Элоиза и Себастьяно, или Тёмные стороны

Элоизе двадцать шесть. Она попала в автомобильную аварию и чудом осталась жива. У неё сломаны рука, нога, рёбра и верхняя челюсть, порезано лицо, и неизвестно пока, будет ли видеть левый глаз. Неврологи смотрят томограмму головного мозга и также не дают однозначного прогноза относительно качества дальнейшей жизни. Элоизу привезли в парижскую больницу и вызвали туда Доменику Секунду, та сделала операцию, а потом организовала транспортировку больной в Рим, в собственную клинику, которая у неё вот только-только появилась.

Доменика тестирует на ней как методы традиционной медицины, так и семейные способы восстановления организма. Работает… по-разному. Состоянием Элоизы также очень интересуются Доменика Прима, не так давно ставшая настоятельницей Санта-Магдалена, и бабушка Доната — бабушки Иларии уже нет в живых.

Себастьен возникает из ниоткуда и поселяется прямо в её палате. Выговаривает Доменике — она же у вас тут сама ничего не может! На Элоизин недоумённый лепет советует ей молчать и ни о чём никого не спрашивать. Он здесь, и точка, остальное не важно. Да-да, про его жену и сына тоже не важно. Сейчас важна она — остальное не обсуждается.

Доменика Секунда с удивлением наблюдает за тем, как с каждым днём Элоиза сидит всё дольше, а потом уже и стоит, и ходит на костылях. Себастьен помогает ей есть — с зафиксированными челюстями это непросто, водит за руку в душ и как бы не в туалет. Через десять дней левый глаз Элоизы начинает различать свет и тень, а швы на лице понемногу бледнеют.

Себастьен исчезает в тот момент, когда с руки снимают все фиксаторы и ею можно пользоваться. Он даёт кучу практических советов, как человек, уже побывавший в ситуации перелома руки, и даже рук — о том, как восстанавливать, какие упражнения делать, а чего не делать ни в коем случае. Целует её на прощание и возвращается к генералу де Шатийону.

Элоизе тридцать, у неё через месяц защита докторской диссертации.

Звонит дядюшка Жан, и в числе прочих новостей рассказывает о том, что у Себастьена умерла жена. Он не знает подробностей, но знает, что похороны послезавтра.

Элоиза звонит. Они не разговаривали, наверное, года два — никак. Ни лично, ни по телефону. Он не сразу, но отвечает, и он, чёрт возьми, очень рад её слышать.

Она прилетает в Рим вечером дня похорон. Он встречает её с двумя друзьями, в три мотоцикла, мрачный и разбитый, а друзья подливают масла в огонь и прямо говорят, что публичной персоне не слишком-то правильно лично встречать в аэропорту женщину в день похорон жены. А он неприлично ругается и отвечает, что тёмных очков и шлема достаточно, а если кто-то со стороны полезет в его жизнь — пожалеет в тот же день.

Себастьен привозит Элоизу в свой дом, и это не палаццо Савелли, где находятся его мать, его сестра и его дети, а какой-то другой дом, и там они проводят три дня. После он немногословно, но горячо благодарит её за то, что приехала, и вообще за то, что она есть в на свете и в его жизни.

Он приезжает на её защиту. Он уже подполковник, ему проще найти пару свободных дней, чем юному капитану.

Элоизе тридцать три, она работает в Лозанне и у неё роман. Настолько роман, что она даже согласна жить с мужчиной в его доме — отродясь такого не было. Но идёт время, острота чувств понемногу спадает, однако они всё равно друзья, и никто не решается сделать первый шаг из отношений.

Сестрица Марго очень зовёт её приехать на рождественский бал в Шатийон — Элоиза так давно не была дома, все соскучились. Элоиза соглашается, она и вправду давно не приезжала домой.

Снова среди гостей много дядюшкиных офицеров, и Себастьен Марни среди них. Они замечают друг друга и более уже не видят вокруг никого.

Прямо на балу объявлено о помолвке племянницы генерала де Шатийона и его заместителя. Свадьба состоится летом.

