Ветер Дивнозёрья

Глава первая. Выходной для Бабы Яги

Избушка на курьих ножках была окружена высоким частоколом, увенчанным черепами, — в основном звериными, но Тайка не поручилась бы, что среди них нет человеческих. Эх, надо же было так влипнуть! Она-то думала, что Алконост доставит ее до столицы Дивьего царства, прямо в объятия бабушки и дедушки, но вредная птица высадила пассажирку на самой границе миров и, похохотав, улетела прочь.

Солнце уже скрылось за деревьями, и небо окрасилось в закатные цвета. Позади простирался непролазный лес, и впереди тоже. Что ж, похоже, тут без вариантов — придется к Бабе Яге на постой проситься. (Тайка не сомневалась, что избушка принадлежит именно Яге — ну а кому же еще?) Вот только как туда войти? Ворота-то закрыты.

Она подошла ближе, и тут глаза черепов полыхнули синим светом — таким же, бывало, горели глаза Марьянки-вытьянки.

— Пугают, — сказала Тайка сама себе, сжав кулаки. — Испытывают, наверное.

Ох, как непривычно-то одной, но что тут поделаешь? Все друзья остались в Дивнозёрье, и сейчас Тайка могла рассчитывать только на себя.

Она подобрала с земли скатку со спальным мешком, решительно шагнула к воротам, и те — бах! — с треском распахнулись прямо перед ней.

Избушка переминалась с ноги на ногу, поскрипывая, словно чего-то ждала.

Тайка стукнула себя по лбу:

— Ну конечно! Избушка-избушка, повернись к лесу задом, а ко мне — передом! Кажется, так принято говорить в сказках?

Присказка (а может, заклятие) сработало! Домик, пританцовывая, повернулся, и Тайка ахнула: на крылечке, подперев щеку, сидела седовласая хозяйка в красной юбке и душегрейке, отороченной белым мехом, — нарядная, напомаженная, будто на праздник собралась. Баба Яга улыбнулась гостье широко, но как-то хищно. Хотя, может, так казалось из-за кривых острых клыков, похожих на волчьи.

— Ну наконец-то! — хлопнула в ладоши старуха. — Я уж и не чаяла, что догадаешься. Сказывай теперь: кто такова, как звать? Каким ветром тя занесло? Дело пытаешь али от дела лытаешь? А проще говоря, чё приперлася?

— Меня зовут Тайка, я из Дивнозёрья. Хотела попасть в столицу Дивьего края, но… как видите, что-то пошло не так…

— Ишь ты! Сталбыть, ветром Дивнозёрья и принесло. Давненько такого не случалось. А в Светелград зачем намылилася? С Матреной-гуленой вертихвостничать?

— С какой еще Матреной? — Тайка захлопала глазами.

— Да энто нашу алконостиху так кличут. — Яга облизнула сморщенные губы. — Ух, сделаю я однажды из нее суп!

— Спасибо, хоть не из меня… — Тайка пробормотала это себе под нос, но Яга услышала — зыркнула на нее черными, как угли, глазищами и расхохоталась:

— Не кажи гоп! Может, и тя сожру. Я покамест не определилася. А ну, подойди ближе, коли не боишься.

Нет, ну точно испытывает! Тайка сделала шаг, другой — и так, не дрогнув, дошла до нижней ступени крылечка.

— Фу-у-у! — Яга зажала крючковатый нос. — Человечьим духом пахнет! Стой там, ближе не лезь. Сперва сказывай — тока честно, без утайки: чё дома не сиделося? На кой те, дурехе малолетней, в Светелград?

— К дедушке с бабушкой. Да вы, наверное, про них слышали: это царь Радосвет и царица Таисья.

Бабка в сомнении поскребла подбородок:

— Чё-та не похожа ты на царевну. Замарашка какая-то…

— И вовсе я не замарашка! — От обиды Тайка аж ногой топнула. — Ну, спешила, умыться не успела. Обязательно надо придраться, да?!

— Ты на бабушку не вопи! — Яга топнула в ответ костяной ногой. Получилось не в пример громче.

— Ой, простите… — смутилась Тайка. — Я вообще никого не хотела беспокоить. Наверное, мне лучше уйти. Вы только подскажите: в какой стороне тут дорога?

