Преступные игры гения

Он что же, смотрит на нее, как на чужую? Поэтому и видит все, без ретуши?

— Алла, рассказывай. — Он тряхнул головой, пытаясь прогнать неприятное наваждение.

— Это я… Это мы виноваты в том, что случилось с Анной, — проговорила она, сильно бледнея. — Я тебе все сейчас объясню, милый.

— Попытайся.

Он подошел к раковине, пустил холодную воду из фильтра. Дождался, когда она сольется, и выпил целый стакан. Алла за его спиной говорила, не умолкая. Говорила по большей части чепуху. Но очень неприятную, грязную какую-то.

— С этого места поподробнее, — потребовал он.

Она подошла к тому месту в рассказе, где Настя заметила слежку за Анной.

Алла послушно все пересказала дважды.

— Мне нужен будет регистратор с машины Насти, — проговорил он.

Он стоял с пустым стаканом все так же спиной к ней и размышлял: куда поедет с вещами, если соберет их вот прямо сейчас — в три часа ночи? К Аньке не заявишься. Не пустит. В отель? Дорого. Бессмысленно. Снять квартиру ночью? Такое возможно вообще?

— Нет необходимости в регистраторе, Гена. У меня все на флешке. Можешь посмотреть прямо сейчас. Принести?

— Неси, — кивнул он, присаживаясь к столу.

Вот же курица! Глупая баба! Скрывала от него свою мелочную ревность, зависть, и ничего лучше не выдумала, как следить за Анной! Идиотка! Но…

Но, надо признать, осторожная идиотка. Ухитрилась ни разу не попасться на глаза Анне. Или все же она ее срисовала? И не рассказала ему просто из мстительных каких-то мотивов?

— Вот… — Алла поставила ноутбук перед ним с вставленной флешкой. Сама села напротив. — Давай вместе посмотрим.

— Ты не насмотрелась еще, нет? — фыркнул он, и вышло презрительно. — Алла, зачем?!

— Я хотела быть похожей на нее. Прости, — она заплакала. — Анна, она такая… Стильная, красивая, самоуверенная. Я хотела…

Анна одинокая и ранимая. Но она под дулом пистолета никогда и никому не признается в этом. И никогда не заплачет, чтобы ее пожалели. Станет смотреть пристально. И в ее холодно посверкивающих глазах не будет ничего, кроме презрения и брезгливости.

Какой же он дурак! Разве можно было променять Аньку на котлеты с запеканкой, поданные на красивой тарелке? На вовремя выглаженные рубашки и штаны? На покорность и угодливость, которыми она не славилась, можно было променять ее — гордую, иногда и властную?

— Ты… Гена, ты… Ты куда?! — Алла стояла у входной двери, уперев руки в притолоку. — Я не пущу тебя! Это же просто глупость! Я… Я ничего такого не хотела. И могла бы тебе вовсе не рассказывать. Но я не стала тебе врать. Я поняла, что…

— И я понял, Алла.

Он стоял, не делая попытки убрать ее с дороги. Когда-нибудь ей это надоест, она отойдет в сторону, и он выйдет из квартиры. И никогда уже больше сюда не вернется. В этом он был уверен.

— Что ты понял, милый? — она все же отошла от двери, прижалась спиной к стенке под вешалкой. — Что ты понял, Гена?

— Я понял, что не люблю тебя, — быстро проговорил он.

И, чтобы не передумать, почти бегом бросился из квартиры.