Современная румынская пьеса

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

М а р и а н н а, Р е н е.

Р е н е. Это еще что за жесткокрылое?

М а р и а н н а. Какая-то студентка Драгоша. Должно быть, приехала ему помочь, что-нибудь переписать. Вид у нее довольно неотесанный.

Р е н е. Да и фамилия дурно попахивает. С такой фамилией только овец пасти{10}. Но сама прехорошенькая. Вдруг да наш холостяк…

М а р и а н н а. На такой особи? Что-то не верится.

Р е н е. Скажем лучше — сохрани господи! В его критическом возрасте мужчины способны на большие глупости.

М а р и а н н а. Ты что, Рене? Хочешь меня напугать? Ты забыл, он же под присмотром Амели.

Р е н е. Амели уже начала сдавать, а эта свеженькая. Супруги Бэляну опять сюда притащились. Тоже постараются выкачать побольше денег.

М а р и а н н а. Не думаю, чтобы им тут давали. Да и зачем им, Алеку получает неплохую пенсию.

Р е н е. Вот его сочли достойным…

М а р и а н н а. Почему бы не счесть достойными и таких помещиков, как ты, и не выплачивать вам пенсии, раз уж у вас отобрали землю?

Р е н е. Еще и эта девица здесь околачивается. При ней толком и не поговоришь.

М а р и а н н а. Можно подумать, мама с Драгошем и без того не затыкают тебе рот — такие они сторонники демократии.

Р е н е. Здесь собралась прорва народу, нам с матерью поговорить не удастся.

М а р и а н н а. Попробуем… завтра. Во всяком случае, Рене, еще не время ставить вопрос ребром. Самое большее, можно договориться о том, чтобы перебраться сюда жить.

Р е н е. Перебраться сюда? Да кто ж на это согласится? Ты что, не знаешь, какие они эгоисты, как блюдут свой покой? Зачем им нас пускать?

М а р и а н н а. Но может быть, все-таки стоит кое о чем намекнуть?

Р е н е. Намекнуть? Глупости! У тебя нет доказательств. Если на тебя насядут, чем ты подтвердишь? Сюда идут!..

Входят С ю з а н н а, Д у к и, А л е к у, Л а у р а, Д р а г о ш.

М а р и а н н а. Тсс, молчи! (Встает.) Мама, тебе не холодно было в саду? Посмотри, у тебя застыли руки! Bon soir, tante[1] Дуки.

Д у к и. Марианна! Если б ты видела, какой сад! Расцвела сирень. Я должна ее написать. Я уже приглядела несколько премиленьких веточек. Амели ушла?

Д р а г о ш. Да.

Р е н е. Дядя Алеку, как раз сегодня после обеда мне приснилось, что мы играем с вами в шахматы!

С ю з а н н а. Садитесь, дети, садитесь вокруг меня, чтобы я почувствовала себя счастливой матерью и любимым другом. Садитесь, мадемуазель Чобану.

Л а у р а. Я должна извиниться, но уже поздно, и мне пора ехать.

С ю з а н н а. Нет, милая, вы останетесь к ужину. Такой у нас обычай. Хороший, патриархальный обычай. К нам не приезжают только к чаю, как это принято в мещанских семьях.

Л а у р а. Я должна успеть к поезду, сударыня.

Д р а г о ш. Есть еще поезд в одиннадцать. Ну пожалуйста!

С ю з а н н а. Эти господа вас проводят, они только и думают, как бы вам угодить.

Р е н е. Конечно! Конечно! (Порывается сесть рядом с Лаурой.)

М а р и а н н а (нежно). Не пересаживайся, Рене, там тянет… Садись сюда поближе.

Д у к и. Мужчины любят сидеть там, где тянет.

М а р и а н н а. Мама! Как хорошо возле тебя. (Садится в ноги Сюзанны.)

