Дело об исчезновении графа де Бриенна

— Нельзя было просто всё рассказать? — неожиданно вспылил Шарбо.

— Слишком многое пришлось бы доказывать и объяснять, а так вы сами заполнили пробелы в моей версии, если таковые были, и решили проверить, так ли всё на самом деле.

— И всё равно это было опасно! Мой соглядатай поспешил ко мне с докладом, едва вы вошли в дом де Геклена. Мы вломились туда спустя полчаса. Он был напуган и тут же заявил, что Шательро заставил его сделать это, но толком не смог объяснить, что имеет в виду. Он сам отвёл нас в подвал, но дверь была заперта. Я не решился ломать её, опасаясь, что они успеют вас убить.

— И правильно сделали. Я заставил их открыть её после того, как добился его признания. Вы слышали наш разговор?

— Да, как и те, кто находились рядом.

— Значит, вы его схватили?

— И его сообщников тоже. Маркиз был в такой ярости, что приказал тут же разрубить их на куски, начиная с конечностей, но мне удалось убедить его не торопиться и дать вам возможность провести допрос. Они сейчас в подземелье.

— А трактирщик?

Шарбо взглянул на Орианну и улыбнулся:

— Мы кое о чём забыли. Сходи за лекарем, пусть он осмотрит господина барона.

— Конечно, — улыбнулась она и поднялась.

Он дождался, пока дверь гостиной закроется за её спиной, и ответил:

— Едва рассвело, я собрал отряд и отправился к трактиру Тибо. Мы хотели захватить его сыновей живыми, но не смогли. Они кидались на нас, скаля клыки, и рычали как звери. Мои люди перепугались и отступили. В конце концов, нам удалось отрубить одному голову, а второй скрылся в доме. Я решил не рисковать и велел окружить и поджечь трактир. Второй зверь погиб в огне, мы нашли его обугленный труп на пепелище. Старик остался жив, прятался в лесу, но то ли от горя, то ли от страха, его разум помутился. Он сейчас тоже внизу, оглашает темницу своими воплями, наводя ужас на заключённых и тюремщиков. В ту шахту мы пока не ездили, но как только вы встанете на ноги, готовы будем выступить под вашим командованием. Де Дре не посмеет мешать нам, к тому же теперь, после того, как он похитил вас и пытался убить, у нас есть основания арестовать и его.

— Отложим это, — Марк снова откинул голову на подушку. — Простите, я устал от этого разговора. Я уже понял, что основная часть моего расследования завершена, осталась рутина. Я хочу отдохнуть.

Дверь снова скрипнула, и в спальню решительно вошёл лекарь в чёрной мантии. Теодор поднялся и, поклонившись Марку, вышел, а вошедшая вслед за лекарем Орианна села в кресло, намереваясь остаться с раненным.

Когда в следующий раз Марк проснулся, за окнами его спальни всё ещё было тёмное небо, хотя из чёрного оно превратилось в ярко-синие, а значит, наступающая ночь предшествовала светлому утру. Орианны в комнате не было. В кресле в этот раз снова сидел маркиз де Лианкур и задумчиво смотрел на него. Марк неожиданно для себя смутился. Он понятия не имел, о чём сейчас может говорить со старым коннетаблем, да и говорить не хотелось. Он перевёл взгляд на свечу, которая чуть вздрагивала рыжим огоньком под легкими порывами ветра, налетающего с террасы.

— Как звали твою мать? — неожиданно спросил маркиз, и Марк, внезапно почувствовав раздражение, посмотрел на него.

— Позлословив о моём отце, вы решили приняться за мою мать, ваше сиятельство? — резко спросил он.

— Просто ответь мне, — настойчиво произнёс маркиз. — Как было её имя?

— Марианна, — нехотя ответил Марк. — Мне неизвестно, из какой она семьи, кто были её родители. Отец мне не говорил, а я был слишком мал, чтоб спрашивать об этом.

— Как и когда она умерла? — задал старик следующий вопрос.

