Время Андропова

Ну а если все отжать, то что же в «сухом остатке»? Происхождение матери Андропова так и не выяснено, ее биологические родители неизвестны. Воспитание она получила самое благополучное и благородное, что ставит ее в разряд «бывших». Этим словом советская власть маркировала представителей имущих до 1917 года классов. Ну, а ее сын Юрий Андропов? Тут-то как? А вот тут как раз остается большой простор для фантазии. То ли у него был рано сгинувший отец, то ли Андропов был рожден при некоторых затруднительных к оглашению обстоятельствах. Это намек на то, что Карл Флекенштейн мог быть тому виной. Версия о том, что разгневанная Евдокия за это прогнала мужа и он вскоре умер где-то вдали от Москвы, тоже имеет право на жизнь. Не зря ведь ровно о том же и судачили чекисты — подчиненные Андропова, величая его «Ювелиром».

А может быть, все проще, и некий Владимир Андропов на самом деле был отцом родившегося в 1914 году Юрия, но при этом не состоял в браке с Евгенией. Она ведь не меняла фамилию и числилась в адресных книгах как Флекенштейн. Просто отец Андропова не торопился оформить с Евгенией брак, сделал это позже — накануне отъезда к месту новой работы. Ну или совсем уж гипотетический вариант. Отец мог, как это первоначально писал Андропов, умереть или погибнуть в 1915 или 1916 году. Но тогда совсем непонятно, кем он был, и его имя нам неизвестно.

Анастасия Журжалина действительно устроилась в 1915 году нянчить Юрия, так как ее то ли старшая сестра, то ли золовка работала раньше у Флекенштейнов, воспитывая их дочь Евгению. Журжалина через свою родственницу знала мать Андропова с 1910 года, с рождением Юрия ее взяли в дом. А история о том, что Журжалина в родстве с Евгенией Флекенштейн и соответственно с ее сыном Юрием, как уже говорилось, — целиком и полностью выдумка Андропова. Он ухватился за эту идею с родством для сокрытия своего истинного происхождения — социальных корней и Москвы как места рождения. То есть рассказы Андропова о Журжалиной, ее родной сестре или золовке, о таинственной Рудневой — красивый вымысел. Ему бы не автобиографии, а романы и киносценарии писать. Но время было такое, что не до сценариев. От неподходящих предков надо было отписаться, чистить и «отбивать» биографию.

А свидетельство о рождении — это совсем просто! Нет, он не выкрадывал бланк в горсовете и не заполнял его самолично. Он просто получил свидетельство задним числом, а заполнено оно могло быть со слов заявителей — Юрия Андропова и его отчима Федорова. И понятно, почему потом Андропов чурался отчима как нежелательного свидетеля. Вообще стоит призадуматься, каким образом в Моздоке, отстоящем без малого на двести километров от станции Нагутская, расположенном в совершенно другом административном районе, могли выписать и, главное, на основании чего свидетельство о рождении Юрия Андропова. Доживший до середины 1960-х годов отчим Андропова разговорчивостью не отличался. Чем выше возносился его пасынок, тем плотнее смыкал уста. Все понимал! Как вспоминают знавшие его люди: «Он был сдержанным, серьезным человеком. О Юрии Владимировиче он мало рассказывал. Наверное, потому что Андропов ведь пост занимал какой»[147].

Удостоверение, выданное Ю.В. Андропову об окончании фабрично-заводской школы-семилетки.

26 июня 1931

[РГАНИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 64. Л. 5]

Во всей этой истории и в нагромождении предположений стоит отметить малозаметный, но очень значимый факт. Андропов, ни в молодости, ни когда поднялся до уровня большого политического деятеля, никогда не посещал могилы матери и отца, не ухаживал за ними. А когда он был в зените могущества, ему бы только заикнуться, как местные власти бросились бы искать, поправить и обустроить могилы родителей Андропова. Нет, он даже пальцем не пошевелил. Ему не нужны были такие родители и не нужна была даже память о них. Лишь сравнительно недавно усилиями сотрудников УФСБ по Республике Северная Осетия — Алания были установлены символические памятники вместо когда-то заброшенных и утраченных могил родителей Андропова. Информация об этом попала в социальную сеть: «…в рамках осуществления общественных мероприятий проведены работы по реконструкции и благоустройству места захоронения отчима Андропова Юрия Владимировича — Федорова Виктора Александровича и восстановлению памятной плиты его матери — Федоровой (Флекенштейн) Евгении Карловны»[148].

Избегал Андропов встречи с прошлым. Когда в 1963 году его пригласили на празднование 200-летия Моздока, он 8 июня направил в школу прочувственное письмо, адресованное в числе прочих преподавателей и его отчиму Федорову: «Не скрою, что проведенные нами вместе в этом городе детские школьные годы со всеми их радостями и огорчениями всегда живы в памяти. Про себя я всегда думаю, что мне повезло в жизни, что именно в Моздоке, в окружении чудесных друзей прожито несколько школьных лет. Вот почему ваши добрые намерения и то, что вы через многие-многие годы вспомнили обо мне, до глубины души взволновали не только меня, но и мою семью, моих теперешних друзей. Ведь как замечательно сознавать, что время оказалось бессильным поколебать горячие чувства товарищества, возникшего в юности.

Позвольте горячо поблагодарить вас за добрую память, пожелать вам, вашим семьям и всем друзьям-моздокчанам, кто помнит меня, большого личного счастья, наилучших успехов во всех делах и начинаниях…»[149].

