Кержак

* * *

Видимо, дела у кержаков шли неплохо. Потому что во внутреннем дворе человек десять собирали железные фермы, ловко пользуясь ручными шуруповертами, изредка хрустели искрами сварки, буквально на глазах создавая каркас будущего основания жилого отсека. Под потолком на подвешенном сиденье командовала высокая женщина в темном комбезе с яркими оранжевыми полосами на штанинах и рукавах. В руках она держала пульт, при помощи которого ловко управлялась большой гибкой железной лапой, цеплявший в нужный момент те или иные куски, подтаскивая на место и придерживая, пока другие не закрепят.

— Чем могу помочь? — сбоку высунулся озабоченный мужчина, сжимая в руке широкий комм. Два пальца на правой руке и часть кисти явно недавно близко познакомились с хирургом — имплант был еще свежим, металл почти не потускнел.

— Я ищу вашего старшего.

— Иван вон там, у голокуба. Схему парням показывает. С бородой. Он у нас единственный, кто с бородой, — усмехнувшись чему-то своему, мужик развернулся и потопал к груде ящиков, делая на комме только ему видные пометки.

— С бородой... Он совсем дикий? Нормальные люди всегда следят за гигиеной.

Подождав, пока нужный ей человек освободится, Ранкора спросила:

— Где мы можем поговорить? Минут десять, если можно.

— Можно будет полчаса. У нас скоро обед, как раз и покормим. Не спешите?

— До вечера я точно никуда не тороплюсь.

— Отлично. Тогда вы пока вон там присядьте, чтобы на вас какую-нибудь железяку не уронили, я потом позову... Толя, что там с весом?

— Еще на две тонны легко можете наращивать, вписываемся пока, — долетело из темноты сверху. Прищурив глаза, врач с трудом разглядела пацана на непонятной разлапистой конструкции. Детали терялись в пустоте. Похоже, это был большой кран, который на каких-то направляющих мотался под крышей дока, позволяя перетаскивать с места на место тяжелые конструкции. О том, сколько лететь с верхотуры до низа, Ранкора предпочла не думать... Они здесь точно все на голову больные. Каждый.

Обед удивил. Кормили сытно, много, разнообразно. Ранкора слышала, что в Отстойнике с едой проблемы, прессуют чужие отходы производства вместо пищевых брикетов. И вот — такая роскошь. Да, похлебка со специфическим привкусом, знакомые сухие пластинки вместо хлеба, как и у Тутси. Но все равно, пообедала с удовольствием.

Пока остальные отдыхали, Иван отвел гостью в сторонку и усадил на скамью с высокой спинкой. Переносная мебель тоже явно недавно изготовленная — как и стулья, столы и многое другое. Неплохо кто-то развернулся, у себя на Шестерке врач привыкла совсем к другой обстановке.

— О чем вы хотели поговорить?

— Я хотела узнать, зачем вы меня спасли, — не стала ходить кругами Ранкора. — Это ведь вы приволокли медкапсулу из погибшего центра?

— Мы.

— И я слышала, что именно вы отказались оставить меня с остальными, кто умер во время пожара.

— Отказался, да... Я посчитал неправильным вас убивать.

— Подарили шанс, — горько усмехнулась медик, проводя рукой по серебристому пушку на голове. — Вот только нахрена он мне? Вся семья сгинула во время пожара. Как и коллеги, друзья и знакомые... И что мне теперь предлагаете делать?

— Жить, — спокойно ответил Иван, прихлебывая горячий чай из пузатого стакана. — Жить. Работать. Строить новую жизнь. И делать это так, чтобы ваши близкие на небесах за вас порадовались. Что вы не опустили руки и не позволили горю сожрать изнутри.

— Вы верите, что они меня видят? Откуда-то с небес?

— Верю. Иначе вся эта суета не имеет какого-либо смысла.

— Смысл? О каком смысле можно говорить, если десятки тысяч погибли, пытаясь оживить дурацкое железо. Если Шестерка вся, целиком превратилась в огромное кладбище... И вы еще смеете заявлять о смысле жизни?

