Дальше живут драконы

Хотя может, и менее. Ты дал тут жизнь — когда многие другие только отнимали…

— ДЕА…

— Наркотики, сэр.

Ричард Улье, помощник директора Агентства международного развития (типичная крыша для разведки) повертел в руках удостоверение

— Не слышал про это.

— Мы организовались недавно, сэр.

— Ну допустим. И что вам нужно?

— Личный вопрос. Женщина с ребенком. И пара мест в вертолете

Улье иронически поднял брови

— Местная?

…

— Тут полно таких.

— Ее ребенок от гражданина США. Имеет право на американское гражданство.

Сонтаг понимал, что думают о нем и о Мин. Эта война и так была циничной… а сейчас она стала циничной до предела.

Хотя нет… предел все же был. Примерно в это же время — одна дамочка, которая прибыла сюда проституткой при Иностранном Легионе, да так и осталась — вместе с тремя десятками детишек — сирот стояла перед немецким консулом и требовала документы на нее и на детей. Когда бедолага консул посмотрел на детей и спросил — это что, все ваши дети, фрау, она рявкнула — я рожала сразу по четверо, идиот!

Было всякое… но грязи было намного больше.

— Я готов…

— Все нормально. Не надо ничего объяснять. Вам суток хватит?

— Думаю, что да.

— Сколько мест?

— Как минимум трое…

— Как минимум…

— Сэр, я не знаю, как сложатся дела.

Улье черкнул записку

— Предъявите на входе, морской пехоте запрещено пропускать местных. У вас только сутки, не больше.

— Спасибо, сэр. Что слышно про наступление?

— Боюсь ничего хорошего. Ударные группы уже в пригороде, но они не спешат. Ждут подхода основных сил, да и если честно, дают нам уйти. Они понимают что победили и не хотят рисковать.

— Хорошо, сэр. Я поспешу…

Сонтаг, хорошо знавший Сайгон — примерно понимал, как будут разворачиваться события. Город разделен на одиннадцать оперативных зон, это было сделано еще после наступления Тет. Вьетконговцы скорее всего пойдут самым коротким путем — через шестой район мимо пагоды Ха Лой. Там в город заходит Первое национальное шоссе, проходимое для танков, и этот путь выводит прямиком к правительственному кварталу. Там и американское посольство и президентский дворец и два основных городских отеля — Интерконтиненталь и Каравелла. Американцы будут уходить либо в обратную сторону, через восьмой район к авианосцам, либо через десятый и одиннадцатый — к аэродрому Танг Сон Нат. Аварийный план предусматривал эвакуацию из городской черты, с ипподрома в одиннадцатом районе. Там мог сесть даже самый тяжелый, двухдвигательный Боинг, летающий вагон.

Он должен был встретиться с Мин в первом районе у реки…

Район этот был трущобным, скверным — в отличие от других стран здесь предпочитали держаться от реки подальше из-за сырости, комаров и эпидемий. Положив дробовик на колени, он вел джип, понимая что сделал глупость — надо было раздобыть другое транспортное средство. Сейчас американцев многие тут считают предателями, и неспроста. И американский джип — повод к насилию. Бросит солдат гранату — и всё…

У Мин тут были какие-то дальние родственники. Про ее брак с американским солдатом все знали. И потому, когда Сонтаг постучался в знакомую дверь — ему открыли

— Мин… я ищу Мин.

— Сюда, сюда.

Суетливый дядюшка Мин был бледен

— Уходить. Ты — уходить.

— Мин..

— Мин нет. Уходить

— Я знаю что ее нет. Она должна была прийти по реке. Река.

— Лодка нет. Опасно. Уходить.

— Я ее подожду.

— Нельзя.

— Я ее подожду

Сонтаг знал что если вьетнамец не понимает, надо повторить несколько раз

— Мин не придет. Опасно

— Она придет.

В этот момент, чутье заставило Сонтага насторожиться и посмотреть на улицу. От увиденного он обомлел — двое в черных пижамах у джипа.

С автоматами.

В открытую раньше такого не было.

— Чарли на улице.

Дядюшкам Мин подскочил и схватил его за руку

— Уходить!

Сонтаг последовал за ним — он понимал, что навел Чарли на дом родственников Мин.

Они выскочили на задний двор. И, наверное, ушли бы — но тут раздался квакающий крик. Какой-то подросток, стоя на крыше — указывал на них и кричал.

Сонтаг бросился бежать, проклиная все на свете. Ноги скользили. Судя по крикам — его заметили…

Автоматная очередь — протарахтела совсем рядом. Он обернулся.

Двадцатый — не двенадцатый, но на близком расстоянии большой разницы нет. Крупная дробь снесла обоих — тут не промахнешься.

Грохот, крики. Начал подниматься весь район…

Он решил их обмануть — и у него удалось. Сделав то, что никто не ожидал — дав круга — он вернулся к дому и к джипу, который никто не охранял.

Запрыгнув, он дал по газам. Позади стреляли…

Ровно через день — он был в числе последних, кто уходил с крыши американского посольства. Лопасти вертолета поднимали горелые обрывки бумаг — материалов было столько, что их просто вытащили во двор, облили бензином и подожгли. В этом адском, достававшем до третьего этажа костре — горели годы тайной войны, лжи, предательств и потерь.

Он был внизу — с ружьем и автоматом обеспечивал отход, стреляя в бывших, обезумевших от страха союзников, пока гражданские, цепочкой по одному — поднимались к вертолету, который назвали последним — хотя он был не последним. Потом какой-то придурок назвал это «американской голгофой».

Все было чертовски напрасно…

На следующий день — первый танк ворвался на территорию Президентского дворца — это тоже было запечатлено на пленку. Тридцатилетняя война завершилась.

Вьетконг обещал мир после объединения страны — но как оказалось, война только начиналась. Начались массовые преследования — и по религиозному признаку и по имущественному. Войдя в Сайгон, северяне обнаружили в основном городское, живущее намного лучше даже в условиях войны общество, в котором было еще и много католиков. Придя в ярость, с помощью советников Квантунской армии — они построили лагеря для перевоспитания, и начали загонять туда людей, отнимая все имущество. Вина их была лишь в том что они не пережили годы бедствий, потерь и унижений как северяне.

В ответ — население Кохинхины стало массово покидать страну. Даже корабли Японского императорского флота не могли сдержать это бегство — тем более что у народа рыбаков и торговцев почти у всех были джонки — вытянутые корабли с корпусом из бамбука и автомобильным мотором в качестве двигателя. У кого не было — строили плоты из старых покрышек и пускались в путь по бурным морям, куда глаза глядят. Попасться — означало лагерь, шторм — означало смерть.

Сонтаг много раз пытался выйти на связь со своей семьей, тем более что Гонконг стал основной перевалочной базой для «людей на плотах» — на втором месте были порты Сиама, был и Порт-Артур, но туда идти боялись, потому что это означало идти в сторону Японии. Но про них никто ничего не знал и оставалось только надеяться, что племена мяо оставят в покое, потому что они жили тут несколько сотен лет и никто ничего не мог с ними сделать…