С ю з а н н а. Мои дети со мной! Вот когда у меня праздник! Видите, барышня, это мое творение — двое хороших, красивых детей. В наше время ничего другого с нас, женщин, не требовали. Сегодня вы стремитесь к большему, и вы правы. Женщина теперь не просто женщина, не просто чья-то половина, а целый человек.

Д р а г о ш. Бывает, что и полтора.

Р е н е. Горе тогда несчастным мужчинам.

Д у к и. Я предпочитаю, чтобы женщина была как цветок.

С ю з а н н а. В такие вечера, когда вокруг царит покой, сердце мое наполняется сладким блаженством.

А л е к у. Когда еще был жив Григоре (Лауре), доктор Маня-Войнешть, мы иногда сидели так на веранде, пока не всходила, а потом не заходила луна, и предавались мечтам. Мы гадали, как там на других планетах, каков он, этот Марс, о котором столько строят догадок, что будет, когда человек, крылатый как ангел, преодолев земное притяжение, полетит на другие планеты, совершит прогулку по Млечному Пути, легкий и свободный (Драгошу), подобно твоим жесткокрылым насекомым.

Д у к и. Ой, как страшно!

А л е к у. Чего ты боишься, моя дорогая? Мы с тобой можем себе позволить такое путешествие только в самых смелых мечтах. Разве что дети Драгоша…

Л а у р а. Как было бы замечательно! Подумать только — однажды это станет реальностью!

М а р и а н н а. Вообразим, что завтра… Дядя Алеку, составьте нам, пожалуйста, предполагаемый маршрут.

Р е н е. Но только учти, чтобы были все удобства. Меня не устраивает ночевать в первой попавшейся ночлежке, на первой встречной планете! Хватит с меня и того, что я живу под одной крышей с семейством Протопопеску.

Д у к и. А тебе все еще ничего не предлагают, Рене? Никакой работы?

Р е н е. Опытные переводчики теперь не нужны. Предпочтение отдается типам с двумя-тремя классами средней школы, которые изъясняются на чудовищном волапюке. Переводчиков хоть отбавляй.

М а р и а н н а. Рене, ты прервал наше путешествие!

С ю з а н н а. Алеку, снова вперед!

А л е к у. Ах, дорогие мои, какой маршрут я бы вам сейчас начертал, будь здесь такое котнарское{11}, как мы пивали когда-то.

Д р а г о ш. Ну как, мама? Может, найдется?

С ю з а н н а. Не устроит ли нас хороший трехлетний рислинг, как ты думаешь?

А л е к у. Рислинг? Нет, с ним мы только до Корсики и доедем, вслед за букашками Драгоша.

С ю з а н н а (вздыхая). Ну, тогда, Драгу… если уж вы так настаиваете на Млечном Пути!.. (Протягивает ему ключ.)

А л е к у. Браво! Я и не подозревал; что оно у вас еще сохранилось! Сказал в шутку, а смотрите, как повезло!

Д р а г о ш. Вино в подвале, во дворе? Тогда кто-то должен мне посветить фонариком. Я еще не починил там лестницу.

А л е к у. Ты знаешь, я тебя люблю, но у меня больные колени.

С ю з а н н а. Маранду не бери, опять ей привидится бородатый призрак, и две недели потом все будет валиться из рук.

Л а у р а. Позвольте мне, господин профессор?..

Д р а г о ш. Вам?! Побойтесь бога!

Л а у р а. Но право же, мне это только доставит удовольствие. Я вижу в темноте как кошка.

Д р а г о ш. Что ж, в таком случае пойдемте. Захватим только из кухни фонарь.

Оба уходят направо.

С ю з а н н а. Рене, ты вполне мог пойти с Драгошем!

Р е н е. Зачем их, бедняжек, лишать возможности услужить друг другу? Разве вы не заметили, им это так приятно.

М а р и а н н а. Лодырь! Ну хоть со мной пойди, посмотрим, не нужно ли еще что к столу.

Д у к и. И я с вами, что-то есть хочется.

В с е т р о е уходят.