— Зачем вам это? — нахмурился Марк, но встретив суровый взгляд старика, сдался. — Ладно, я не помню этого, знаю только со слов отца. В те годы мы скитались по городам и сёлам, не имея крова. Отец участвовал в турнирах и тех дуэлях, когда стороны выставляют вместо себя более опытных бойцов, и тем зарабатывал нам на жизнь. Мы не голодали, и я не помню, чтоб мои родители как-то переживали из-за этих постоянных переездов. Хоть я и вижу в своих воспоминаниях те годы через какую-то дымку, эта дымка пронизана светом. Наверно в те годы я был очень счастлив, окружённый любовью и заботой, а мои родители были очень молоды, влюблены и готовы вместе преодолевать любые препятствия. Мы заехали в небольшой городок и остановились на постоялом дворе. Вечером я играл в саду с местными детьми, а потом выяснилось, что у хозяина этого сада в доме лежала больная девочка — его дочь. Я играл с её братьями. Наутро трое детей тоже заболели, и я в том числе. Мать не отходила от моей постели ни днём, ни ночью. Отец, чтоб заработать на лекарства, нанялся обычным подёнщиком к местному мельнику. Я выжил, но едва мне стало лучше, заболела мать. Чтоб пригласить лекаря отец продал ювелиру последнюю ценную вещь, что у него была, — золотое кольцо с родовой печатью. Но это её не спасло, наверно, она слишком устала, дни и ночи напролёт ухаживая за мной. Она умерла через несколько дней. Её похоронили на местном кладбище под цветущим деревом дикой груши. Это всё, что я знаю.

Маркиз слушал его внимательно, а потом, тяжко вздохнул и, не сказав больше ни слова, удалился. Марк какое-то время лежал в тишине, глядя в окно, вспоминая годы своего бесприютного детства и размышляя о странном поведении старого коннетабля, а потом пришла Орианна, и с ней явился Дидье, тащивший поднос, заставленный блюдами, приготовленными ему на ужин.

Следующим утром его разбудил свет, пробившийся между гардинами на окне. Он почувствовал, что, наконец, может встать. Лежать ему надоело, и он чувствовал себя достаточно хорошо. Рана ещё болела, и ему пришлось прибегнуть к помощи лакея, чтоб одеться. Взглянув на принесённый в его комнату новый камзол из тёмно-синего бархата, расшитый серебром, он решил, что не хочет беспокоить плечо, в которое до сих пор отдавало резкой болью при любом неловком движении, и набросил на плечи тёплую накидку, подбитую искристым мехом, неизвестно откуда взявшуюся в его гостиной.

Он спустился в сад и остановился у балюстрады, глядя на просыпающиеся под теплым ветром и ласковым светом виноградники, Тихий покой снова опустился на его душу, и он улыбнулся. Теперь, после того, как де Шательро со своими слугами отправился в темницу, а его кровожадные сообщники были уничтожены, мир вокруг казался ему прекрасным и полным покоя, как этот старый уютный замок, сбегающие по склонам холмов виноградники, рощи, звенящие птичьим пением, и эта река, несущая куда-то в неведомую даль свои чистые воды.

Он не сразу заметил, что рядом кто-то появился, а потом обернулся и увидел маркиза де Лианкура, который так же осматривал с высоты свои владения. На его лице было выражение, которое Марк никогда не видел, это была тихая и какая-то печальная улыбка.

— Это удивительный край, мой мальчик, — тихо произнёс он. — Порой мне кажется, что никакие печали и горести не могут смутить его покой, потому что над ним распростёрты крылья ангела. Никогда не продавай их, слышишь? Можешь избавиться от всего, но эти земли ты должен передать своим детям.

— О чём вы? — Марк с недоумением взглянул на него.

— Иди за мной, — приказал маркиз и, развернувшись, направился к арке входа.

