Знать и помнить [Диалог историка с читателем]

Семьи осужденных были репрессированы. Любопытно, что среди читательских писем ко мне есть письмо Н. Даниловой из Москвы, переводчицы с киностудии «Мосфильм». Встретив упоминание имени генерал-майора В. Е. Климовских, она пишет: «Вместе с его женой Юлией Ипполитовной Климовских я была в саратовской тюрьме и затем в Карлаге. Оба их сына также были репрессированы и сосланы в ИТЛ. Хотелось бы узнать о дальнейшей судьбе Юлии Ипполитовны. Быть может, Вы что-либо знаете о ней? Я была свидетельницей ее страданий за судьбу мужа и сыновей. В Москве оставалась только ее старенькая мать, которая героически слала им посылки в лагеря».

Судьбе генерала Павлова посвящено также обширное письмо краеведа Г. В. Родченко из г. Слуцка Белорусской ССР, где он, в частности, пишет: «В Минске и сегодня живет дочь генерала Павлова — Ада. Окольным путем мне стало известно, что она недовольна неполной реабилитацией ее отца. Я ее полностью поддерживаю и хочу ей сказать: да, Ваш отец был храбрым генералом, но плохая ему досталась доля…»

Хочется привести и письмо вдовы генерала — Александры Федоровны Павловой, много сделавшей для посмертной реабилитации мужа. Оно датировано 20 апреля 1956 года и направлено в ЦК КПСС, на имя тогдашнего Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева, «по вопросу о реабилитации кандидата в члены ЦК КПСС (с XVIII партсъезда) Павлова Д. Г.»:

«Я, Павлова Александра Федоровна, прошу разобрать дело моего мужа Павлова Дмитрия Григорьевича, 1897 г. рождения, из дер. Зонюх Кологривского района Костромской обл., члена КПСС с 1919 г., кандидата в члены ЦК КПСС (был избран XVIII партсъездом). Последнее место работы — Западный военный округ, должность — командующий, звание — генерал армии.

В самом начале Отечественной войны, 22 июля 1941 г., Павлов Д. Г. был осужден и расстрелян. Но я до сих пор глубоко верю в его невиновность. Основания к этому следующие:

С мужем, т. е. с Павловым Д. Г., я прожила 18 лет, и за этот период он ни разу себя ничем не скомпрометировал по работе, к которой относился с большой любовью и добросовестностью. Службу в рядах Советской Армии Павлов начал в 1919 г.

Вот его служебный путь (как помню):

1919 г. — окончил пехотные курсы в Костроме. Служил в 8-й Червонной казачьей дивизии. Боролся против белополяков на Украинском фронте;

1922 г. — боролся против банды белогвардейца Кайгородова. Окончил Высшую кавалерийскую школу в Омске;

1923―1925 гг. — служил помкомполка в 6-й Алтайской кавалерийской бригаде. Боролся в Фергане по ликвидации банды Турдыбая, а на границе с Афганистаном — по ликвидации банды Ибрагим Бека;

1925―1928 гг. — учился в Академии Генерального штаба им. Фрунзе в Москве;

1928―1930 гг. — служил комполка в Читинской обл., участвовал в ликвидации конфликта на КВЖД. Награжден орденом Красного Знамени и именным оружием (маузер);

1930―1931 гг. — учился на АКТУСе при Технической академии в Ленинграде;

1931―1934 гг. — командовал 6-м мехполком. Награжден именными золотыми часами и пистолетом системы Коровина;

1936―1937 гг. — находился на фронте в Испании. Присвоены звания Героя Советского Союза и комкора;

1937―1938 гг. — зам. начальника Автобронетанкового управления в Москве;

1938―1940 гг. — начальник Автобронетанкового управления. Участвовал в войне с Финляндией. Присвоено звание генерал-полковника танковых войск;

с 1940 г. — назначен командующим войсками Западного округа (г. Минск). В 1941 г. присвоено звание генерала армии.

Таким образом, за время службы в рядах Советской Армии Павлов Д. Г. был награжден двумя орденами Красного Знамени, тремя орденами Ленина, медалями „Золотая Звезда“ и „XX лет РККА“ и вырос от курсанта пехотного училища до генерала армии.

