Числа Харона

XII

Ни одно из эротических воспоминаний, которых немало собралось в жизни сорокачетырехлетнего Попельского, не могло сравниться с опытом этого утра. Если бы он захотел выразить это на языке математики, то сказал бы, сильно упрощая, что его жизнь внезапно изменилось, — из какой-то периодической функции, синусоиды с небольшой амплитудой, она превратилась в быстро растущую экспоненциальную функцию. Что вместо пребывания среди малозаметных колебаний его жизнь вдруг достигла какого-то максимума, о котором он до сих пор понятия не имел.

Однако, когда любовники начали скидывать с себя одежду, Попельский совсем забыл про математику. Быстрое, прерывистое дыхание, вкус тела Ренаты Шперлинг не позволили ему анализировать резкие движения, которые могли сравниваться с противоположными векторами, ни сосредоточиться на системе координат ее бедер и своего туловища. А когда они наконец нашли эти неведомые места, до сих пор так тщательно скрытые под одеждой, Попельский забыл о существовании всего мира, который он снова открывал благодаря прикосновениям.

До сих пор в постели повелителем был он. Мог себе это позволить, поскольку она не была супружеским ложем, где не обходятся без определенных компромиссов, а гостиничным номером или салон-вагоном, где он овладевал такими женщинами, которым не должен был подчиняться, зато они делали все, за что он им платил. В первые минуты его потрясла нетерпеливость и самостоятельность партнерши, которая, ища большей чувственности, жадно бросалась на него, притягивала или отталкивала и хрипло приказывала, выкладывая их соединенные тела во все новые положения под переменными углами. Это была гимнастика Эрота, телесные комбинации, выполнять которые она его принуждала. Это она распоряжалась. Эта женщина, которая совсем недавно сидела перед ним в скромном платье, потупив глазки и сжав колени, превратилась в эротического диктатора. Он не сопротивлялся. Стремился к этой диктатуре.

Вдруг Рената, лежа на нем, прикрыла его лицо своими волосами и прошептала на ухо странную просьбу, обещая «экстаз». Он послушался. Подвинулся на краешек кровати так, что голова и плечи оказались вне его. Расслабил мышцы шеи и головой почти касался пола. Кровь прилила к мозгу, он видел все вверх ногами, а Рената сверху налегала все быстрее и сильнее. В какой-то момент он напряг мускулы, поднял немного голову и налитыми кровью глазами посмотрел на женщину на фоне окна. Солнце ласкало ее тело. Его луч прошел под Ренатиною мышкой, через миг сверкнул в волосах, и сразу — на изгибе бедра. Солнечные блики пронизывали ее тело каждую секунду, как фотографическая вспышка. Послышался шум ветра. Это ангел наслаждения и демон эпилепсии одновременно взмахнули своими крыльями. В теле Попельского произошел двойной взрыв.

Никогда до сих пор он не испытал ничего похожего.