Исповедь

(Слушайте, слушайте!)

…что правовые отношения, так же точно, как и формы государства, не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого общего развития человеческого духа, что, наоборот, они коренятся в материальных жизненных отношениях, совокупность которых Гегель, по примеру английских и французских писателей XVIII века, называет «гражданским обществом», и что анатомию гражданского общества следует искать в политической экономии.

Вот она, «руководящая нить» во всех дальнейших целеустремлениях. Маркс видит теперь, что только скальпелем политэкономии может анатомировать он чрево молоха-капитала; только открыв и выверив до конца законы общественного развития, может он указать путь социалистическому движению, только на этом поприще он может всерьез «трудиться для человечества».

И, как всегда, открывая новую сферу в мире науки, Маркс начинает с уяснения вопроса самому себе. В середине сороковых годов он сосредоточивается на исследовании экономическо-философских проблем, рассматривает детали, отрабатывает фрагменты, эскизы будущего монолитно-цельного учения. И хотя родившиеся под пером «Экономическо-философские рукописи» в. целом уже представляют собой гениальный набросок, первую модель нового мировоззрения, взыскательный ученый отводит этому произведению скромный статус «рукописи» и будет несчетное число раз обращаться к ней как к своеобразному питомнику идей, которые надо еще привить в суровых жизненных условиях и вырастить.

— Решающие пункты наших воззрений, — говорит Маркс о себе и Энгельсе, — были впервые научно изложены, хотя только в полемической форме, в моей работе «Нищета философии», выпущенной в 1847 г. и направленной против Прудона. Февральская революция и последовавшее в связи с ней насильственное удаление меня из Бельгии прервали печатание написанной на немецком языке работы о «Наемном труде», в которой я собрал свои лекции, читанные мною в Немецком рабочем обществе в Брюсселе. Издание «Новой Рейнской газеты» в 1848 и 1849 гг. и последовавшие затем события прервали мои экономические занятия, которые я смог возобновить только в 1850 г. в Лондоне. Огромный материал по истории политической экономии, собранный в Британском музее, то обстоятельство, что Лондон представляет собой удобный наблюдательный пункт для изучения буржуазного общества, наконец, новая стадия развития, в которую последнее, казалось, вступило с открытием калифорнийского и австралийского золота, — все это побудило меня приняться за изучение предмета с начала и критически переработать новый материал. Эти занятия приводили отчасти сами собой к вопросам, на первый взгляд совершенно не относящимся к предмету, но на которых я должен был останавливаться более или менее продолжительное время…

В преддверии революционных бурь.