Скелет из шкафа не выпускать. Книга 2

Скелет из шкафа не выпускать. Книга 2

Наперегонки во тьме

Мне никогда не везло. Начиная с самого моего рождения моя жизнь была отвратительной чередой сплошных неудач. Энергетический сбой, который был в ответе за моё не совсем запланированное появление на свет, задал общий тон моей жизни.

Я росла человеком в клане демонов потому, что вселенной просто не хватило ресурсов, чтобы сделать меня жутким ночным существом с рогами и огромными крыльями. Но я смирилась с этим, найдя себе отдушину в королевстве оборотней, Рхаране, где жила моя вторая семья, и где было по-настоящему тепло и уютно. Нет, мне действительно было там хорошо. У меня даже были братья и сестры, но по-настоящему я привязалась к своему ровеснику, Рэндоллу Джаху. Когда он принял решение отправиться в университет Рэмтона, я полностью поддержала его идею, и даже выбила себе разрешение отправиться вместе с ним.

Первый семестр мне было весело. Я отрывалась от души, не слишком заботясь об учебе. Наконец-то я была независима ото всех, за мной никто не следил, и я могла спокойно развлекаться. Я никогда не общалась с людьми, с настоящими, чистокровными людьми, но это меня не смущало. Я никогда не видела столько народа — на главной площади, особенно в праздник, кишмя кишели люди, гномы, оборотни. Для меня это было поразительным смешением культур, удивительным открытием, которое долго не давало мне спать по ночам.

Я помню первый праздник Зимнего Солнцестояния, который очень любили праздновать, потому что он не имел под собой никаких магических оснований. На главной площади открылась ярмарка, на которой продавали праздничное печенье в форме солнечного диска, маленьких человечков из чернослива, вкуснейший пряный хлеб, наливали горячего вина.

На ярмарке выступали клоуны — карлики. Именно карлики, а не гномы, и их я тоже видела впервые. Карлики перепрыгивали друг другу на плечи, хохотали, строили рожи и ловили в шляпы монеты, которые люди швыряли прямо в них. Ещё можно было покататься на большой карусели с белоснежными златогривыми конями, которые поразили меня своей необычностью, хотя это была самая что ни на есть заурядная карусель, которая уже видала виды. Но тогда я не видела на царапин на боках деревянных лошадей, ни заплаток на коленях карликов, ни ожогов на ладонях факира. Это был праздник, это было чудесно и волшебно.

Я встала в очередь, чтобы купить себе лакричных палочек, которые продавались только по праздникам. У ларька копошилась девочка пяти лет от роду, которая с искренним интересом взирала на гигантов, какими мы ей казались. Она улыбнулась мне и помахала маленькой ручкой. Улыбнувшись в ответ, я тоже ей помахала.

Отвлекшись на девочку, я замешкалась, и передо мной очередь уже сдвинулась на два шага. На моё несчастье, сзади меня оказался аристократ из столицы. Он не был магом, и как и все не-маги, презирал тех, у кого был дар. Но так как презирать всех подряд было невозможно, ненависть людей-аристократов сосредоточилась на темных магах. Меня не предупреждали, меня не просили подвинуться, меня просто со всей силы швырнули на землю.

Ткань плаща треснула, когда я, неуклюже замахав руками, врезалась в холодную, стылую землю. Мужчина, не самый богатый из тех, кого я знала, не самый влиятельный, да просто какой-то человеческий мужчина, смотрел на меня свысока, возвышаясь надо мной так, будто я была в чем-то хуже его. Его спутница, у которой была безвкусная красная шляпа с огромными полями, презрительно фыркнула. «Рвань», — бросила она.

А потом мои руки под плащом замерцали.