Красиво отписался и не поехал. Ладно, хоть теплое письмо сочинил, не обидел…

Как многие искренне считают, верить можно только документам, да и то, если есть уверенность, что они не поддельные. Вот один из самых ранних подлинных документов в личном деле: 26 июня 1931 года на имя Андропова Григория Владимировича (дата рождения указана 16 июня 1914 года) выдано удостоверение об окончании Моздокской фабрично-заводской школы-семилетки, в которой он обучался с 1923 по 14 июня 1931 года[150]. Вопрос, где Андропов учился до поступления в семилетку и где получил начальное образование, остается до сих пор открытым.

Андропов быстро постигал основы советского бюрократизма. На все нужно иметь про запас «бумажку». Справки, характеристики — все это крайне необходимо держать при себе. Вот справка Терской окружной конторы «Союзхлеб» о том, что он работал 14 сентября 1930 года «по очистке пшеницы на экспорт ночью», и тут же справка от 21 декабря: «работал по распространению билетов Осоавиахима»; далее справка от 9 февраля 1931 года: в ячейке ВЛКСМ станции Моздок «проявил себя как один из активных товарищей» и был членом коллектива «Красной блузы», справка от марта того же года о его работе в легкой кавалерии Всевобуча по ликвидации неграмотности[151].

Надо заметить, в комсомол Юрий вступил не сразу по достижении 14-летнего возраста, а только в мае 1930 года[152]. Проволочка со вступлением в комсомол тоже может иметь свое объяснение. Может быть, не брали как «социально чуждого»? Юрий не теряя времени восполнял этот недостаток повышенной активностью на трудовом поприще и в общественной работе. С 1927 года деятельно участвовал во всех мероприятиях рабочего клуба им. Коминтерна при станции Моздок[153]. Как он сам о себе пишет, работал политпропагандистом ячейки на станции, секретарем железнодорожной ячейки, руководителем секции и «начальником районных лагерей» — тут, понятно, речь о пионерских лагерях[154].

Еще учась в школе, 11 сентября 1930 года Юрий Андропов устроился учеником киномеханика, а затем стал помощником киномеханика с окладом 50 рублей[155]. В следующем году он окончил школу и с 1 ноября 1931 года по 15 января 1932 года временно работал в 8-й дистанции связи рабочим-телеграфистом[156]. Был освобожден от этой должности как несовершеннолетний, но продолжал работу помощником киномеханика.

По окончании школы Юрий раздумывал, куда бы дальше пойти учиться или служить. Даже помышлял поступить в военное училище. Косвенно об этом свидетельствует справка о прохождении им в 1931 году медкомиссии для поступления в военно-учебное заведение, и он был признан годным[157]. Но не сложилось, или раздумал.

«Как провожают пароходы…»

Выбор профессии для молодого человека — непростое дело. Возможно, прочитанные в детстве книги и рассказы о моряках как-то повлияли на молодого Андропова, и он решил отправиться в самостоятельное плавание в прямом и переносном смысле. Главное — подальше от мест, где вырос. Волжское речное пароходство было, пожалуй, то, о чем Юрий много слышал и читал в детстве. Наверное, в мечтах представлял себя капитаном на мостике корабля в белоснежном парусиновом кителе и красивой фуражке с кокардой с якорями.

Профильных учебных заведений, готовивших судоводителей, в волжских городах было несколько, но Юрий выбрал Рыбинский речной техникум. Позднее он рассказывал, что толчком к принятию этого решения стало объявление в «Комсомольской правде» о наборе учащихся в техникум[158]. Возможно, что туда и поступить было проще, чем в учебные заведения в Нижнем Новгороде или Казани. Была еще Пермь, где тоже готовили речников, но Кама как-то Андропову не улыбалась. Вот Волга — великая река!

Необходимые для поступления документы Андропов отправил в Рыбинск 22 марта 1932 года. Приложил отличные характеристики и, разумеется, письмо от секретаря партийной ячейки и профорга станции Моздок, ходатайствующих о его приеме в техникум «как одного из самых активных работников»[159]. В своем заявлении Андропов прямо написал, что просит принять на судоводительское или судостроительное отделения, и добавил: «Прошу также обеспечить меня общежитием и стипендией, так как средств к дальнейшему существованию не имею»[160].

Ю.В. Андропов с товарищами по техникуму

1932

[Архив СВР]

Ю.В. Андропов среди учащихся техникума

1930-е

[Архив СВР]

Ответ пришел на удивление быстро. Андропова зачислили в техникум «без испытаний» на 1-й курс судоводительского отделения и 11 апреля известили об этом письмом: «Предлагаем Вам явиться в техникум для направления на предварительную летнюю плавательскую практику к 25 апреля, захватив с собой постельные принадлежности»[161]. Вот так — сразу на корабль. Да, обычное дело, с кадрами речников в навигацию всегда было ох как туго.

Юрия по прибытии тут же зачислили матросом на буксирный теплоход «Заготовщик», где он начал навигацию 1932 года. Приписанный к Рыбинской пристани, сравнительно небольшой буксир мощностью 160 лошадиных сил стал первым для Андропова кораблем, где он постигал основы речного плавания. Понял назначение буев и бакенов, усвоил основы ориентирования судна по растровым знакам.

Аттестат Ю.В. Андропова

1 августа 1933

[РГАНИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 64. Л. 42]

Письмо отчима Андропова В.А. Федорова директору речного техникума

13 августа 1933

[РГАНИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 64. Л. 43]

Уже в июне матрос Андропов получил отменную характеристику: «Хорошо относился к своим обязанностям. Может идти штурвальным. Был предсудкома. Работу выполнял хорошо»[162]. Вот это оценка! Андропов, едва попав на судно, выделился — возглавил судовой комитет. Определенно, он был нацелен на карьерный рост.