Отверженный. Тёмная сторона частицы

Локман медленно развернулся и пошёл в обратном направлении. Теперь мне сложно понять цель этого визита. Ничего дельного и заманчивого я не услышал. Бандит, возможно, давал понять, что не прочь поработать вместе. И это несмотря на наш с ним конфликт.

«Третья сила в Хапишане может выступить на моей стороне», — подумал я и решил, что от заключённых подлости ждать не следует.

Очередной день начался как обычно с избиения оса на центральном проходе. Сегодня А́филь делал это с большим остервенением. Будь он женщиной, списал бы это на критические дни. После нескольких дней, когда моей секции разрешали есть, сегодня пришла пора нам заниматься уборкой.

В соседних со мной камерах теперь сидели последователи учения Бриза. Мы спокойно общались на различные темы. Особое внимание соседи уделяли моей личности. Восхищались смелостью и благородной яростью, с которой я устроил бойню в Ас Кайре и теракт в Орте.

«Теперь на меня ещё и это преступление повесили!» — возмущался я про себя.

Ближе к вечеру А́филь сделал небольшое, но чувствительное изменение.

— Эй ос! — окликнул он меня, когда десятая партия заключённых вернулась в свои камеры. — Один поработаешь на ужине. А вы, шавки революционные, посидите здесь.

Путь следования в столовую был долгим и болезненным. Несколько раз моя спина приняла на себя удары дубинкой. В столовой издевательства продолжились.

Вставать из упора присев мне не разрешили. Убирать крошки и мусор пришлось голыми руками без тряпок и мётел. Когда я собирал огромную кучу, охранники её вновь разбрасывали и всё начиналось заново. Сказать, что чаша терпения с каждой секундой переполнялась, ничего не сказать.

«Их всего пятеро. Один пистолет. Почему они ещё живы?» — размышлял я, собирая вновь и вновь остатки ужина голыми руками.

— А́филь и все остальные, прекратить немедленно! — послышался голос Номера Три. Молодой курнаец вошёл в столовую и быстрым шагом направился к центру обеденного зала.

— О, да это же курнаец без страха и имени. Всегда интересовался, а почему вы все под номерами? У вас какой-то пунктик на этом? — усмехнулся один из охранников.

Судя по всему А́филь и курнайцы со схожими с ним умственными способностями, не знали истории с «номерными» бойцами.

При дворе Императора курнайцев всегда была школа для детей-сирот. В основном это были подкидыши. В школе их кормили, давали достойное образование, но они не имели права на своё имя. Таковы суровые правила.

Из этих детей делали солдат Гвардии Его Величества.

— Смотри не сдохни от любопытства. Заключённого в камеру, а ты, придурок — со мной, — указал Номер Три на А́филя. — Разговор с капитаном тебя ожидает.

Я почувствовал, что ситуация накаляется. Недавно шепелявый угрожал молодому бойцу расправой и такой шанс ему представился. Третьего начали обступать со всех сторон надзиратели, а один из них заблокировал дверь.

— Блатной ос, этот идиот тебя давно защищает. Сколько ты ему платишь? — спросил у меня А́филь и достал пистолет из кобуры.

Выстрел пришёлся точно в голову молодому курнайцу, свалив его с ног. Я не выдержал и медленно выпрямился. В глазах Номера Три, лежащего в луже крови, нет ничего. Взгляд устремлен далеко вперед, но он совершенно пустой.

— А теперь, ос, ты будешь просить меня сделать с тобой тоже самое, — сказал А́филь, убирая пистолет в кобуру и хватая дубинку. — Поскольку твои причиндалы мы сейчас оторвём и будем пасовать друг другу.

«Никакой стратегии», — подумал я.

Удар ногой отбросил А́филя назад. Пролетев пару метров, он затылком ударился в металлический стол. Обезоружив следующего надзирателя, одним ударом в кадык переломил ему трахею.

