Тверской баскак. Том 4

* * *

В шатре Бурундая душно и, прямо скажем, тесновато. Сегодня он собрал здесь не только предводителей монгольских туменов, но и союзных русских князей. Обычно монголы со своими союзниками не советуется, а просто отсылают им приказы, но Бурундай человек умный и понимает, что, проявив толику уважения, он добьется куда большего. Тем более что русских войск собралось немало. Великий князь Андрей привел свою дружину и большой Владимирский полк. Тысячи три не меньше! Князь Киевский Александр Ярославич тоже поднатужился и собрал почти столько же, а еще от Даниила Галицкого подошел брат его Василько с двумя тысячами всадников. Если приплюсовать сюда еще и мои полки, то получается около семнадцати тысяч бойцов, а это значительная сила даже на фоне всего монгольского войска.

Я сижу с самого края, почти у входа. Не скажу, что это почетное место, но зато отсюда мне видны лица всех участников большого совета. Монголы как обычно хранят на физиономиях полную бесстрастность и невозмутимость, чего не скажешь про наших. У каждого из них претензий друг к другу больше, чем ко всему остальному миру, и они даже не скрывают этого. Гордо вкинув головы, Александр и Ярослав стараются не встречаться взглядами ни с Романовичем справа, ни с братом Андреем слева. Те платят им той же монетой, делая вид, что в упор не замечают родственничков.

Все уже давно расселись и ждут слова Бурундая. Тот же, прикрыв глаза, не торопится, будто специально испытывает терпение собравшихся. Гнетущую тишину, наконец, нарушает его гортанный голос, призывающий начать с самого молодого из монгольских военачальников.

Это Абукан, самый младший из сыновей Батыя. Он начинает говорить на монгольском, и русские князья, естественно, ничего не понимают, но монголов это нисколько не смущает. Мол знайте свое место, вас пригласили просто из вежливости, так что сидите и не жужжите, а понимать вам не обязательно.

Я же отлично разбираю не очень связную речь Абукана и даже могу сказать, что ему, наверное, от матери достался салджиутский акцент. Еще замечаю, что при всякой заминке он неконтролируемо косит взгляд на Берке, и вот это уже становится интересно.

Абукан продолжает свою эмоциональную речь, которая сводится к тому, что отсюда надо двинуться на север и стереть в пыль непокорное литовское княжество. В этот момент фиксирую еле заметный поддакивающий кивок Берке и понимаю, что это его точка зрения — до весны разгромить литву и вернуться победителем в Сарай.

«Эээ, нет! Мне такой вариант не подходит! — Мысленно комментирую выступление младшего чингизида. — Из-за такого не стоило и весь сыр-бор затевать!»

Следом за Абуканом начал говорить нойон Джаред-Асын. Он предложил разделить войско и частью ударить по литве, а часть двинуть дальше на запад в Польшу. После него слово взял Тутар, затем Кули и Балакан. Все они придерживались примерно того же мнения. Последним высказался новый муж Боракчин-хатун, которого, явно, отправили в поход для поднятия авторитета в войсках. Ничего интересного он тоже не сказал, и Бурундай, казалось бы, совсем задремал на своих подушках, но стоило Тукану закончить, как старый полководец тут же открыл глаза.

Его взгляд мгновенно выцепил меня из общего ряда.

— Ну, а ты, консул, что скажешь⁈

Вслед за Бурундаем все присутствующие повернулись в мою сторону в явном недоумении, с чего бы интересоваться мнением какого-то консула.

Я же, благодарно склонив голову, не торопясь поднимаюсь и, сделав пару шагов к центру шатра, протягиваю Бурундаю свиток.

— Прошу великого полководца Бурундая принять от меня небольшой подарок!

— Что это⁈ — Нахмурил брови старый воин, и я молча развернул перед ним рулон бумаги.

— Это карта западных стран, что я составил для тебя по описаниям купцов и путешественников.

В глазах монгольского полководца вспыхнул искренний интерес, и он кивнул стоящему за его спиной тургауду, мол принеси. Тот тут же исполнил, и Бурундай начал жадно рассматривать схематически набросанную карту Европы.

Пользуясь моментом, я даю ему свои пояснения.

— Специально для тебя, великий полководец, там отмечены самые богатые города этих стран. Посмотри, почти все они идут вдоль южного побережья моря. — Тут я обвожу взглядом сидящих слева от меня монгольских нойонов.

— К чему гоняться по лесам за нищей литвой, когда вся добыча останется в стороне. На всю Литву и Польшу хватит одного тумена, здесь не с кем сражаться такому огромному войску.

Слушая меня, монгольские военачальники, как и наши князья, непроизвольно потянулись глазами к карте в руках Бурундая, но их интерес остался неудовлетворенным. Тот молча продолжил изучать подаренный ему план, явно, не собираясь ни с кем делиться полученными знаниями.

В наступившей тишине вдруг раздался скрипучий голос Берке.

— Мы уже были в западных странах, и не тебе, урус, рассказывать нам об этом. Богатства западных городов спрятаны за высокими каменными стенами, разрушить которые нам не удалось тогда, не удастся и сейчас. Твоя карта нам в этом не поможет!