В ту же секунду меня подхватили под руки люди в синих форменных жилетах — стражи правопорядка. Со мной не стали разбираться. Официально - я была безродной студенткой. Что моё слово могло стоить против его? О том, что я ненаследная княжна Лимира заикаться было опасно для жизни. За неделю до этого, на вечеринке, меня с Рэном поймали эти же самые стражи. Тогда они сделали мне предупреждение, теперь же… Меня даже не отвели в сторону, а сразу потащили в карцер.

Когда дверь захлопнулась за мной, я бросилась на неё, начала колотить в неё, кричать, громко выкрикивать угрозы, пока я не поняла, что за дверью никого не было. Тогда я уселась на пол, прямо у двери, потому что в карцере не было окон, и я боялась, что он окажется огромным, что если я решусь пойти вперед, то заблужусь навечно.

Сначала было просто темно. Потом пришел холод. Камни были обжигающе ледяными. Я зажгла огонь, но тогда я все ещё не умела поддерживать его постоянно. Я лишь смогла увидеть, что жуткий карцер не бесконечен, и грелась от огненной сферы, но когда я уснула, он погас. Я проснулась от звона ключей за дверью. Мне казалось, что мои руки заиндевели, и что сама я, должно быть, уже давно была мертвенно-синего цвета… Но пришли не за мной. Я слышала, как открылась дверь, я крикнула им, чтобы меня выпустили, но шаги просто удалялись прочь, вместе со звоном ключей.

Плакать было больно — слезы обжигали щеки хуже раскаленного железа. Я встала, чтобы не заснуть, поделала приседания. Я ходила из стороны в сторону — карцер был пять на пять шагов. Я пыталась отжиматься, но ладони едва не прилипли к полу, и мне стало ещё страшнее, чем было. Я хотела есть. Я была такой голодной, что, наверное, съела бы и живую крысу, попадись она мне в этот проклятый момент, но в карцере не было ничего — только голые стены и жуткий холод.

Когда магический огонь, устало моргнув, погас, я удивилась. До меня не сразу дошло, что это не спичка, которую можно просто потушить, что магия завязана на твои собственные силы. А темные маги всегда черпают силы не только из Грани, но и, в первую очередь, из самого себя.

Я начала медленно погружаться в сон. Он охватывал меня, покачивая в своих объятьях, он обжигал ледяным дыханием и обещал, что мои мучения закончатся не скоро. Он не солгал. Рэн никогда не говорил о том, какой меня принесли к целителям. Я знала, что провела у них четыре дня, но о большем мне так никто и не рассказал, точно так же, как я не рассказала об этом никому в Лимире. Я не была уверена, что хотела знать. Когда я, наконец, вновь вернулась в общежитие, для меня все изменилось.

Первое время меня вела к цели обида на того аристократа, который толкнул меня, память о карцере и о времени, проведенном между жизнью и смертью. Но потом, постепенно, я забыла об этом, как забыла обо всем, что случилось до этого. Так уж устроен несовершенный человеческий мозг — всё забывается, как бы мы ни хотели удержать что-то в памяти, как песок, просыпающийся в пригоршне меж пальцев.

Как-то раз к нам приезжал один лектор из Империи, некромант. Не очень известный, не очень сильный, но для нас он стал олицетворением идеала. Мы все были в безумном восторге. Мы поняли, кем хотим стать.

Я родилась в княжеской семье, но была лишена титула, Рэн был оборотнем, у которого отняли его ипостась. В Рэмтоне же к нам относились лишь как к будущему мелкому обслуживающему персоналу.

Нас же пьянило чувство собственной значимости, и теперь мне кажется, что именно оно, а не желание вернуть былое величие темной магии, вело нами. В конце концов, мы темные. Справедливость как понятие не может для нас существовать в возвышенном, а не юридическом смысле этого слова.

А потом меня вернули с небес на землю, когда перевели с родного факультета на факультет любовной магии. И всё снова пошло под откос. Лин Гордериан, первый светлый, который не вызвал во мне неприязнь, оказался все-таки обыкновенным светлым. Мне до сих пор становилось мерзко на душе, когда я вспоминала его откровенно раздевающий взгляд. Его руки на моем теле. А уж обнаженную девушку с моим лицом я уже точно не скоро забуду.

