Роль жертвы

БЕЗ ВЕСТИ

Поиск пропавших без вести — это, наверное, самое трудное в розыскной практике. Найти бесследно исчезнувшего законопослушного человека даже сложнее, чем схватить беглого уголовника. Юристы-практики знают, что большой процент таких «потеряшек» — это на самом деле скрытые убийства, и распутывать подобные преступления очень трудно. Несмотря на то что существует много научных рекомендаций по расследованию «убийств без трупа», дела таких категорий обычно в суд не направляются. Если есть все основания полагать, что N убил М, но трупа М не найдено, то дело судебной перспективы не имеет.

Некоторая логика в этом присутствует. Юристы — народ сомневающийся — нет трупа, который можно исследовать — значит, нельзя с уверенностью сказать, что имело место убийство. Бывает, некто искренне полагает, что убил другого человека, а смерть оказывается некриминальной. Я уже рассказывала про парня, который в ссоре схватил за горло отчима. Тот испустил дух, а парень опомнился и пошел заявлять в милицию, что задушил человека. Но экспертиза установила, что отчим скончался от острой сердечной недостаточности.

То же относится и к расследованию убийств людей, пропавших без вести. Все юристы знают байку про мужчину, у которого пропала жена. Накануне ее исчезновения соседи слышали в их доме шум скандала. На полу обнаружили замытую кровь, по группе принадлежавшую хозяйке. Так набралось много косвенных улик, и мужчину осудили на десять лет за убийство. Отсидев их от звонка до звонка, бедолага вскоре в курортном городке встретил свою супругу, живую и невредимую. Оказалось, что она тогда просто сбежала с любовником. Справедливо полагая, что в его сидении «ни за что» есть и ее вина, мужчина... убил бывшую благоверную. На этот раз — по-настоящему. Теперь труп был налицо, и убийца — тоже. В задачке спрашивалось, можно ли осудить мужчину за убийство жены, раз он уже отсидел десять лет за совершение именно этого преступления?

Поэтому дела, возбужденные по признакам совершения умышленных убийств в связи с пропажей человека, следователи, как правило, не любят. Слишком часто выясняется, что на самом деле искомый скрывается от кого-то, а родственники уже забили тревогу. С другой стороны, может, он и вправду убит. Только труп спрятан так, что его потом не может найти и сам убийца. А прокуроры, возбуждая такие дела, порой просто перестраховываются. Раз те, кто заявил об исчезновении человека, жалуются на плохую работу сыщиков, возбудим-ка мы дело и проведем следственные действия, чтобы никого не упрекали в халатности. А следователю, и без того заваленному делами с реальными, а не мифическими убийствами, лишний «глухарь» с призрачной судебной перспективой — как нож острый.

Много лет назад я проявила принципиальность, получив в производство такое уголовное дело. Его прислали из городской прокуратуры после очередного указания партии и правительства о более внимательном отношении к розыску лиц, пропавших без вести. Как правило, после подобных накачек наблюдался всплеск уголовных дел, возбужденных по признакам убийства на основании заявлений о пропаже кого-то без вести. Потом волна затихала.

Прокурор поручил мне дело третьего января, в первый рабочий день после Нового года. В папке имелось ровно три страницы. Первая — это постановление о возбуждении дела по признакам умышленного убийства. Вторая — заявление гражданки Искенен Ирины Ивановны, бабушки Игоря Искенена, датированное 28 декабря. Где было написано, что ее внук месяц назад забежал к ней, взял рюкзак, свитер, опустошил холодильник, побросав в рюкзак шпроты и «завтраки туриста», после чего она его больше не видела. И из этого делался вывод, что внука, наверное, убили, поскольку иначе он дал бы о себе знать. А третий листочек в деле представлял собой сопроводительную от грозного начальника, предписывавшую принять активные меры к установлению лиц, по мнению заявительницы, убивших ее внука.