Помолчав, Иван упрямо насупился и ответил:

— Да, смею. Потому что они пытались. Хотя бы пытались изменить себя и дать будущее детям. Даже такой страшной ценой... И называть их глупцами — это не уважать их всех, молодых и старых. Всех тех, кто погиб в те страшные дни... Я их никого не знал. И вряд ли смогу разделить эту горечь утраты. Но я помню о них. Я постараюсь учесть уроки, который они нам дали. Чтобы жить, чтобы отправить детей к звездам. Чтобы у них получилось шагнуть дальше, чем смогли мы... Я считаю, что так — правильно. Хотя нам и приходится часто платить за мечту. Зачастую платить кровью. Но это — жизнь.

Ткнув худым пальцем в сторону прохода, Ранкора желчно поинтересовалась:

— Так вы их учите? Ваших детей? Разрешая скакать на дурацких дронах над пропастью? Рискуя в любой момент свернуть шею?

— Где свернуть шею? В доках?.. Извините, а вы точно доктор?

— Я профессиональный хирург! — возмутилась гостья. — Занималась неотложной помощью еще до того, как перебралась на Шестерку!

— Тогда почему вы считаете, что мальчишка с прямым подключением к монтажному дрону должен куда-то свалиться? Он пробежит по потолку, ни разу не споткнувшись, вниз головой. Что ему какой-то мостик.

— Подключение? Хотите сказать, вы адаптировали “маму” под управление железом?

— У всех стоят тройники, “стандарт” по малым средствам автоматизации и “классика” по роботехнике. Когда основу добьют, заменим на что-нибудь из выбранного для специализации.

Удивившись, Ранкора переспросила:

— Вы ставите детям профессиональные чипы? Каждый из которых стоит больше годового заработка у взрослого специалиста?

Посмотрев вокруг, Иван пристроил пустую чашку на ближайшую коробку. Так хотя бы ненароком не раздавит. В трудовом запале посуду расплющить — раз плюнуть.

— Да, ставим. У Лиссы “стандарт” уже освоен, теперь три “Ка”-шки. Но она и без баз умудряется дронами помыкать, как домашними питомцами. Мальчишки пока в начале пути. Хотя я очень надеюсь, что через неделю освоятся и помогут с монтажом несущих стальных ферм.

— Но ведь можно дождаться, когда освободятся строители...

— Прошу прощения, доктор, как вас зовут? Забыл представиться.

— Ранкора, ведущий хирург центра пластики и трудовой терапии Шестой станции... Бывший хирург, конечно же.

— Меня зовут Иван... Так вот, о строителях. У нас нет специализированных бригад, только-только сколачиваем. Тутси смогли договориться с господином Вильди, тот поднатаскал на установку персонал, кто теперь работает в Предбаннике. Пока там единственная капсула, через неделю-другую привезем еще три. Ну и по своим связям по чуть-чуть пропускает народ через Чистые сектора, остались знакомые, кто за деньги готов закрыть глаза на небольшое отступление от правил... У нас нет готовых инженеров, профессиональных строителей или еще кого-нибудь с реальным опытом. Мы учимся на ходу, прямо здесь и сейчас. Выкладываем деньги специалистам, кто подгоняет проект под наши нужды, а дальше уже сами. Сначала несущие конструкции, затем настилаем полы, тащим трубы и кабельное. Обшиваем плитами, подрубаем свет. Затем дома, вентиляцию. Через два месяца привезем поселенцев с Семерки, под это зафрахтовали торговца с Единички. Тройка не согласилась договариваться с ежегодным балкером, который встал на днях под погрузку. Крысы бегут с корабля, им не до нас... Одним словом — я верю мальчишкам. Они не упадут, не сорвутся во время стройки, поднаберутся опыта. И будут учить товарищей, кто уже стоит в очереди и для кого зарезервировали чипы. Каждый день, шаг за шагом. Помогая другим строить новую жизнь... Операторы дронов — это ведь только начало. У молодых очень гибкие мозги, я так не могу. Не успеваю. А они запросто еще две-три серьезных профессии подцепят. И рванут, словно ракеты, все выше и выше.

