Насилие истиной

* * *

— Это конец!.. Нет, это, действительно, конец! Как жить?!..

— На, выпей и возьми себя в руки! — протянула Гаррику рюмку с валерианой его супруга Лера.

Гаррик, не раздумывая, проглотил.

— Отец — при смерти! А тут еще нелепая гибель Олега! Основной репертуар — к черту!.. О, сволочь!.. Сволочь!.. Жаклин!.. — метался по увешанной портретами знатных предков гостиной Гарри Бахарев.

— Я тебя умоляю, успокойся!.. Согласна, все это просто ужасно! Но… с другой стороны, что такого?.. Подумаешь, шизофреничка опубликовала свои грязные записи…

— Да как ты не поймешь?! — размахивая руками перед лицом жены, сипло кричал Гарри. — Отец же хотел войти в историю театра!.. Он должен быть незапятнанным!..

— И на солнце есть пятна. Оно от этого еще ярче светит!

— Лера, не доканывай меня своими идиотскими высказываниями!

— Игорь Петрович! — обратился к Бахареву вошедший врач.

— Что?! Доктор! — подлетел тот к нему.

— Пока опасности нет! Самое главное, ничем, абсолютно ничем не волновать Петра Арсентьевича. Только положительные эмоции, да и то в умеренных количествах.

— Да, да, конечно!..

— Сестра останется дежурить на ночь. При необходимости она немедленно меня вызовет.

— Спасибо! — сказал Гарри, пожимая руку врачу.

Тот внимательно взглянул на него.

— И вам не стоит так огорчаться!.. Принимайте вот это лекарство!

Он сел и выписал рецепт.

— Одна таблетка на ночь, и будете спокойно спать.

Проводив врача, Лера заглянула в комнату свекра. Он, казалось, дремал. В кресле рядом с кроватью сидела медсестра.

Гаррик лежал на диване в гостиной, держась за голову.

— Послушай, нужно успокоиться и попробовать спасти положение! — начала Лера.

— Да как же ты его спасешь, если она уже успела написать про Степку Райкова!.. Сука!.. Просто сука!.. Обвинить отца, что он сдал Степку КГБ!..

— Я напишу опровержение! Мне поверят! У меня репутация!..

Гаррик уткнулся ей в плечо.

— Ты лучше прикинь, что это стерва еще может выдать относительно нас?..

— Не знаю!..

От неожиданного телефонного звонка Гарри вздрогнул и обречено посмотрел на жену: «Что на этот раз?!»

— Алло!.. Валентин?.. — Бахарев стал белее снега. — Ты прочел эту гнусность и поверил?.. — попытался начать оборону наступлением Гарри. — Да она просто взбесилась!.. Нет! Отца сейчас видеть нельзя. Да, болен!.. Зачем?.. Ну, если меня… тогда, конечно!.. — трубка выпала из его руки.

— Что? Что ему нужно?!

— Видеть меня! Хотел отца… — Гаррик подскочил. — Ну что, что я ему скажу?!

— Правду! Скажи, что ничего не знаешь!.. А еще лучше, возмутись, что он, старинный друг Петра Бахарева, поверил низкой клевете озлобленной твари!..

Гарри несколько секунд сосредоточенно помолчал, затем глубоко вздохнул и сказал:

— Да, именно так! Возмущение!.. В конце концов, кто должен поддержать в трудную минуту — друзья!

— Что-то никого из них не видно! — вздохнула Лера.

— Это Райков! — услышав стрекот домофона, пробормотал Гаррик и пошел встречать нежеланного гостя.

Валентин вошел в гостиную, поздоровался с Лерой.

— Просто не могу представить, что ты поверил этому навету! — возмущался Гарри. — Этой клевете!.. Неужели ты не знаешь Жаклин?.. У нее же нет ничего святого!.. Ей были нужны деньги, и она решила заработать их, сочинив гнусности про нас, про тех, кто на виду, кто интересен широкой публике. Она никого не обойдет стороной. Может, и про тебя что-нибудь придумает.

— Я могу видеть отца? — не вникая во взволнованный монолог Гарри, спросил Валентин.

— Нет!.. Он болен!..

— Давно? — пронзительно взглянув на него, спросил Райков.

— Около месяца!..

— Значит, прочел журнал и заболел?!..

— От возмущения!.. — вступила в разговор Лера. — Старика задела за живое черная неблагодарность. Он же открыл ей дорогу в большое искусство. И не его вина, что Жаклин не смогла удержаться. А теперь обозлилась на всех, кто чего-то достиг в жизни, и строчит свои грязные страницы!..

— Ты мне вот что скажи! — подошел ближе к Бахареву Райков. — Это правда?

— Что правда? — не понял Гарри. — То, что написала Жаклин или то, что сказала Лера?

— То, что написала Жаклин!

— Да я тебе сто раз уже повторил: ложь!..

— Вы столько лет дружили! И вместо того, чтобы поддержать Петра Арсентьевича, пришли узнать, правда ли, что он совершил бесчестный поступок! Вы, кто знает его лучше других, если вы сомневаетесь в его порядочности, что скажут остальные?! — не смогла сдержать возмущения Лера.

Валентин тряхнул головой.

— Мне больше всех хочется верить в порядочность Петра! Но я встречался с Жаклин… Она поклялась, что все написанное — правда!

— Хорошо, а если я поклянусь тебе, что все написанное — неправда? — взорвался Гарри. — Кому ты поверишь?

Валентин не ответил.

— Проводи! — бросил он ему.

Уже уходя, Валентин остановился у приоткрытой двери комнаты Петра Арсентьевича. Гаррик было попытался помешать войти, но тот отстранил его властным движением руки. С минуту он смотрел на неузнаваемо изменившегося Бахарева, потом повернул к двери. Задержавшись, сказал:

— Так убить может только правда. Значит, Петра Бахарева больше нет! Живой труп…

— Да как ты можешь!.. — возмутился Гарри.

Райков открыл дверь и вышел.

— Еще Шекспир писал: «Напраслина страшнее обличенья!..» — выкрикнул ему вслед Гарри.

— Может, и страшнее, но она не убивает!.. — спускаясь по лестнице, отозвался Валентин.