Сзади налетели двое. Первого успел мощно ударить по лицу выхваченной дубиной, отправив в глубокий нокаут. Второй успел попасть по мне. Его удар пришёлся по правой щеке. Я лишь отшатнулся назад, а вот дубинка охранника слегка согнулась. От следующего удара увернулся и пробил точно в висок. Послышался треск. Больше он не встал.

Закрывший дверь не решался вступить в драку, а пытался нащупать коммуникатор. Его руки тряслись, словно он не выходил месяц из запоя. Достав средство связи, он выронил его перед собой, но не успел подобрать. Под весом моей ноги коммуникатор треснул.

— Я… я… не… хотел, — начал причитать охранник, падая на колени. Ему даже не хватило смелости вытащить дубинку и попробовать уйти достойно из жизни.

— Конечно хотел, — сказал я. Схватив за шею, бросил это создание на стол и принялся бить по лицу, вдавливая его в металлическую поверхность.

«За этого молодого парня, который свято верил в справедливость, честь и благородство, эти ничтожества получат по полной», — думал я.

Вскоре, охранник на столе перестал подавать признаки жизни, а его лицо стало неузнаваемым. А́филь лежал без сознания после удара головой об стол. Нацепив на него наручники, я вытащил пистолет из его кобуры и привёл в чувство шепелявого.

— Что собрался делать, блатной ос? — хрипя, спросил А́филь. — Это очень больно. Тебя будут пытать, пока ты сам не повесишься в своей… — принялся он угрожать мне, но остановился. Одного из охранников я не добил и исправил ошибку, выстрелом из пистолета. А́филь уже не выглядел таким смелым как секунду назад.

— Пытка? Уж поверь, пытка — не боль, а время. Такое время, когда ты осознаёшь, что твоя жизнь кончена. И впереди остался лишь кошмар, — сказал я, смотря в испуганные глаза А́филя. — Твой всё ещё впереди.

Тащить его было тяжело, но я должен был совершить этот акт. Хапишан должен понимать, за кем они пойдут. Выйдя на центральный проход корпуса, я слышал одобрительные и радостные голоса заключённых. Все желали А́филю смерти и мне нужно было это сделать на виду у всех. Дотащив до середины, я бросил его и призвал всех послушать меня.

— Многие ли из вас готовы идти за мной? Если готовы, то вот вам мой дар, — сказал я и выстрелил всю оставшуюся обойму в А́филя. Огромная масса радовалась избавлению от ненавистного охранника.

Кто-то принялся выкрикивать что-то в поддержку революции, кто-то просто поносил убитого мной надзирателя. Однако, через минуту, все заключённые в едином порыве принялись скандировать моё имя, призывая действовать дальше.

— Благослови Алем Империю! — прокричал я и, под оглушительный рёв толпы, и направился к себе в камеру.

«Пора выбираться отсюда», — решил для себя.

Из дневника Ф.Э. Бланта:

Разговоры последние дни с Карой только о нашем сыне. Она очень просит никогда не бросать его, что бы ней не случилось.

Сначала смеялся над этим и переводил в шутку. Что может произойти на Пратарее? Теперь не до шуток.

Кара говорит, что за нами могут прийти. Те самые перфекты, которые вершат судьбу галактики, набирают силу и скоро примутся за установление нового порядка. Каким конечно боком здесь я и Итан, сказать трудно.

Она твердит чтобы, я учил нашего сына всему, что знаю. Говорит у Итана дар, неведомая сила, которую следует обуздать. Вот именно с контролем над силой и эмоциями, Кара вообще не по адресу. Мне бы самому научиться себя контролировать.

Сегодня увидел нечто странное. Глаза Итана, когда он проснулся, сверкнули неоново-золотистым цветом. Это было так мгновенно, что я не успел позвать Кару.

Позже рассказал ей. Она немного занервничала, а потом еë глаза сверкнули так же, как и у Итана. Это было невероятно!

Пока я восхвалялся этим, совсем не заметил состояния Кары. Она была сильно расстроена, но так и не объяснила почему.