Карточный домик

Глава 12. Принятие

Грегори Гойл любил свою работу и обычно был благодарен за неё Драко Малфою, но не сегодня. Сегодня он чувствовал себя неуютно и раздражённо. Солнце жгло макушку, левый ботинок грозился истереть ему ногу в кровь, а Грег как дурак вынужден был сидеть в многочасовой засаде у продуктовой лавки в центре Годриковой Впадины.

В городке было не много достопримечательностей: церквушка для магглов, несколько магазинов да кладбище. И практически во всех этих местах Грегори пришлось побывать, наблюдая за Эбби Бэгшот. Потому что Драко попросил его за ней приглядывать.

Уже неделю он каждое утро таскался на юго-запад Англии, чтобы следить за домом писательницы. Иногда он всматривался в небольшие окна её ветхого домишки и видел, как она заваривает чай на кухне или пишет свою книгу на диване в гостиной.

Сегодня же Эббигейл отнесла цветы к могиле бабушки, а затем отправилась за продуктами, и Гойл вынужден был следовать за ней по пятам. Его одновременно и радовало, что она не прибегала к магии, передвигаясь по городу, и бесило это, ведь он не привык ходить так много пешком. Она была такой беспечной и столь увлечённой покупками, что он даже пренебрёг чарами невидимости, чтобы не тратить лишней энергии.

Ему было невдомёк, почему Малфой считал, что Эббигейл нуждается в присмотре. Тот боялся, что ей угрожает что-то? Или же Драко видел угрозу в ней самой? Как бы там ни было, Грегу молодая ведьма не казалась ни опасной, ни коварной. Да и не похоже было, что кому-либо есть дело до неё или её работы. За всю неделю у неё не было ни одного гостя и ни одного звонка по каминной сети. Наверное, если бы Грег не работал на Малфоев, его жизнь была бы такой же. Ни друзей, ни знакомых, только больная мать, которая доживала последние годы, практически зависимая от внимания сиделки и действия обезболивающих зелий. Задумавшись, он едва заметил, как Бэгшот вышла из магазина с двумя объёмными бумажными пакетами в руках и направилась к аптеке. Чуть отставая, он двинул за ней. Затем зашёл за угол здания, выбрав неплохой обзор на главный выход. Нога уже побаливала, а по спине градом катился пот, он потянулся к палочке, чтобы бросить под мантию Остужающее заклинание, как вдруг кто-то тронул его плечо из-за спины.

Встрепенувшись, Грег выставил палочку впереди себя, приготовившись к дуэли. Но, развернувшись и увидев «нападавшего», он изумлённо поднял брови. Перед ним каким-то образом оказалась Эббигейл Бэгшот со своими покупками. Ведьма приветливо улыбалась, чем ещё сильнее ввела его в ступор.

— Я вышла через дальнюю дверь, — кивнула она на второй выход из аптеки за его спиной. — Вы меня высматриваете?

— Эм… н-нет, то есть… — Грегори проклинал себя за беспечность, стараясь придумать хоть какую-нибудь правдоподобную отговорку.

— Всё нормально, — лучезарно улыбнулась ему Эбби. — Это Драко вас прислал?

Гойл сумел лишь растерянно кивнуть.

— Я ещё вчера заметила вас у дома, но когда вы так и не постучали, решила проверить, вернётесь ли вы и сегодня тоже, — казалось, её искренне забавляла вся эта ситуация.

— И вы не сердитесь? — Гойл лихорадочно прикидывал, позволено ли ему применить к собеседнице Обливиэйт, а заодно раздумывал о том, получится ли у него.

— Зная Драко, вполне естественно, что он решил проконтролировать мою работу, — улыбнулась она добродушно, чем напомнила Гойлу Полоумную Лавгуд в её школьные годы. — Я ему ничего не скажу, — продолжила Эббигейл заговорщически, — если вы мне поможете вот с этим…

И колдунья чуть приподняла перед собой большие пакеты с продуктами. Грегори машинально принял у неё покупки и поплелся вслед за худощавой девицей к её дому, абсолютно поникший.