— А никакой дороги-то и нет. Сплошной лес кругом. Волки там бегают, зубами щелкают. — Для наглядности бабка и сама щелкнула зубами. — Оглянуться не успеешь, останутся от тя одни косточки. А коли хочешь, чтобы я те помогла, сперва сама мне подсоби.

— Смотря что делать надо,

С этой Ягой стоит держать ушки на макушке. Мало ли чего попросит? Но просьба оказалась незамысловатая:

— Меня тут давеча на шабаш позвали, а избушку оставить не на кого. Ты уж будь добра, последи за хозяйством, покамест я не вернуся. Можешь поесть-попить, в баньке попариться, коли хочешь. Главное — не спи.

— Ну, это вроде не сложно, — улыбнулась Тайка. — А почему спать-то нельзя, бабуль?

Яга понизила голос до шепота:

— Избушка обидится. Вытряхнет тя и сбежит. Ищи ее потом по всему лесу.

— Так вы что, сами никогда глаз не смыкаете?

— Че? А, не. Есть у меня котик Васисуалий, верный страж. Да тока ему тоже погулять охота. С собой его возьму. Ух, покутим! Вернемся, отоспимся — тады и поговорим о деле. Но знай, Тайка-царевна, коли упустишь избушку — пеняй на себя. Съем и черепком частокол украшу! Поняла?

— Да я не упущу, не бойтесь. А выходные всем нужны.

Ей даже жаль стало Бабу Ягу. Это ж сколько лет они с Васисуалием вместе не отдыхали? Тут любой от усталости зубами щелкать начнет.

— Ну, бывай, Тайка-царевна! — Старуха поднялась в рост. Ух и высоченная — рост как у девицы-поленицы, а пока сидела, сморщенной бабулькой казалась. — Носом не клюй, ворон не считай, а не то проворонишь свою удачу. Кыс-кыс-кыс! — А вот это уже, конечно, не Тайке предназначалось.

Из-под крыльца выпластался черный котяра — толстый, громадный, даже больше Пушка. Одарив гостью презрительным взглядом, он буркнул: «Шантрапа какая-то», — и запрыгнул хозяйке на руки. Яга свистнула — на зов подлетела ступа, а в руку сама прыгнула метла из ивовых прутьев.

Миг — и они взмыли в небо, обдав Тайку земляной пылью. Ступа быстро набрала высоту и затерялась среди закатных облаков, а избушка призывно скрипнула дверью: мол, заходи.

Тайка решила воспользоваться приглашением. Внутри ее встретил полнейший мрак и беспорядок: свечи в костяных плошках еле-еле горели из-за нагара, паутина свисала со стен клочьями, под ногами валялись соломенный сор и мышиный помет, на столе высились горы немытой глиняной посуды, противни у печи аж блестели от толстого слоя жира, в воздухе витал запах прогорклого масла.

М-да… кто бы мог подумать, что баба Яга окажется такой неряхой? Тайка схватила стоявший за дверью веник:

— Настало время генеральной уборки!

Избушка встревоженно скрипнула, но возражать не стала. Вряд ли она умела разговаривать, но Тайка рассудила так: если у тебя имеются куриные ноги и сила растрясти тут все до основания, то выразить недовольство ты сумеешь не только смущенным скрипом.

На всякий случай в процессе уборки она рассказывала вслух, что собирается сделать:

— Смотри, сперва включим поярче свет. Да не бойся ты — это всего лишь фонарик. Он на батарейках. Ярко светит, правда? Сейчас воды принесу, посуду перемою. Как вы тут это делаете? Песочком, по старинке. М-м-м, я вроде прихватила мыло. Потом вытру пыль и уберу паутину. Надеюсь, эта табуретка подо мной не рухнет? Так, я бабкины колдовские штуки просто переложу аккуратненько. Не нервничай, ничего не сломаю. У меня у самой бабушка ведьмой была, да и я вроде тоже… Апчхи! Слушай, вы что, эту перину вообще никогда не взбивали? А подушки? Хотя да, кого я спрашиваю…

Так мало-помалу жилище бабы Яги преображалось. Напоследок Тайка протерла зеркало в тяжелой деревянной оправе, вытерла со лба пот и села на лавку, обмахиваясь рушником.

— Уф, кажись, все. Теперь можно и чайку.