Мог ли Павлов Д. Г., сын крестьянина-бедняка, прошедший такой большой путь, выполнявший не раз, рискуя жизнью, задания партии и правительства, совершить преступление, достойное расстрела? Не могло этого быть. В отсутствии ясности по делу Павлова Д. Г. меня убеждает тот факт, что мотивировка приговора менялась в зависимости от времени.

Например, в начале войны Павлов был объявлен врагом народа. Семью репрессировали — сослали в Красноярский край по статье 58 — I как иждивенцев изменника родины. Приходившие в тыл с фронтов раненые бойцы рассказывали, что по войскам были объявлены имена изменников родины, в том числе и Павлова Д. Г.

В 1952 г. дочь, окончившая институт, едет в Москву с надеждой что-то выяснить и добиться реабилитации семьи. На этот раз высказывания о Павлове ей встретились противоречивые. В юридической консультации юрист от официальной консультации (по вопросу о семье) отказался, но в неофициальной беседе сказал, что Павлов был осужден не как изменник, а потому, что так сложилась обстановка, а семье-де лучше обратиться к военному министру.

В приемной военного министра дочери Павловой А. Д. ответили: „Ваш отец осужден как враг народа. Так каким же образом можно ставить вопрос о реабилитации вашей матери? Все в рамках законности“. Ну а в порядке сочувствия предложили обратиться в Верховный Совет СССР.

В Верховный Совет СССР я обратилась с письмом в 1954 г., то есть после разоблачения банды Берии. Главная военная прокуратура ответила, что Павлов Д. Г. был осужден в июле 1941 г. за совершение тяжких должностных и воинских преступлений, а не как враг народа. Ответ от 8 мая 1954 г.

9 ноября 1954 г. военный прокурор Московского военного округа ответил, что Павлов был осужден не как враг народа, а за служебные преступления, совершенные во время войны. (Семья признана невиновной и осужденной незаконно.) Так изменилась мотивировка приговора (хотя бы гласная), но все же Павлов обвинен как преступник.

Я считаю, что в обвинении Павлова и его уничтожении был кое-кто заинтересован. Возможно, Берия, и вот почему: Павлов Д. Г. выступал против арестов 1937―1938 гг.

В 1938 г. летом Павлов Д. Г., Аллилуев Павел Сергеевич (комиссар Автобронетанкового управления) и Кулик Г. И. (начальник арт. управления) подавали лично товарищу Сталину петицию с просьбой прекратить массовые аресты старых кадровых командиров. Из этих трех человек — не знаю, жив ли Кулик Г. И., а что касается Аллилуева, то он скоропостижно скончался в том же году, на другой день после приезда с курорта. Но о факте подачи петиции лично Сталину, вероятно, известно К. Е. Ворошилову. Я предполагаю это потому, что перед тем, как пойти к тов. Сталину, Аллилуев и Павлов ездили на дачу к К. Е. Ворошилову (лето 1938 г.).

Второй факт: в 1938 г., по словам мужа, товарищу Мерецкову угрожала неприятность. Тов. Сталин спрашивал мнение Павлова о Мерецкове. Павлов сказал, что очень хорошо его знает как смелого и преданного человека, особенно по войне в Испании.

То, что убрали Павлова Д. Г. в начале войны, было отрадно для врагов. Об этом свидетельствует следующий факт: когда семья была сослана в Красноярский край и проживала в поселке Тея Енисейского района, к нам пришла высланная туда же гражданка Постникова А. И. (1944 г.). Она очень удивилась, почему мы здесь (семья Павлова — и в таком же положении, как они). Постникова рассказала следующее: она — жительница г. Боровска, в период оккупации у них на квартире стояли немецкие офицеры. Так один из них похвалился, что русские никого не могут противопоставить генералу Гудериану. Был, дескать, у них генерал Павлов, да и этого убрали. Представьте, как тяжело было это слышать![139] Первое, что приходило на ум, — лучше бы Павлов погиб тогда, в начале войны, когда была сброшена на штаб округа бомба, наверняка предназначенная для него, пробившая воронку, которую я видела своими глазами, рядом с кабинетом Павлова в зале заседаний!

И наконец, как обстояло дело. Перед самой войной Павлову сообщили, что немцы готовятся к маневрам, и Павлов получил приказ тоже проводить маневры. Начало войны, состояние и соотношение сил известно Вам больше, чем мне. Павлову Верховное Командование не разрешило выезжать на линию фронта, а послали маршала Кулика Г. И., который попал в окружение.