* * *

Когда Полумна впервые пришла на работу в Министерство, она была полна уверенности в том, что это очередной верный шаг в её жизни. Гермиона лично встретила Лавгуд в Атриуме и провела вводный инструктаж.

Такой должности, как специалист по связям с общественностью, раньше не было в Министерстве магии, но вот у магглов было принято назначать хотя бы пресс-секретаря. Гермиона называла это полезным перенятием опыта в управленческих делах и была очень рада идее Драко создать подобную должность. Луна не знала, в курсе ли Гермиона тех обстоятельств, при которых у её мужа возникла эта идея. Но обе женщины прекрасно понимали, что у бывшего редактора «Придиры» достаточно навыков и связей, чтобы достойно справляться с новыми обязанностями.

Блейз Забини не был штатным работником, но часто появлялся в Министерстве. Впервые она столкнулась с ним в лифте и была абсолютно смущена.

Он вошёл вслед за ней, вежливо поинтересовавшись, какой этаж нажимать, в ответ на что Луна не сумела и слова выдавить. Во рту пересохло, а сердце забилось так быстро и отчётливо, что Лавгуд, растерявшись, сама нажала на нужную кнопку и молча отвернулась чуть в сторону от приветливо улыбающегося мулата. С ней ещё ни разу такого не случалось. Ладони вмиг вспотели, а сама она ощутила себя невероятно глупой и незрелой. Семь лет прошло. Семь лет, в течение которых она практически не думала о нём. И вот, оказавшись в тесном движущемся пространстве, рядом с ним (пахнувшим точно так же, как она, оказывается, помнила все эти годы), она окунулась в воспоминания об их совместном времяпровождении.

— Мне тоже на этот уровень. К министру Малфой на аудиенцию?

Луна удивлённо уставилась на него, запоздало осознавая, что Забини обращается именно к ней, ведь кроме них в лифте не было никого.

— К себе. Мой кабинет рядом.

— Так вот кого назначили на эту новую должность, — сказал Забини, не прекращая улыбаться.

— Очевидно. — Луна уставилась в разъездные двери, мечтая о том, чтобы они поскорее открылись.

— Ты на меня сердишься, да? — тон Забини прозвучал настолько лично, что ведьма совсем растерялась.

— Н-нет… конечно, нет.

Женский голос объявил нужный им уровень как раз вовремя, двери наконец открылись, и Луна опрометью поспешила покинуть кабинку лифта. Где невыносимо пахло мужчиной, с которым она однажды провела лучшие сутки в своей жизни.

* * *

Гарри Поттер мало задумывался о своей жизни, он просто жил. До одиннадцати лет ему было особо некогда заниматься самокопанием, а после того — и подавно.

В конце одиннадцатого своего лета он едва справился с переменами и контрастностью в отношении к себе окружающих. Если раньше ему внушали, что он никто и зовут его никак, то уже в сентябре каждый считал своим долгом пожать ему руку и заискивающе улыбнуться.

У Гарри наконец-то появились друзья, и даже намёки на настоящую семью в лице Молли и Артура Уизли.

Но главное произошло с ним в Рождество — в зеркале Еиналеж он впервые увидел родителей. Именно тогда, глядя на свою маму, он решил для себя, что она самая красивая на свете женщина. У Лили Поттер была светлая кожа, совсем немного тронутая веснушками, длинные тёмно-рыжие волосы и яркие зелёные глаза. К тринадцати годам он впервые вспомнил мамин голос, накладывая звук на уже сложившийся визуальный образ в своей голове. Гарри долго не мог научиться вызывать Патронус именно потому, что не мог отказать себе в мазохистском удовольствии слышать мамин крик снова и снова.