Известие приходит в конце мая, незадолго до того, как ей должно было исполниться тридцать четыре. Они были в Африке, и бог бы знал, что они там делали. Себастьен не вернулся из какой-то сложной операции. Тело и то нашли с трудом. Кроме него, погибли еще полтора десятка человек. Похороны состоятся в Риме…

Элоиза проснулась от сильной сердечной боли — и в слезах. Она даже не видела, что там вокруг, и кто рядом.

Себастьен протянул руку и включил лампу.

— Сердце моё, что случилось?

Он был здесь, с ней, и он был жив, несомненно жив.

— Вы живы, и это счастье, — она размазала слёзы по лицу в попытке вытереть и взглянула на него.

— Так ведь и вы живы, и я тоже скажу — это счастье. Скажите, вы видели сон?

— Да, — прошептала она. — Странный сон. Как будто мы с вами познакомились на том празднике у бабушек. Практически в детстве. И знали друг друга всю жизнь, получается.

— Не поверите, мне приснилось что-то очень похожее. Какая-то история про взорванную бутылку. Ну да, так могло быть. Но не было. А потом господин генерал привез нас к себе домой, а там — вы.

— И… что я сделала?

— Вы были настолько красивы, что я дышать не мог, на вас глядя. В серебристом платье, с распущенными волосами. И думал только — генерал меня убьёт прямо там или подождёт и отправит на какое-нибудь невыполнимое задание, — рассмеялся он. — А вы подошли к нему и отпросили меня на двое суток. И привели к себе, в вашу мансарду. Но потом не согласились выйти за меня замуж. И ещё несколько раз не согласились.

— И вы женились.

— Да, на Челии. Я не был так влюблён, как случилось на самом деле, но она, в отличие от вас, хотела быть моей женой. Представлять меня официально и общаться с моей семьёй. Правда, она, как и в этой реальности, не захотела поехать со мной, осталась в Риме, родила двоих детей и умерла от передозировки наркотиков. А вы очень своевременно приехали вечером в день похорон и помогли мне сохранить человеческий облик.

— И разум? — хмыкнула она свозь слёзы.

— И разум, — кивнул он. — Ещё вы приезжали в больницу, когда я был практически разобран на запчасти, и помогали меня собирать.

— Ох, и вы приезжали ко мне в больницу после аварии. И были со мной, и помогали, очень помогали.

— А потом вы всё же согласились выйти за меня замуж, представляете?

— Но вы не вернулись с задания?

— Нет, это вы не вернулись из Женевы. Вы там впутались в какую-то историю и вас застрелили на улице. На этом моменте я и проснулся. И очень рад видеть вас невредимой, — он крепко прижал её к себе. — Вы целы, вас никто не убивал. И спасибо всем высшим силам за это. Я не готов оплакивать вас, хотя бы и во сне.

— Но знаете, у меня ведь в самом деле был шанс умереть там, — проговорила Элоиза. — Погиб другой человек.

— Вот как? Расскажите, а я где сгинул? И когда?

— Получается — шесть с лишним лет назад, в мае.

— Ну так у меня там тоже был реальный шанс. Просто мне повезло, и я выжил. Нас было два десятка, выжили двое, — он сел, поднял её, усадил на колени и гладил по голове. — Не плачьте, Рафаэлита, сердечко моё, не плачьте. Всё к лучшему. Нам не свезло быть знакомыми с детства, но сейчас мы живы и есть друг у друга, и мне кажется, смысл наших снов в этом. Но если вдруг у вас есть в колоде какие-то профессиональные толкователи — давайте расскажем им.

— Что-то я даже сообразить с ходу не могу, — пробормотала она.

— И не надо сейчас ничего соображать, пятый час на дворе. Надо спать. Сможете спать?

— Не знаю, — она пошевелилась, спустила ноги на пол и встала. — Сейчас вернусь.

Нужно хотя бы умыться.

Он ждал её с бокалом вина.

— Ничего, что один? Поделим? Я взял первый попавшийся.

По глотку они выпили вино, а потом он отставил бокал, выключил свет и обнял её.

— Вы думаете, мы уснём?

— Думаю, да. Мы живы, мы здесь. Мы есть друг у друга. Это главное. Остальное приложится или сами сделаем. Неужели не верите?

— Вы снова очень убедительны. Верю. Сейчас — верю.