляд на сидящего перед Василием грузчика и моментально отвернув голову.

Мол, «знать не знаю» и вообще… «Что общего, скажите пожалуйста, может быть у МЕНЯ с этой вот подзаборной швалью»?

— Ну что, Виталий Иванович. — Заход в кабинет и предавая мне листок бумаги, через несколько минут спросил Позняков. — Будем говорить правду, или как?

— Какую правду, начальник? — Картинно вскинув брови и распахивая мутные от портвейна глаза, заблажил Баранов. И, чуть ли не ударяя себя пяткой в грудь, осчастливил нас неискренней и весьма щербатой улыбкой. — Я чист как стёклышко!

— Да? — Деланно удивился Позняков. И, продолжая отыгрывать спектакль, с сожалением произнёс. — А вот, Валентина Николаевна, нам всё рассказала. И потому, — чуть повысив голос, оповестил Баранова майор, оставила у меня в столе свой паспорт и была отпущена под подписку о невыезде.