Эридан… С Эриданом все было проще и сложнее одновременно. Он был Эриданом Ирвигом. Но его убили. Он умер, его дух отдали Слепой богине, а его место занял пугающий, странный незнакомец, который был олицетворением самой тьмы. Как долго он занимал место Эридана? И зачем? Меня чуть не стошнило при мысли о том, что я его целовала, ни о чем не подозревая. Одновременно накатил стыд — как, как я не смогла отличить моего Эридана от этого монстра, от этого жуткого чудовища, которое попыталось меня убить?

Меня спасла случайность. Пугающий незнакомец выбросил вперед руку, и на меня поползла черными клубами тьма — такая, какой её рисовали на старинных книжках в иллюстрациях о великих магах, которые сумели её себе подчинить.

В ужасе, я попятилась назад, споткнулась о ковер, и плашмя полетела спиной на пол. Удар был сильным. Я попыталась подняться, но тьма уже была так близко, что я бы даже не успела ничего сделать. Нога вновь подвернулась, и я полетела на ковер, раскрошив что-то локтем.

Это оказался камень переноса, последний из тех, что у меня оставались. Он хрустнул так громко, как будто бы сломалась кость, и я почувствовала, как ковер подо мной начинает меняться, становясь все более жестким. И мокрым.

Я откинулась затылком на холодную мостовую. С неба на меня моросил мелкий дождь, такой противный, со снегом, который лежал на коже несколько секунд прежде, чем растаять. Я с трудом присела, схватившись рукой за спину. Мне определенно нужно перестать падать, так можно ведь получить и серьезную травму. Сердце стучало, перед глазами мутно от слез, но я заставила себя стиснуть зубы и затолкнуть все бушующие в груди чувства подальше. Да, больно до крика, но не место и не время.

Было действительно холодно. Медальон все ещё был теплым, но жечь перестал, мертвым грузом осев на ладони. Морщась, я надела его на шею и убрала под рубашку. Так, на всякий случай.

Мне нужно было убираться отсюда — наверняка не-Эридану не потребуется много времени, чтобы отследить перенос. Технически это невозможно на современном этапе, но учитывая, что он владеет тьмой… Я поднялась и, хромая, зашагала вниз по незнакомой улице.

Я промокла примерно за минуту, оглядываясь по сторонам в поисках хоть какого-то укрытия. Но здесь высились каменные заборы чьих-то особняков, и абсолютно никакой крыши или хотя бы скамейки. Все равно я уже вымокла настолько, что меня не спасет уже ничего. Магией я пользоваться почему-то не решилась — интуитивно казалось, что лучше этого не делать.

Так я брела по темным улицам. Фонари почти не горели, но зрение уже немного привыкло. Мне казалось, что каждый горящий фонарь — это некий маяк в безбрежном пространстве ночи, а я плыву по бескрайнему морю, и все никак не могу найти, где бросить якорь.

Поэзия — это хорошо, но на деле все было далеко от подобной романтики. Я брела по ночным улицам, опасливо озираясь по сторонам, в промокшей насквозь одежде, лишь с медальоном на шее, который все ещё был неестественно теплым. Он же меня и согревал. Вот только я уже так устала, что с каждым шагом он казался мне все тяжелее.

Я шла, просто пытаясь уйти подальше от того места, надеясь, что Он меня не найдет.

Вдруг на соседней улице мелькнул свет. Я остановилась — горело одно окошко, на первом этаже двухэтажного здания, похожего на лавку.

Я завистливо вздохнула, покачала головой и было шагнула вперед, как медальон вдруг вспыхнул огнем, заставив меня зашипеть и выругаться. Но как только я шагнула обратно, он опять стал теплым, как ни в чем не бывало.