Иллюзия страха

* * *

Близился вечер. Лиза спала у себя, а Маша сидела на кровати и крутила в пальцах одну из колб с отваром из кофуку. Со всеми этими событиями она совершенно забыла о нем и о том, что узнала от Крапивницкого.

С Марком поговорить не удалось. Константинов прилип к телефону, а вернувшиеся домой Голицыны ее пугали. Она узнала, что отца Марка называют Демоном-страшим и он оправдывал это прозвище.

На вид строгий, неразговорчивый, со взглядом матёрого хищника он смотрел так, будто готов был свернуть ей шею за любую оплошность. А Софья Эдуардовна, получив в Еленовке дозу успокоительного, так и не выходила из своей спальни.

Затем Константинов ушел, и Голицын вежливо, но властно отправил девушек отдыхать.

Это происшествие напугало Машу. Очень сильно напугало. Она весь вечер размышляла над этим, и оказалось, что от испуга не помнила некоторых моментов. Например, когда успела разбить две дорогущие вазы. Об этом ей напомнила Софья Эдуардовна, правда, с улыбкой, сказав, что вазы и люстры всего лишь вещи. А вот жизнь акудзина, человека и любого другого существа — есть главная ценность в этом мире.

И теперь Маша, оставшись наедине с собой, решила, что как только Марк объявится, она обязательно поведает ему и о поездке в музей, и о том, что запах, пропитавший его кухню, издавал вовсе не неудачный кулинарный эксперимент.

Маша все крутила и крутила колбу в пальцах. В какой-то момент возбуждение и интерес одолели здравый смысл, и она, отвинтив крышку, залпом выпила отвар.

Горечь тут разлилась во рту, обожгла глотку. Она закашлялась и едва сдержала рвотные позывы. Бросилась к графину с водой и начала жадно пить прямо из него.

— Все в порядке? — раздался за дверью голос Голицына.

— Да, все хорошо! — прохрипела Маша. — Похоже простыла.

— Может, стоит показаться врачу? Могу перенести в Еленовку.

— Нет, не стоит. Правда, все в порядке, — Маша постаралась придать голосу беззаботность.

Но дверь внезапно отворилась, и Голицын замер на пороге, пристально разглядывая Машу.

— Мы — акудзины, девочка, — строго сказал он. — Мы чувствуем эмоции людей. А сильные акудзины чувствуют их даже слишком тонко. Не стоит юлить, ибо твой спектр эмоций такой яркий, что меня начинает тошнить. Ещё раз спрашиваю: все в порядке?

— Все в порядке, — дерзко ответила Маша.

Мало ей Марка, который читает ее как открытую книгу, так ещё теперь и его отец смотрит на нее, как на загнанную в угол зверушку.

— Попрошу Лилию принести тебе чая с малиной, — бросил он и закрыл дверь.

Маша выдохнула. Снова забралась на кровать с ногами. Дышать стало легче, но горечь во рту до сих пор чувствовалась. Она сделала несколько глубоких вдохов и закрыла глаза. Обругала себя за дурость и необдуманный поступок, но мысли быстро перескочили на выпитое варево.

Она не знала не только подействует ли оно, но и не понимала, действует ли оно вообще. Одинаково на него реагируют люди и акудзины? Если оно действует на людей, что она должна почувствовать, когда наступит эффект, и как долго он будет длиться? И ещё с десяток очень важных вопросов, о которых стоило подумать прежде, чем пить этот адский кисель.

Ее затрясло от осознания собственной глупости. А вдруг она умрет от выпитого отвара? Он же предназначен только для наружного применения.

В дверь постучали, и она тут же приоткрылась. На пороге стояла домработница с подносом, на котором стояла легко парящая кружка и вазочка с вареньем.

Женщина улыбнулась Маше и подошла. Поставила поднос на тумбочку и начала щебетать о том, что бедные девочки сегодня устали, столько было страшных событий. Маньяк вообще обнаглел — это же надо заявиться к самим Голицыным, словно он бессмертный. И ещё много чего, что Маша пропустила мимо ушей, потому что смотрела на маленький светящийся серебром шарик, который видела внутри женщины прямо под сердцем.

Маша видела сущность. И это было настолько необычно, что ее окатила волна страха. Она как заворожённая смотрела на то, что давало акудзинам силы, и не понимала, что дальше. Сглотнула ком в горле и мысленно потянулась к сущности.

Та словно услышала ее и отозвалась. Тонкий серебристый ручеек потянулся к Маше, но тут в голову ворвался взволнованный голос женщины:

— Маша! Мария! Вы меня слышите⁈

— А? — Маша подняла глаза на домработницу, которая испуганно глядела на нее.

— Мария, выпейте чай и ложитесь спать. Мне кажется, вы переволновались. Надо отдохнуть, — с заботой в голосе проговорила та.

— Да. Вы правы. Надо передохнуть.

Маша приняла кружку из рук женщины, зажмурилась, но, когда открыла глаза, странное видение не исчезло. Лилия уносила маленький светящийся шарик с собой.