Феникс. Начало

— Ваша честь, объяснения были взяты по телефону. У нас не было времени, чтобы вызывать детей и опрашивать их — поднялась побледневшая инспектор.

— То есть ваша честь, в деле отсутствуют надлежащим образом оформленные свидетельские показания, прямо указывающие на меня. Далее, по непонятным причинам суд не ознакомился с видеозаписями с камер наблюдения, хотя они приобщены к делу. То, что в протокол внесено наличие двух дисков не говорит о том, что там записано, как я совершал что-то противоправное.

Тут у нас есть заключение прокурора, который ссылаясь на эти диски и рапорта инспекторов ИДН, утверждает, что моя вина подтверждается видеозаписями и объяснениями ребят. Так как я ничего не делал, я уверен, что прокурор записей тоже не смотрел, поэтому требую, чтобы записи были просмотрены непосредственно в судебном заседании.

Заслушав мнение сторон, которые были против просмотра записей, ссылаясь, что я пытаюсь затянуть процесс, судья объявил:

— Суд удовлетворяет ходатайство подсудимого, перерыв пять минут.

Через десять минут мы смотрели черно-белые кадры видеозаписи, где было видно, что потерпевшие дерутся с кем-то, находящимся в дверном проходе, но кто дерется с ними, было непонятно. С учетом того, что потерпевшие получали люлей в классе, а потом в коридоре, и не на одном кадре они не были сняты вместе, я с удовольствием понял, что опровергнуть мою версию, что они подрались между собой, а потом свалили все на меня, будет невозможно.

— Как видите, ваша часть, на кадрах я отсутствую. — продолжил я после просмотра: — Вероятно, что потерпевшие дрались между собой, а потом оговорили меня с целью получения материальной выгоды. Далее. В материалах дела есть сообщение из больницы «Скорой помощи» в отношении Саида Магарова. Диагноз указан — ушибы мягких тканей лица и туловища, отпущен домой, от госпитализации отказались. Потом нам представили справку из медицинского центра «Мархамат (Милосердие)», где говорится что у Саида черепно-мозговая травма, ушиб мозга, трещины в ребрах, гематомы по всему телу. Заключение судмедэкспертизы отсутствует. Приложен счет на десять тысяч рублей на проведенные медицинские манипуляции, чеки на купленные там-же лекарства, и план лечения с указанием предполагаемых цен на лекарства. Только отсутствует лицензия указанного центра на право ведения медицинской и фармакологической деятельности. Вопрос — в какой период появились эти увечья, если из государственной больницы наш потерпевший вышел их не имея? Кроме того, я прошу суд вызвать бригаду «скорой помощи»

— Зачем вам «скорая», подсудимый?

— Но как же, у вас тут трое несовершеннолетних, с черепно-мозговыми травмами, дают показания, сейчас им троим плохо станет. Они по идеи вообще на ногах стоять не должны. Да и надо освидетельствовать детей с участием доктора, что у них за раны под повязками, может там нет ничего.

Папа Саида и их представитель потеряли всю свою вальяжность, пытались протестовать. Но после того, как судья, с непроницаемо- европейским лицом, сказал, что кто-то в этом зале получит год ареста за фальсификацию доказательств, противная сторона заявила, что они не настаивают на том, что последствия травм являются тяжкими, так как врачи из центра «Мархамат (Милосердие)» плохо владеют русским языком, и, наверное, написали что-то не то.

Окончание судебного заседания получилось немного скомканным. Прокурор заявил, что не поддерживает предъявленное мне обвинения, новые усыновители не появились, а жаль (с одна тысяча девятьсот сорок первого года хочу съездить в Европу). Потом судья удалился на совещание сам с собой, для постановки приговора. Выйдя через час, судья начал с пряников. Представление о плохой работе получили инспекция ИДН, прокурор и служба опеки. Я был оправдан за отсутствием события преступления и получил компенсацию в размере пятидесяти тысяч рублей за счет бюджета Союза республик за понесенные моральные и физические страдания. Деньги я должен был получить через полчаса в канцелярии суда. Папе вернули арестованную сумму и присудили пятьдесят тысяч рублей из средств господина Магарова, я там уже не понял за что. На папу Саида также возложили судебные расходы в сумме двадцати тысяч рублей.Естественно, вопрос о лишении родительских прав отпал сам собой. Исподтишка улыбающийся судебный исполнитель открыл калитку решетки вокруг скамьи подсудимых — я был освобожден из-под стражи в зале суда. Адвокат быстро тащил к выходу господина Магарова, который, судя по выпученным глазам, очень желал оскорбить суд, скороговоркой бормоча:

— Мы обязательно обжалуем это неправосудное решение, я завтра же подам жалобу…

— Ты едешь? –рука отца опустилась на плечо.

— Нет, папа, мне еще деньги получать необходимо, но пока у них еще ничего не готово.

— Давай тогда, как деньги получишь и сразу домой. А мне надо маму в медицинский центр отвезти, а то у нее. после всего этого, что-то плохо с сердцем.

— Хорошо, папа, пока.

Я скромно сидел на стульчике в темном закутке, в конце коридора, и не отводил взгляда от двери канцелярии суда, возле которого крутился маленький человеческий круговорот. Вот из кабинета вышли Рувим — ака со своим адвокатам. Магаров — старший экспрессивно тряс перед юристом какими-то бумагами, ему явно что-то было не по нутру. Затем к ним подошел Саид. Отец начал что-то вполголоса втолковывать уже избавившемуся от повязок сыну. Очевидно инструкции, даваемые отпрыску были напрочь противозаконными, так как юрист, демонстративно заткнув ладонями уши, быстро двинулся к выходу. Отец с сыном вальяжно последовали за ним.