Огонь в печи радостно загудел, будто услышал ее слова. А замызганная салфетка, которую Тайка постирала и повесила сушиться, вдруг сама собой перелетела на стол и развернулась, явив взгляду серебряное блюдо с пирогами (увы, немного подмоченными).

— Надеюсь, бабушка Яга не будет ругаться, что я тут порядок навела. — Тайка заварила себе травяной чай с медуницей. — Хотя она ведь сама сказала: присмотри за хозяйством. Вот я и присмотрела. У хороших хозяев порядок должен быть.

Ей показалось, что пробежавшая мимо мышь, подмигнув, кивнула.

— Ну вот, даже мыши согласны. — Девушка надкусила пирожок. — Кстати, где тут у вас баня? А то я и правда какая-то чумазая…

В деревне считалось, что париться на ночь — плохая примета. Мол, банник серчать будет, может кипятком ошпарить али напустить дурного газу так, что угоришь. Однако если у Яги и жил какой-то банник, то Тайка его не встретила. Но на всякий случай оставила у порога баньки пирожок и мисочку с молоком и представилась: мол, гостья, пришла издалека, не серчай, дедушко, дозволь помыться.

По возвращении из бани недоеденный пирожок куда-то пропал (мыши сперли, что ли, зато салфетка-самобранка предложила Тайке новое угощение.

— Ого, да это ж целый комплексный обед! Ну то есть ужин.

Она пристроила кроссовки и одежду на печку сушиться и, оставшись в одной футболке, села за стол. Чего тут только не было: и свежевыпеченный хлеб, и чечевичная похлебка со свиными ребрышками, и всякие соленья. А на сладкое — печеные яблоки, брусничное варенье и вдобавок большущий леденец! Настоящий петушок на палочке!

И все бы ничего, но после баньки и сытного ужина Тайке так сильно захотелось спать, что впору было вспомнить любимую поговорку Пушка про закон подлости.

Она и за уши себя щипала, и щеки растирала, и губы кусать пробовала. Потом затянула песню — ну а вдруг поможет?

— Пусть прячут тучи бледную луну, пусть заплутать легко на тропках лисьих, но старый вяз откроет вход в страну, где свет играет на хрустальных листьях…

Казалось, волшебная страна совсем рядом, манит, словно огонек в ночи. К добру приведет или к худу — пока неведомо. Ну так и Тайка пока что ни там ни здесь — застряла на границе между Явью и Дивью.

— Судьба затянет нить — не расплести. Но ты не сомневайся ни минуты: не каждому дано туда дойти, там ждут лишь тех, кто правда верит в чудо!

На подоконник села ворона, прислушалась и начала постукивать клювом по раме — в такт песне. И до того усыпляющим был этот стук, что Тайка сама не заметила, как начала клевать носом. Ох, и правду говорят: скольких врагов ни победи, а сон все равно сильнее сильного…

Девушка открыла глаза, только когда почувствовала, что кто-то трясет ее и бьет крыльями по лицу:

— Тая! Эй, соня-засоня, очнись! Ну же!

— Пушок?… — пробормотала она, зевая. — Тебя здесь нет, ты мне снишься…

— Я не снюсь, я в спальнике спрятался. А вот ты сейчас свою удачу проспишь!

Тут уж пришлось продрать глаза:

— Так вот кто спер мой пирожок!

— А тебе что, жалко, что ли? — надулся рыжий коловерша. — Я тут, понимаешь, спасаю ситуацию! Несчастный. Полуголодный. Но все равно на страже!

Насчет своих страданий Пушок преувеличивал: все, что оставалось на салфетке-самобранке, он уже успел подъесть и даже мед с усов не счистил.

— Я так рада тебя видеть, Пушочек! — выдохнула Тайка.

И это была чистая правда. Она-то думала, что очутилась в чужом краю совсем одна, но верный коловерша отправился следом. Наверняка ему тоже было очень страшно…

— Вот так бы сразу! — повеселел Пушок. — Ты не думай, я бабы Яги не испугался. Это была стра-те-ги-я! Ты ж меня знаешь.

Тайка не стала спорить, просто обняла его.

— Теперь мы точно со всем справимся. Я уверена!

— А то ж!

Коловерша подцепил когтем солененький огурчик и отправил в пасть. Спасибо, что не в мед макнул, гурман мохнатый.