Как и большинство волшебников, с будущей женой он познакомился ещё в детстве, но упорно не видел в ней девушки, пока ему не исполнилось пятнадцать. Гарри смог оценить Джинни по достоинству лишь после пятого курса: сначала в качестве хорошего игрока в квиддич, затем — в роли отважной дуэлянтки в Отделе Тайн. К шестнадцати годам у него уже не оставалось выбора. Он бесповоротно влюбился в хорошенькую и такую дерзкую Джинни Уизли — истинную сестру своих братьев. Осознав, что нашёл в её лице тот семейный уют, которого ему, казалось, не хватало так долго, он с болью наблюдал за её отношениями с очередным студентом Хогвартса. И вот, когда она наконец стала его, произошли события, которых не ожидал никто: умер Дамблдор, а Волан-де-Морт начал играть в открытую.

Не понаслышке зная о том, что настоящая любовь — это в первую очередь жертвенность, Гарри отказался от новообретённой девушки ради её безопасности. Он просто не мог допустить, чтобы из-за него Джинни пострадала. Слишком многих людей убили просто за любовь к нему.

Перед свадьбой Билла и Флёр в Норе Джинни решила поздравить своего бывшего парня с днём рождения. Шестнадцатилетняя девушка хотела подарить Гарри себя, и он был зол на Рона за то, что тот помешал им, и в то же время благодарен.

Перспектива не умереть девственником ускользнула от него, но в тот день он дал себе обещание, что если выживет — обязательно женится на рыжем чистом ангеле, так похожем на его мать. И он сдержал обещание.

Казалось, пережив войну, впереди их должно было ждать простое «долго и счастливо», но увы. «Счастливо» не продлилось долго. Смерть Фреда стала огромным ударом, после которого часто бывать в Норе не хотелось. Улыбка Молли больше не была беззаботной, ведь пережить собственного ребёнка — больно и неестественно. Во время прохождения курсов в Аврорате он также заметил, что и Рон устал. Тот так и не стал аврором после курсов, пробуясь сначала на вратаря в любимые «Пушки Педдл», а затем и вовсе осел в магазинчике Джорджа, обзаведясь пивным брюшком.

У них же с Джинни всё было иначе. Энергичная, весёлая, такая живая и так напоминающая ему Лили Поттер, она вдохновляла его. Они обручились перед её седьмым курсом, и Гарри с нетерпением встречал её на вокзале Кингс-Кросс каждые каникулы, а затем провожал на отборочные в «Гарпиях». Их «счастливо» должно было стать сильнее и глубже с новостью о беременности, но почему-то не стало.

Кингсли считал своим долгом сделать его самым молодым главой Аврората в истории. Его карьерный рост был расписан на годы вперёд, чтобы к двадцати пяти Поттер смог отправить на пенсию старшего аврора Сэвиджа и занять его место. С детства направляемый рукой Дамблдора, Гарри не особо сопротивлялся тому, чтобы плыть по течению. Он также был крайне благодарен Гермионе за то, что она разъясняла ему министерские интриги и советовала, как следует и как не следует себя вести, когда дело касалось публичных выступлений или должностных решений вне оперативной работы.

Но если на работе всё шло гладко, то находиться дома ему хотелось всё реже.

Отказаться от секса на раннем сроке беременности жены было легко. До этого они почти не жили вместе, ведь Джинни постоянно пропадала на тренировках, а он — в Аврорате, поэтому воздержание казалось чем-то привычным и незатруднительным. Но с каждым месяцем ежедневного нахождения рядом секс становился необходимым средством примирения и разрешения бытовых конфликтов.

Пик притирки их характеров пришёлся на третий триместр и стал настоящим испытанием для молодого брака. Помимо того, что многие привычки мужа стали выбешивать Джиневру, она начала ощущать одышку при ходьбе и тяжесть в ногах. Поясницу нещадно тянуло, а живот округлился настолько, что ей затруднительно было собирать разбросанные после службы вещи Гарри, не то что думать об интимной близости с ним. Кикимер только раздражал, а Гарри, вместо того чтобы проявлять внимание и поддержку, сам предавался тревогам и страхам грядущего отцовства. Перед родами супруги стали всё реже разговаривать друг с другом, а после рождения Джеймса — ещё и видеться.