1918 год на Украине. Том 5
![1918 год на Украине. Том 5](/uploads/covers/2023-08-24/1918-god-na-ukraine-tom-5-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Сергей Волков
- Жанр: Биографии и Мемуары / История: прочее
Читать книгу "1918 год на Украине. Том 5"
П.П. Скоропадский утверждает, что он все свое личное влияние употребил на радикальное решение аграрного вопроса в пользу крестьян, и он всегда с горечью говорит о тех элементах на Украине, которые оказали оппозицию и противодействие проведению на Украйне аграрной реформы в интересах широких масс крестьянства.
Не забудем и того, что период гетманства был временем полной национальной терпимости и признания равноправия национальностей.
Не были ли приняты все меры, чтобы приютить всех бежавших из коренной России от террора большевиков, спасти их имущество и жизнь, сохранить, по возможности, больше культурных сил России?
В Киеве происходило формирование так называемой Южной армии для борьбы с большевиками, поддержанной затем, после соглашения с генералом П.Н. Красновым, и оружием, и деньгами.
Наконец, гетманский период не знал вовсе еврейского вопроса, как такового, со всеми его отвратительными чертами: не было ни еврейских погромов, ни каких-либо иных преследований на религиозно-национальной почве. Некоторые дикие выходки украинской прессы гасли в атмосфере, неблагоприятной для культа национальной розни. Наоборот, защита интересов евреев, как равноправных граждан Украины, велась определенно и в очень настойчивых выражениях перед лицом австрийского военного командования, где иногда обнаруживались тенденции к средневековым мерам по отношению к еврейскому населению (в архиве Державной Канцелярии должны были сохраниться по этому вопросу весьма интересные документы. – Н. М.).
Да, Скоропадский взялся за задачу, которая требовала и более сильной воли, и более ясного творческого понимания, и совершенно исключительной твердости в борьбе с малосознательными элементами населения. Не он создал события, а события создали его.
Справедливы ли поэтому упреки, адресуемые Скоропадскому? Этот упрек в равной мере падает на все антибольшевистское движение и все белые фронты одинаково. Внутренняя логика событий, процесс социальный – в ходе русской революции были бесконечно сильнее как усилий отдельных лиц, именами которых возглавлялись местные попытки реакции против большевизма, так и всей идеологии интеллигентной России, которая с негодными средствами пыталась бороться со стихией. Этой стихией владели и овладели одни только большевики, и это потому, что они сразу же влились в ее мощный, разрушительный поток и пошли по течению за стихией и далее, накладывая свой штемпель там, где им того вовсе и не хотелось. Таков, например, Брест-Литовский мир.
Украина и украинский народ слишком мало отличались от России по культурным условиям, а потому так же фатально, как Россия, Украина сделалась добычей большевиков.
Раньше других генерал Скоропадский стал жертвой исторической неизбежности. Часто колеблющийся, неустойчивый, он все же, хотя и разбитый, не заслуживает того морального осуждения, которое на него так охотно возлагают. Primus inter pares в несчастье и неудаче. Ответственность за эту неудачу ложится морально и на всех нас. Последствия ее, как крест свой, мы несем тоже, как и те, кто временно сиял наверху.
В положении Украины были черты, которые не позволяли питать особого оптимизма насчет будущего. В Киеве остался написанный мною в июле 1918 года литературный документ, предназначавшийся для французской прессы, известный группе моих друзей, где на основании анализа положения «самостийной» Украины я предсказывал скорую трагическую развязку и приурочивал ее определенно к моменту победы союзников над немцами на Западном фронте. Отнюдь не с целью подчеркнуть здесь свою прозорливость, упоминаю я об этом, а исключительно для того, чтобы подчеркнуть основную и роковую ошибку в оценке положения деятелями гетманского периода на Украине. Даже такие несомненно умные люди, как И.А. Кистяковский[31] и др., были убеждены непоколебимо в торжестве немецкого оружия. «Немцы в августе возьмут Париж, я в этом убежден», – говорил Кистяковский. И это убеждение, к сожалению, разделялось почти всеми.
Не этой ли атмосферой объясняются известные заявления П.Н. Милюкова, сделанные им в Киеве. А если такой опытный политический деятель и глубокий знаток международных отношений мог ошибиться в оценке политической конъюнктуры, то насколько это простительнее людям менее широкого опыта и кругозора.
Я чувствовал себя глубоко одиноким в своем непоколебимом убеждении в близком, конечном разгроме немцев. И для этого убеждения были несомненно не одни теоретические соображения и выкладки, а и более реальные, объективные признаки. Я внимательно и пристально следил за немцами, их психикой, тем, что и как они делают и что они говорят. Я раньше имел много случаев наблюдать немцев, и теперь я сравнивал то прежнее, что я знал о них, с тем, что я видел в то время в Киеве. Я ясно и отчетливо наблюдал их усталость и какое-то едва уловимое смущение. Даже когда они веселились, с них не сходил какой-то налет глубокой грусти. Если вы долго, серьезно и спокойно развивали им мысль о безнадежности затеи мирового господства, с их уст срывались тонкие фразы: «Unsere innere Lage ist sehr schwer». Мне казалось, что я верно оценивал значение ее: неудачи на фронте (о которых ничего не было известно в Киеве) вызвали опасения за внутреннюю устойчивость империи.
Из указанной выше основной ошибки русских политических деятелей на Украине проистекали ошибочные выводы: 1) Украина может рассчитывать на немецкие войска до формирования своей, новой армии; 2) Украине предстоит длительный период самостоятельного существования, ибо таково направление берлинской политики.
Это иллюзорное сознание обеспеченного спокойствия за немецкими штыками заставляло не торопиться с выработкой сеймового закона. По этой же причине не торопились и с аграрным вопросом и аграрными законами. Оттого тянули скучную канитель мирных переговоров с большевистской мирной делегацией, возглавлявшейся Г.X. Раковским.