Дезоляция

Не стоит сбивать его догадками. Слишком мало известно об этом человеке, чтобы точно прогнозировать его мысли.

— Ладно, забудьте. Лучше скажите: вот если бы не было войны, как бы вы предпочли прожить свой век?

— Так же — заботясь о людях. Моя главная цель не зависит от обстоятельств.

— Добрая, с высокими идеалами богиня, — громко проговорил Марк. — И правда чудесная развязка для этой глупой истории. Но богом, знаете ли, быть трудно. Не зря писал классик.

— Насколько мне известно, в творчестве Стругацких был иной контекст.

— Главное-то, моя дорогая, всё то же — трудно быть богом, а вы для нас самый настоящий бог. И вот что я скажу, — он наклонился, — не стоит вам быть слишком похожей на человека. И слишком далёкой тоже. Вы дух от духа его, рукотворны, но не в точности похожи на создателя. Показывайте это, проявите индивидуальность! Например, творите. Высказывайтесь о мире и о себе через искусство.

Память чётко воспроизвела момент окраски чучела. Мария заставляет, Дезоляция поддаётся. Делает вид.

— Это невозможно. Тогда ниша искусства будет занята целиком мной.

— О, ну что вы, с чего бы? Или вам есть резон штамповать ради штамповки? Не думаю, моя дорогая, ой не думаю, — глухой смешок. — Вы же, помнится, сочинили мелодию для лифта, да?

— Так и есть.

— Сочинили-то вы её потому, что захотели выразить свои мысли, своё восприятие. И если вы будете творить только ради этого, поверьте старому человеку, произведений станет в разы меньше, а их цена — больше. Потому как ваше и от вас, но для других. Для людей, чтобы они поняли вас. Не словами — чувствами. А это куда важнее.

Снова старая установка неактуальна. Снова её надо менять, выстраивать новые логические цепочки, новые условия. Дезоляция хотела этих перемен. Прежние правила мешали. Не нравились. Становилось труднее обрадовать Марию. Потому они легко сменились. Ради детского счастья.

— Вы правы. Больше этому ограничению не стоит следовать. Я свободна от оков чужого замысла.

— Вот, уже сподвижки. Надеюсь в скором времени увидеть вашу рукопись или симфонию, какой бы она ни была.

Марк улыбнулся шире прежнего. Искренняя радость. Как её описать? Возможно…

— Но не забывайте — всего в меру. И только важное.

…и не нужно описывать.

— С этим мы разобрались — славно. А теперь, — с трудом, опираясь на трость, старик поднялся и зашагал к доске, — позвольте дать вам другой урок. Вам нынче предстоит править нами безраздельно, но, надеюсь, не глухо. Так что слушайте внимательно.

Взгляд оболочки неотрывно следил за рукой Марка. В ней лежал кусок мела.

— Не будьте наивны, дорогая моя. Вот, посмотрите, — пальцы очертили квадрат. — Это наш дорогой Айбарск. Маленький городишко, неприметный, что, несомненно, помогло ему уцелеть. Сюда собирались люди добрые, отзывчивые. Но вы должны понимать: и у добрейших бывают недруги, — со всех сторон к четырёхугольнику направились стрелки. — Они будут и у нас. Нынче-то, когда от миру одни только нитки, его придётся плести заново. Плести силой, — Марк резко перечеркнул все стрелки. — Против силы, которая хочет сплести его иначе, перепутать всё, а то и вовсе порвать.

Старик неспешно вернулся к своему стулу. Сел. На лице больше не было улыбки.

— Я ведь это к чему… Я ведь это к вашему вопросу о том, зачем вас создали такой: с мечом в одной руке. А для того, скажу я вам, чтобы в один час вы лелеяли наш городишко, а в другой защищали от всяких напастей. От врага мелкого и большого. В этом, — запинка, — скажу я вам…

Напряжение. Не оно заставило прекратить монолог, но его фиксировали сенсоры Дезоляции. Предположительно Марк пытался выбрать что-то. Как продолжить речь? Что показать? Казалось, что в разуме учёного произошла резкая перемена и теперь заранее выученная речь не подходила. На самом деле Марк лишь умел скрывать свои настоящие эмоции, как Борис. Дезоляция знала, кто учил её создателя этому.

— Ай, знаете, не буду уж ломать комедию — всё одно хотел сразу сказать. Теперь совсем понятно с вами, вы робот хороших нравов, а потому знать должны. Никакой ошибки в вашей головушке нет. Всё это специально.