2 июля Павлов был вызван в Москву. Был на приеме у Молотова В. М. Вернувшись с приема, муж сказал мне, что давал В. М. Молотову объяснение причин отступления после боя на Березине: сдерживать было нечем, подкрепления не предвиделось, оставаться — означало погубить всех людей и остатки техники. Затем муж сказал мне, что его направляют командовать танковыми войсками к Тимошенко С. К., а вопрос об отступлении разберут на бюро.

3 июля, собираясь на фронт, муж сказал: „Поеду бить Гудериана, он мне знаком по Испании“. А на мой вопрос: „Положить ли тебе парадную форму?“ — ответил: „Победим, приедешь в Берлин и привезешь!“

Всякий раз, до самой смерти, не могу без волнения вспоминать эти последние слова мужа.

На фронт Павлов Д. Г. выехал 3 июля в 9 часов утра в сопровождении полковника для поручений Яновицкого А. В. и шофера Науменко Н. по автостраде Москва — Минск, в сторону Смоленска. Больше от мужа я ничего не получала, никаких известий. Единственные вести-слухи дошли до меня, что якобы вслед за мужем была послана машина, чтобы его арестовать, а арестовывал кто-то из заместителей Берии (выходит, до Смоленска он не доехал). Кроме слухов меня тогда удивил еще факт: сопровождавший Павлова на фронт полковник Яновицкий написал мне открытку с просьбой ответить в Тамбов, до востребования. Это был тыл — и не госпиталь, а время — конец июля 1941 г. Вот и все.

15 лет прошло, как нет в живых Павлова. У меня осталась последняя надежда: смыть посмертно грязное пятно с имени честного человека и убрать тень с семьи. Еще раз прошу ЦК КПСС разобрать вопрос о реабилитации Павлова Д. Г.».[140]

Жалоба А. Ф. Павловой была рассмотрена. Каких-либо доказательств, подтверждающих преступления, за которые были осуждены Д. Г. Павлов, В. Е. Климовских, А. Т. Григорьев и А. А. Коробков, добыто не было. По заключению Генерального прокурора СССР 31 июля 1957 года приговор в отношении Д. Г. Павлова и других Военная коллегия Верховного суда отменила и дело прекратила за отсутствием состава преступления.

Хочу привести здесь выдержку из посмертно опубликованной статьи К. М. Симонова, где сказано следующее:

«Последним трагическим аккордом того отношения к кадрам, которое сложилось у Сталина до войны, были обвинения в измене и предательстве, выдвинутые им летом против командования Западным фронтом — Павлова, Климовских и ряда других генералов, среди которых, как потом выяснилось, были и люди, погибшие в первых боях, и люди, до конца непримиримо державшие себя в плену.

Труднее сказать, что двигало Сталиным, когда он объявлял этих людей изменниками и предателями: расчет отвести от себя и обрушить на их головы гнев и недоумение народа, не ожидавшего такого начала войны? Или действительные подозрения? Думается, и то и другое — и расчет, и подозрение, ибо ему уже давно было свойственно искать объяснения тех или иных неудач не в ошибках своих и чужих, а в измене, вредительстве и тому подобном».[141]

В народе говорят: время рассудит. Почти полвека прошло со дня гибели генерала Д. Г. Павлова. Правда и ложь, легенды и слухи, рассказы очевидцев и крупицы научных исследований — через все это проходим мы сегодня к истинному пониманию его личности. И понимание это дал в своем письме краевед Г. В. Родченко из г. Слуцка Белорусской ССР: «Д. Г. Павлов был храбрым генералом. Просчет его в том, что ошибся в направлении главного удара немцев: сильно укрепил барановичское направление и оголил левый фланг фронта…[142] Танкисты Павлова сражались отчаянно… Надо бы улицу в Москве назвать именем Павлова». От себя добавлю: не вина его — беда состояла в том, что из-за массовых репрессий среди высшего командного состава Красной Армии перед самой войной на их должности были назначены люди без достаточного военного опыта и знаний. К их числу принадлежал и генерал Павлов — человек исключительного личного мужества, храбрости, ответственности, но не подготовленный всем предыдущим опытом к командованию фронтом, тем более таким, каким стал в 1941 году Западный фронт.