Гамбит некроманта

Глава 26

Ветер гнал по асфальту скомканный бумажный листок. Замерли по обеим сторонам узкой двухполосной дороги автомобили. Бетонный массивный и основательный, «поставленный на века» забор, выкрашенный бежевой краской, возвышался справа, кирпичная стена здания — слева.

«Кажется, здесь располагалась фабрика в начале двадцатого века, теперь вот — офисы, — подумал Некр. — Но важно вовсе не это, а то, что окна начинаются лишь этажа с третьего — не увидят и не заденет».

То, что его попытаются загнать в ловушку, не вызывало сомнений. Правда, Некр все же рассчитывал не попасться так скоро.

«Плевать, — он попробовал в который раз убедить самого себя, будто ему безразлично происходящее, и в который уже раз не преуспел в этом. — Все, от меня зависящее, я сделал. Дальше разовьется само и без моего непосредственного участия».

Если нет… ну чего уж? Значит, нет. Он один так-и-так вряд ли вывез бы на горбу все три мира.

«А жить-то как хочется, — подумал он отстраненно, разглядывая массивную широкоплечую фигуру, вставшую напротив шагов за пятьдесят до него и перегородившую и без того узкий проезд. — За столько времени не надышался».

— Не ждал?

Некр пожал плечами. Расстояние — не помеха, он прекрасно видел некрасивые черты Дмитрия Скобцева, тем более омерзительные, что их искажало уже явное, а не намечающееся безумие. Однако сквозь них просвечивало, словно один рисунок наложенный на другой, совершенно другое лицо, виденное недавно во сне-воспоминании.

Некр все же опоздал и преступно мало внимания уделил расследованию убийства Жруна. Ну да, не до него казалось, тем паче, чиновник у них у всех являлся той еще костью в горле: сделал глупость, согласился умереть и презентовать тело потусторонней твари — его выбор. Жрун же не верил, будто у него душа есть, считал существует лишь тело, в которое он ест, которым спит и много чего еще делает. Раз тело это смогут поддерживать почти вечно, значит, и сам столько же просуществует. Дурость, конечно, но Некру не о ней следовало думать, не о личности чиновника, получившего по заслугам, а о процессе! Хотя бы о том, что тот мог быть не мгновенным, а растянутым во времени.

«Когда там Дерк докладывал про то, что жрун обожрался? — подумал он. — Вот тогда-то и следовало не хохмить, а заинтересовываться, не скидывать странность на молодняк, рыть и перепроверять самому».

Поскольку именно с него и началось: тварь приняла приглашение в тело человека и начало в нем обживаться, подспудно отогнав слабое и в сравнение с ней практически безобидное существо. Того, кто все это устраивал, отнюдь не интересовало место в городской администрации, сам Жрун, наверняка, был ему противен, тварь — тоже, всего лишь орудие, способное сожрать зазевавшегося некроманта: удастся — хорошо, нет… ну и ладно, пусть живет пока. Кукловод ставил рисковый эксперимент. Он желал жить, но не в мертвом, а во вполне нормальном человеческом теле, впитавшем в себя жуткое количество всякой разной силы.

«А я еще грешил на своих, — Некр невесело усмехнулся, — думал, кто же открыл пусть и способному, но мальчишке двадцать первого века тайны, сокрытые в пятом веке до нынешней эры. Балбес… остолоп. Невежда. Бестолочь. Трус. Поскольку только трусостью можно объяснить нежелание разглядеть очевидного».

Дмитрий рано осознал себя библиотекарем. Чьего он семени так и не сумели узнать: просто мальчишка, подкинутый на крыльцо детдома. По роддомам не нашли сведений о ком-либо на него похожем. У него имелась приемная мать-убийца с сильным темным даром и, вероятно, не слишком приятная родословная. Проблемы с психикой — как результат и того, и другого.

Жека нарыл в интернете пару фотографий, на которых юноша, очень похожий на Дмитрия, посещал пустыню Гоби. Примечательное местечко… один олгой-хорхой чего стоит, о прочих аномалиях и упоминать совестно. А еще именно там стояла первая пирамида — маленькая, не хрустальная, не представляющая никакой ценности для ее строителя, разрушенная в виду естественных причин, но…

Некр на мгновение прикрыл глаза и в очередной уже раз обозвал себя ослом.