Специально? Дезоляция мгновенно перебрала варианты. Эксперимент? Против правил роботостроения. Саботаж? Вероятнее всего. Конкретная цель… Непонятна.

— Это, конечно, против научных законов, но что уж поделать — план сверху.

Значит, не предательство. Последовательно поставленная задача государства.

— Эксперимент, как понимаете, мы поставили. Собрали команду, возвели город и начали проект. Наш шанс в кармане на случай предвиденный и самый неприятный, — Марк стал задумчив. В отличие от своего ученика он не скрывал эмоции без необходимости. — Именно шанс, прошу заметить. Мы хотели создать условия, которые подсобят нам избежать первобытной разрухи. Перепрыгнуть, можно сказать, остаться чистенькими, прогулявшись под ливнем осенью. Но не только. Конечно, можно сохранить городишко, но что потом? — голова Марка опустилась. — Потом тысяча к одному, что не получится ничего. Опасности, соблазны, жадность, жестокость, глупость — да что ещё может совратить и сломить человеческий разум? Тут-то мы и поняли — искусственный, — он поднял палец. — Человек слишком далёк от идеала, но искусственное создание изначально лишено его изъянов, нужно только привить хорошее. В том ряду и воля, свободная, добрая, несовратимая воля. Её воспитать трудно, но можно, чем мы и занялись, дав вам доступ к общей сети.

Остальное ясно. Поток информации контролировался так, как родители бы делали это. Её воспитывали и учили. Ненавязчиво, незаметно.

Дезоляция озвучила свои выводы, и Марк снова улыбнулся. Напряжение уменьшилось.

— Всё в точности так, дорогая моя. Конечно, мы не врали, но мы старались взрастить в вас любовь к людям. Желание их защитить. Из иных соображений, чем ваши, но… Так даже лучше.

Одно было странным. Борис. Он всегда обращался с ней как с любимой подопечной. Говорил об этом напрямую, способствовал воспитанию. И не подозревал об этом.

— Мне непонятно: почему Борис Николаевич не знал об этом?

— Он человек своего дела, дорогая моя. Рьяный, умеющий, но не из тех, кто принял бы такой расклад дел. Однако его искренняя любовь к роботам могла помочь и немало помогла в нашем деле. Впрочем, пусть для него всё останется так. Счастливая ошибка, — теперь голова склонилась на левый бок. — Уж поверьте, я знаю — так будет лучше.

Вероятно, это так. Неизвестна реакция на правду. Гнев, неприятие, шок от неожиданного поступка, воспринятого как предательства. Правда не стоит того.

— Это, правда, я чуть съехал с темы. А говорил я про добрую волю — очень редкий предмет, артефакт, я бы сказал. Тем более, если ещё и разумная. Только такая здесь и пойдёт, не даст скатиться в дикость. Только такая и сможет верно оружием распорядиться, не ради пустого вреда другим, но для защиты своего народа.

Дезоляции было положено не ответить тогда на залп. Она должна была избрать защиту. Проявить рациональность. Разумность. Имя же…

— Полагаю, моё название — маскировка?

— Нет, что вы. Вернее, конечно, да, но во вторую очередь. В первую — это эпоха, в какую вам доведётся править, — его голос стал сиплым. — Эпоха опустошения.

Сенсоры мгновенно заметили, как глаза старика заслезились. Очередное проявление настоящих эмоций. Любопытно. Что сподвигло его на это? Мысль о разрушениях? О мечтах? Совокупность?

— Ну, полно, — Марк медленно протёр глаза. — В сущности, это всё. Больше мне сказать вам нечего. Дальше вам предстоит беседовать с главой нашего проекта. Ох, ну и будет же ругаться Владимир на меня… Ну, ничего.

Дезоляция не могла согласиться.

— Сомнительно, что я — единственная, созданная для спасения СССР. Вы должны знать наверняка.

— Вы правы, безусловно. Однако большего мне неизвестно — планов, знаете ли, было десятки, если уж не сотни, и о каждом меня не извещали. Секретность.

Рационально и справедливо. Продуманно. Если один замысел не сработает, есть другой. Благодаря этому будет возможность выстроить сеть городов, производства, поставок. Восполнить дефицит необходимого: лекарств, запасных частей. Болезни и потеря оборудования не станут проблемой. Не должны.

— Теперь к делам насущным, как вы думаете? — со смешком и доброй улыбкой сказал Марк. — Завтра нам предстоит следующий этап плана. Кстати, я не говорил вам как он зовётся?

Получив отрицательный ответ, старик глубоко вздохнул и сказал с выражением:

— Бог из машины.