— Почему?..

— Хороший вопрос. Наверное, ответ будет как и раньше. Я не могу убить человека, которому можно помочь. Потому что он — не балласт, не отбросы. Он — человек. Поэтому я привез вас сюда. И поэтому я буду тащить технику, запчасти и договариваться с кем угодно о совместной работе. Ради тех пацанов, кто пока путается в навесном оборудовании для дрона. И кто через месяц будет помогать строить мастерские, собирая за день в одиночку каркас, который бригада взрослых мужиков мурыжит сейчас неделю.

Ранкора разглядывала странного человека и пыталась понять, что он говорит. Получалось пока плохо.

— Вы точно не дружите с головой... На единственной рабочей медкапсуле шить чипы для малолеток, где каждая гелевая матрица стоимостью в тысячи кредитов. Швыряться деньгами ради того, чтобы... Даже слов не подберу.

— Я вам скажу, ради чего. — Иван встал и медленно проговорил, интонируя каждое слово: — Чтобы дети больше не умирали от голода и болезней в Отстойнике. Ни-ког-да... Вы хотите еще о чем-то спросить? А то мне надо возвращаться к работе.

— Нет, я услышала все, что хотела, — женщина поднялась, подтянула проклятые безразмерные штаны и попросила: — Не могли бы ваши ученики проводить меня до лифтов? Я еще не совсем вошла в форму, мне тяжело ходить на такие расстояния.

— Разумеется, — стукнув пальцем по пластиковой полоске на левой руке, Осокин произнес: — Лисса, ты закончила драть обалдуев? Почти? Прервись на секунду. Подбрось нашу гостью к лифтам, она хочет вернуться домой.

В это раз ехали на двух дронах и скорость была не очень большой. Видимо, девочка решила поберечь чужие нервы.

— Ты успеваешь управляться сразу с двумя? Не перенапрягаешься?

— Я могу командовать пятеркой, четырьмя большими и малышом. И это напрямую. Еще мы с пацанами начали адаптировать наборы программ, чтобы сделать “тараканов” чуть сообразительнее. Иногда они ведут себя, как идиоты.

— И никаких головных болей?

— Нет. Но я же не весь день вожусь с ними. По утрам приходит учитель, с которым разбираем школьную базу. Вечерами успеваем поиграть в деревне. Через неделю с лоботрясами снова на шаттле за оставшимися капсулами и станками, которые не успели демонтировать в доках. Потом — на фермы, там нужно будет тянуть водоводы, с дронами закончим все раз в десять быстрее. Хотите — приходите в гости. У нас — интересно!

— Я подумаю...

Ранкора размышляла до позднего вечера. Потом нашла Раха и попросила его связаться с боссом. Когда Гарди заглянул в комнату к гостье, врач встретила его безмятежным взглядом и заявила:

— Уважаемый, ваш медицинский центр — полное убожество. Я буду рада помочь оборудовать его хотя бы по минимальным стандартам, используя все доступные ресурсы. И господин Вильди, которого я знала еще прыщавым пацаном, слабо обучил девочек, их придется натаскивать. На неотложку, на полноценное использование капсул. Как думаете, вас устроит моя кандидатура в качестве главного врача в клановом медицинском центре?

— В Чистых секторах врач получает до пяти сотен кредитов в месяц. Треть уходит на жилье, треть на оплату коммунальных услуг и еды, остальное тратят на развлечения. Я смогу платить не больше двухсот, плюс крохотные премии за хорошую работу. Вы в самом деле хотите остаться у нас? В грязи, среди отбросов общества?

— Если будет желание, то с грязью можно справиться. Правила гигиены просты и легко вколачиваются каждому палкой по загривку, если не понимают с первого раза. Что касается премии... Ваши расценки меня устраивают. Потому что в качестве главной премии вы позволили мне прожить еще одну жизнь.