Главное ведь не ее важность, а постройка — факт создания. Этого достаточно мятежному духу, очень нежелающему переходить Рубеж, отчаянно цепляющемуся за реальность и, разумеется, стремящемуся затаиться и не напоминать о себе как можно дольше, гадя исподволь, незаметно, играя с тем, кого назначил противником, но так, чтобы тот даже не заподозрил, будто противостояние с ним продолжается.

Дальше — легко до головокружения. Библиотекари связаны единым мысленным полем. Ну… они так зовут его — не суть, люди так и вовсе ноосферу выдумали и радуются, строя теории одна невероятнее другой. Дмитрий, отчаянно ищущий себя и смысл жизни, случайно набрел на то самое место, где была возведена пирамида, и обрел не просто наставника, а высшее существо, того самого несостоявшегося бога, некогда желающего перекроить мир. Мальчишку существующее положение вещей тоже не устраивало. Он с радостью пошел за этой «морковкой» — возможностью все поменять — на бойню. Вырастить из него фанатика было плевым делом, захоти Некр, справился бы с подобной задачей, не являясь библиотекарем.

Кукловод обрел возможность заполучить не просто сторонника — вряд ли ученик был ему нужен — и проводника его воли, а тело. Вновь стать плоть от плоти явного мира — именно к этому стремятся все потусторонние твари испокон веков. Души, застревающие по эту сторону Рубежа, — не исключение. Оттого и служат некромантам существа Нави — за возможность воплощения, действия, изменения и преображения. Пока ходишь и дышишь, кажется, ерунда какая-то, но стоит утерять подобные умения, начинаешь отчаянно стремиться вернуть их.

Эксперимент. С Жруном был именно он. Все прошло гладко, окружающие и сверхи послабее ничего не заметили, даже Дерк, мельком общавшийся с градоначальником, ничего не заподозрил, пока тварь не явила себя во всей красе, окончательно избавившись от человека. С этого момента Дмитрий Скобцев как личность был обречен и сам не заметил, как начал пропадать, растворяясь в своем наставнике.

— Ты что же? Лишился дара речи?

Некр молчал и думал. Потустороннее в принципе не любило звуков. Ну и к чему воздух сотрясать понапрасну? Да, он, как правило, любил трепаться, но то ведь лишь когда рядом отыскивался подходящий слушатель. А распинаться перед этой тварью — надо себя не уважать. Некр же себя и уважал, и любил, и ценил. Потому и не жалел.

Наверняка, все происходило немного не так, как выдумал Некр, но похоже. И в любом случае уже не являлось важным. Дмитрий пришел с одной единственной целью: устранить с шахматной доски фигуру, способную ему (а значит и наставнику) помешать. Совпадали ли его намерения с желаниями Кукловода — скорее всего. Весь вопрос состоял лишь в окончательном уничтожении.

По идее, древнее существо, возжелавшее воплотиться божественной сущностью и поработить людей, знало, что окончательная смерть развязывает некромантам руки. Если они, конечно, не хотят на покой, как Грай. Пожелай он помочь, непременно дотянулся бы до кого-нибудь из коллег, передал бы весточку, посоветовал. Другое дело, что лезть к нему самим — табу. В Гильдии правил, которые нельзя нарушать, крайне мало. Не тревожить ушедших в Навь коллег — одно из них.

Вот только Некр — не Грай. Он клыки и когти отрастит, если нужно будет, нору в Рубеже прогрызет, коли Повелители Нави откажут в помощи. А они не откажут! Некр знал это точно, а Кукловод, лишь догадывался, но рисковать не станет. Значит, раззадоривать придется Дмитрия, добиться от него краткого, но неповиновения, вложить в заклятия чуть больше силы — достаточной, чтобы прервать явий путь древнего и неприлично живучего некроманта.

Еще раз взвесив все «за» и «против», он призвал Демона.

— Оху… йой! — емко и верно оценил тот обстановку. — Мальчик, ты решил самоубиться?