Вслед за ним Марк прошёл по коридору и вскоре оказался в дальних покоях, где ещё не был. Они миновали два уютных зала, явно предназначенных для дамы, что было видно по изящной мебели, гобеленам с цветами и народными праздниками, пяльцам и резной арфе на золочёной подставке. Войдя в небольшую комнату, которая служила будуаром, маркиз остановился перед портретом, висевшим на стене. На нём была изображена совсем юная, красивая девушка с рыжими волосами. Её непослушные пышные кудри, как лучи солнца обрамляли нежное белое личико, а лукавое выражение голубых глаз как-то не вязалось с парадным платьем. Она сидела у окна, за которым виднелись река и виноградники, рядом на подставке лежала открытая книга, а на её коленях сидел маленький единорог, сильно смахивающий на комнатную собачку.

— Я хотел показать тебе первое сокровище, которое украл у меня твой отец, — произнёс маркиз, тоже глядя на портрет. — Это моя единственная и бесконечно любимая дочь Марианна. Вторым сокровищем был ты, мой единственный законный внук, последний прямой потомок и на данный момент единственный наследник.

Марк остановившимся взглядом смотрел на портрет, а потом перевёл взгляд на старика.

— Лоран был единственным сыном моего друга Эрнана де Сегюра, и после его кончины приехал сюда, чтоб сообщить о своей утрате, — не отрывая взгляда от картины, продолжил старик. — Мальчик был подавлен, и я пригласил его погостить в моём замке, понимая, что ему просто некуда идти. Он был молод, горяч, но при этом умён и добр. Он подружился с моими сыновьями и носился вместе с ними по лесам, охотясь на оленей, и когда я заметил, что он слишком много времени проводит с Марианной, я не беспокоился, потому что полагал, что это обычные отношения между братом и сестрой. Но потом он явился ко мне и попросил её руки, сообщив, что она согласна. Я обещал Марианне, что она выйдет замуж за кого захочет, но это был не тот случай. Я не мог отдать свою обожаемую девочку человеку, у которого не было даже крыши над головой. Я думал, что он просто охотник за её немалым приданым, и отказал, попросив немедленно уехать. Он повиновался, но через несколько дней Марианна тоже исчезла. Она сбежала с ним. Аделард и Эдмон обыскали всю округу, но так и не нашли их. Я разослал людей во все концы, но и эти поиски были безуспешны. Вскоре я уже хотел, чтоб они вернулись, я бы отдал ему приданое и устроил бы его на королевскую службу, но они так и не объявились. После этого меня начали преследовать беды: погиб Аделард, а вскоре после него и Эдмон. Мне пришлось снова жениться, чтоб обзавестись ещё одним наследником. Затем я уехал в Сен-Марко и был назначен коннетаблем. И всё это время я не переставал искать свою дочь.

Он посмотрел на Марка и его взгляд был непривычно тёплым и печальным.

— Прошло больше десяти лет со дня их бегства, когда я узнал, что инфант привёз из поездки по стране нового пажа, имя которого было барон де Сегюр, и едва увидев тебя, я всё понял. Ты уже тогда был очень похож на отца, но у тебя глаза Марианны, твоей матери. О тебе говорили, что ты сирота, и Арман подобрал тебя буквально на дороге. Ты напоминал лесного зверёныша, принесённого охотниками в дом ради забавы, и принц возился с тобой, как с игрушкой, а ты бегал за ним как собачонка и слушал только его команды, рыча на остальных. Разве мог я, коннетабль Сен-Марко, признать такого странного ребёнка своим внуком? Позже, после своей коронации Арман решил обеспечить твоё будущее и отыскать доказательства твоих прав на титул отца. По его приказу была восстановлена именная грамота Лорана де Сегюра, в каком-то сельском храме удалось найти запись о его вступлении в брак с некой девицей Марианной. Никто не знал, кто она, да это и было неважно. Главное, что ты родился в законном браке, а значит, являлся истинным бароном де Сегюром. Я видел эти документы. Наверно Лоран специально не стал называть жрецам полное имя своей супруги, чтоб сбить нас со своего следа. Но теперь я точно знал, что моя дочь мертва. Я построил в Лианкуре храм в память о ней, и пристально наблюдал за тобой, пытаясь понять, достоин ли ты моего имени. Теперь я знаю, что достоин. Ты наследник де Лианкуров, мой мальчик, и после моей смерти ты наденешь корону маркиза и получишь в наследство этот замок и все прилегающие земли.