— Карта — нет, а мои баллисты и пушки — да! — С вызовом встречаю надменный взгляд Берке. — Стены городов не станут преградой для храбрых монгольских воинов, как это случилось во времена Батыя.

В этот момент Бурундай оторвал свой взгляд от карты.

— А это что такое? — Он махнул мне рукой, мол подойди.

Подхожу и вижу, что его палец тычет в нарисованные мною стрелки, которыми я отметил самый оптимальный маршрут движение войск.

Присаживаюсь рядом на корточки и начинаю объяснять.

— Видишь синие линии — это реки. Часть из них течет на север, а часть на юг. Эти стрелки показывают путь по хребту водораздела, где и те, и другие берут свое начало и пока еще представляют собой мелкие ручьи или речушки, не способные преградить дорогу армии.

— Так… — Бурундай вскинул на меня взгляд. — А как же тогда все эти города на севере и юге, они же остаются в стороне⁈

Уже заинтригованно он смотрит на меня, позабыв на время про свою великодержавную монгольскую спесь.

Я ждал этого вопроса и показываю ему на карте.

— Смотри, костяк армии вместе с обозами движется отсюда на Луцк, Холм и далее на ляшский Люблин и Сандомир. Оттуда на чешскую Прагу и германский Мюнхен. — Веду пальцем от одного города к другому. — А отдельные тумены или если потребуется соединения в несколько туменов делают рейды на север вдоль рек Висла, Одер и Эльба и громят богатые города на севере. Так твои войска будет постоянно иметь твердые ориентиры, и к тому же обойдут Венгрию, в которую в прошлый раз уперся Батый и на разгром которой монгольская армия потратила слишком много ресурсов.

Бурундай вдруг остановил меня, положив на мою руку свою ладонь.

— А где последнее море? — Его глаза уперлись мне в лицо, и выдержав секундную паузу, я отвечаю.

— Это тебе решать! Отсюда от Мюнхена ты можешь пойти дальше на запад во Францию или на юг в Италию. И там, и там ты упрешься в последнее море!

Бурундай одобрительно кивнул, а затем перевел взгляд на плохо понимающих происходящее русских князей.

— А что скажите вы? Поддерживаете ли вы консула Твери.

Из князей лучше всех разбирает монгольскую речь Василько Романович. Он хоть и частично, но разобрал, о чем шла речь, и ему это, явно, не понравилось. В открытую сказать об этом он не решился, но быстро сориентировавшись, нашел неплохой контраргумент.

— Ежели мы все уйдем на запад, то Миндовг обязательно этим воспользуется и ударит по Галицко-Волынским землям. Он будет грабить не только наши земли, но и возвращающиеся с добычей караваны.

Возможность потери добычи всех взволновала, и Бурундай вновь перевел взгляд на меня, мол что ты на это ответишь.

У меня на такой вопрос уже готов ответ, и я не заставляю его ждать.

— Как я уже говорил, посылать на Миндовга все наше войско слишком много чести. Хватит и одного тумена, а чтобы он не закрылся в своих замках или чтобы тевтоны не вступились за него, я готов послать в помощь монгольскому тумену еще один Тверской полк, который ударит на Литву и Ливонию с востока.

Замолкаю и жду решения Бурундая. Сейчас наступил очень тонкий для меня момент, потому как старый прожженный интриган Бурундай может унюхать в этом вопросе мой собственный, отличный от Орды интерес. А он действительно есть! Я хочу прибрать Эстляндию под свою руку, и Бурундай со всем войском мне там совершенно не нужен. Меня бы устроил там какой-нибудь один наводящий ужас монгольский отряд, после которого власть Союза городов русских показалась бы бюргерам Риги и Ревеля спасением и наилучшим выходом. Для этого я и оставил в Твери пехотный полк Ерша и конных стрелков Козимы с приличным запасом «артиллерии». По плану, этим летом они должны продемонстрировать помощь монголам, а грядущей зимой взять на щит Дерпт, Нарву и Ревель.

По застывшему лицу Бурундая не понять, о чем он сейчас думает, но я могу догадаться. Возиться с литвой самому ему неохота, ведь всем понятно, Миндовг сражения не примет, а закроется в своих нищих городах и укрепленных замках. Выкуривание оттуда литовцев славы и добычи не принесет, а вот времени займет много. Это сильно заботит старика, потому как времени-то у семидесятилетнего Бурундая как раз и нет. Куда больше его манит стремительный бросок в центр Европы, разгром вражеских армий и грабеж богатых германских городов. Осуществить перед смертью свою мечту — дойти до последнего моря, как завещал Великий Чингиз.

Несколько секунд тишины, пронизывающий прищур, переходящий с меня на волынского князя, и наконец, хрипящий, но жесткий голос Бурундая.

— Кули, — его взгляд нашел одного из нойонов, — ты пойдешь на север на Литву, а я поведу войско на запад…

Он еще что-то говорит, раздает указания и приказы, а я уже не слышу. Для меня важно только одно — я таки добился чего хотел. Роковой час пробил, и скоро Европа содрогнется от топота монгольских коней, и вся еще нерастраченная мощь степной лавины обрушится не на русские, а европейские головы.

Эта глава заканчивает четвертый том.

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/328031