Я возмутилась. В законе, вообще-то, сказано, что уголовное дело возбуждается при наличии к тому достаточных оснований. А из дела никаких оснований считать, что Игорь Искенен мог быть убит, не усматривалось. Наоборот, его уход от бабушки с рюкзаком, набитым провизией, означал, что он как раз собирается куда-то надолго исчезнуть, но по собственной воле. А когда я посетила отделение милиции, на территории которого Игорек был прописан, то первое, что увидела, войдя в дежурную часть, был плакат из серии «Их разыскивает милиция» с добрым лицом Игоря Искенена на нем. Под фотографией сообщалось, что данного гражданина активно ищут за совершение ряда квартирных краж.

Вот вам и мотив ухода Игорька из дома. Вот и основания прятаться, не сообщая о своем местонахождении даже любимой бабушке. Вероятно, именно поэтому бабулька не пошла с заявлением об исчезновении внука в родную милицию, а обратилась сразу в городскую прокуратуру.

Кипя негодованием в адрес зонального прокурора, пошедшего на поводу у бабушки, несомненно, прекрасно знавшей о подвигах внучка, я без всяких угрызений совести подшила в дело четвертый листочек: постановление о прекращении уголовного дела за отсутствием события преступления. И забыла про Игоря Искенена как про дурной сон. На расследование у меня ушел ровно один день. Дело я прекратила четвертого января.

И надо же, какая ирония судьбы! Через много лет, занимаясь диссертацией и обобщая в архиве горсуда судебную практику, я открыли одно из уголовных дел, и мой глаз зацепился за знакомую фамилию. Уголовное дело было возбуждено по факту убийства Игоря Искенена...

Листая страницы архивного дела, я вспоминала заявление его бабушки. Игорь действительно тогда бежал из дома, опасаясь ареста за кражи. Ушел он вместе со своими подельниками — парнем и девицей. Которая, кстати, была организатором преступной группы. Шайка некоторое время скрывалась на квартире у знакомых. Вздрагивая при виде любого милиционера, они давно перестали выходить на улицу — безвылазно сидели дома. А для молоденького пацана это довольно тяжкое испытание. Телевизора в «хате» не было, компьютерных игр тогда не знали, читать они не приохотились, пить особо не пили, и на третьей неделе заточения стал зреть бунт. Искенен, изнывая в четырех стенах, предложил пойти и сдаться в милицию.

Атаманша сначала подняла его на смех, но когда он стал настаивать, приводя довольно разумные доводы, к которым начал прислушиваться и второй парень, девица испугалась. На ее совести имелись не только квартирные кражи, но и разбойные нападения. О чем знали подельники. Если они пойдут в милицию и начнут все это рассказывать, ее судьба незавидна. Или ее сразу арестуют, или ей всю жизнь придется провести на нелегальном положении. И она принялась лихорадочно искать способы заткнуть Игорю рот.

Для начала соблазнила третьего участника их группы (до этого речь о сексе внутри группы не шла — девица была постарше ребят, и с этой точки зрения они ее не интересовали, а парни просто робели перед атаманшей).

Соблазненный почувствовал себя на седьмом небе. Помимо того, что это было все-таки развлечение в их тоскливом существовании, его грело еще и осознание своей избранности. Особенно на фоне того, что Игорь был куда привлекательней, и избранника удивляло, почему именно он был осчастливлен Прекрасной Дамой.

А дальше атаманша, в лучших традициях Миледи, стала умело разжигать вражду между своими подельниками. Она открыто флиртовала с Искененом, a когда ее избранник выговаривал ей за это, ловко переводила стрелки на Игоря — мол, это он на самом деле строит ей глазки и мечтает отбить ее у любовника. Так, потихоньку и довела парня до белого каления. Постоянно видя перед собой ненавистное лицо соперника, да еще сознавая, что проигрывает на его фоне, ревнивец в конце концов сам предложил девице избавиться от Игоря. Ночью, дождавшись, пока Искенен уснет, «сладкая парочка» зарубила его топором, найденным в кладовке квартиры. И рванула оттуда — моталась по области, где и была задержана. Поскольку хозяин квартиры, обнаружив труп, решил, что «так они не договаривались», и побежал в милицию с подробным описанием беглецов.

Девицу и парня осудили, но мне долго не давало покоя роковое совпадение в датах. Убийство произошло 28 декабря — именно в тот день, когда бабушка Игоря пришла с заявлением в прокуратуру. А труп обнаружили четвертого января — как раз тогда, когда я прекратила дело об убийстве Игоря Искенена.