Именно это было бы неплохим выходом, но Некр отвечать не стал. Он был непривычно слаб после встречи с духом-хранителем метаморфов, в который преобразовалась его знакомая в том — противоположном — мире. Что-то порвалось у него внутри еще во время прохода через лес и теперь мучительно зарастало, требуя на восстановление все ресурсы, буквально выжимая досуха, оставляя лишь чуть возможностей. Демон… просто слишком хорошо относился к нему, раз явился по первому зову. Но именно Некр должен был призвать его, поскольку никто другой не сумеет.

— Когда все закончится, не уходи, — приказал он, хотя скорее все же попросил.

— Рехнулся, — заключил Демон. — В конец. Мальчик!..

Но Некр не захотел слушать, встал, широко расставив ноги для лучшей устойчивости, поднял меч и ударил всей оставшейся у него сырой силой. Ее хватило лишь на то, чтобы распахнуть дверцу в душе, пропустив через нее дыхание Нави. Оно вряд ли могло сравниться с лучшим виртуозным плетением самого искусного из когда-либо существовавших некромантов. Затопляя все вокруг обреченностью и холодом, оно устремилось в Явь, ломая и преображая, превращая эту улочку в подобие Рубежа. С конца клинка ударил серый смерч, мигом укрывший асфальт и автомобили черным снегом. По бетонному забору поползла ярко-синяя плесень, а по кирпичной стене — кроваво красная. Видно, кого-то здесь расстреляли во времена ныне далекие.

Смерч достиг Дмитрия, завертел, кинул в воздух, приложил об асфальт так, что земля вздрогнула, а несколько автомобилей заорали сигнализациями на разные лады.

«Как бы люди не повыскакивали проверять», — успел подумать Некр, а потом Дмитрий ответил, не поднимаясь, и… все закончилось.

***

— Сука!

Перед глазами промелькнуло лицо матери. Безупречно-красивое, но холодное и безучастное — как и обычно, все его несчастливое детство. Она никогда не любила, не занималась его судьбой, и завела-то так же, как некоторые окружают себя кошками — чтобы просто был. Уже потом — почувствовав его дар, но не поняв его суть, думала, колдун растет — она окружила его сверхсильной опекой и едва не задушила. И все равно, Анна осталась единственной женщиной, которую Дмитрий любил и… хотел. Родство их не связывало, а что там в паспорте написано его не волновало. Однако возраст не спишешь, да и не интересовало ее соитие ни с кем и никогда. Хоть не молчала — уже хорошо! Именно от нее Дмитрий узнал о некромантах, рыцарях, ведьмах, метаморфах… и возненавидел — всех сверхов скопом. Но Гильдию — особенно сильно! Анна оказалась недостаточно хороша для некромантов! Снобы, ходячие гнилые смрадные трупы, паразитирующие на людях!

То, что сами люди ничем не лучше, а наоборот, хуже червей, Дмитрий тоже догадывался. Ненависть ширилась в нем, вероятно, лет с пяти, когда подвыпившая соседка решила «пожалеть сиротинушку» и рассказать тому правду. Самое отвратительное, Клавка о том забыла на следующий же день, протрезвев. Не случись этой дуры в жизни Дмитрия, все сложилось бы иначе. По крайней мере, не стал бы он смотреть с вожделением, если бы полагал Анну своей настоящей матерью. Наверное. А возможно и нет. Совсем нет…

Ту девку, которую он взял в какой-то подворотне, чтобы проверить, все ли с ним хорошо в мужском плане, Дмитрий оприходовал грамотно. Задушил в процессе, но то уже мелочи, ее все равно списали на маньяка-душителя, лютовавшего в районе. Дмитрий, сам того не подозревая, повел себя абсолютно также, как он, будто чужую волну поймал — уже позже его учитель-господин-бог объяснил, что именно это он и сделал — а тогда лишь поддался порыву достать зажигалку, прикурить и выжечь бычком крест на лбу девки. Докуренную до фильтра сигарету Дмитрий потом унес с собой — не даун же, в конце концов, понимал о недопустимости оставления на месте преступления подобных улик. Хотя психичка в школе, требовавшая, чтобы ее величали психологиня (феминистка йокнутая), подозревала у него какое-то там расстройство. Чихать на нее Анна хотела, а уж Дмитрий и подавно.