Вместе по собственному желанию

Северус наблюдал, как она медленно осмысливала услышанное и сопоставляла их истории. Нахмурившись, она провела ногтями по бедру, скрытому халатом, и оставила на ткани заломы.

— А как же Драко? Ты же стал его крёстным. Это… странно, если честно. Я бы отказалась, если бы Гарри предложил стать крёстной его детей.

— Почему? Мы с Люцем остались друзьями, хотя он и был против разрыва. К тому же, тогда настало такое страшное время, они все так или иначе были мне дороги, я бы и сам не оставил этого ребёнка без защиты в случае чего, даже без специального обряда.

Гермиона кивнула, принимая его ответ, и задумчиво посмотрела в окно. Одна звёздочка задорно мерцала, и она подумала, что это где-то далеко летит самолёт. Внезапно захотелось улететь далеко-далеко, чтобы никто не мог её найти. Она бы взяла с собой только Северуса, если бы он захотел исчезнуть вместе с ней.

— Ты сказала, что вас никогда не заставали вместе с Поттером, — Северус заговорил резко, достаточно громко, чтобы она вздрогнула, выныривая из мыслей и пытаясь понять, чего он от неё хотел. — Но как тогда, что между вами было?

Она снова посмотрела на него и грустно улыбнулась:

— У нас было несколько недель в палатке Артура Уизли в лесах Шотландии, когда Рон нас бросил и мы остались с Гарри совсем одни. А потом, после победы, были редкие встречи и никаких обещаний. Мы всегда куда-то торопились, кого-то спасали, кому-то помогали, потом учились, каждый на своём месте, практически не пересекаясь неделями, а потом вступили на карьерную лестницу. Разве ты слышал хоть слово о том, что у меня или у Гарри с кем-то роман? Ведь все магические газеты только об этом бы и судачили, появись у них такая информация. И я бы не сказала, что Гарри был против объявления нас парой — просто нам это не было нужно и важно в тот момент. Но это бы слишком мешало нам обоим, потому, наверное, мы никому и не говорили, даже из ребят никто не знал. Уизли бы не поняли, а со всеми остальными мы виделись слишком редко.

— Что-то мало в твоём рассказе романтики.

— А кто говорил, что её было много? — Гермиона пожала плечами и подтянула колени к груди, утыкаясь в них подбородком и скашивая глаза на Северуса. — Он ни о чём меня не просил, ни к чему не принуждал, я всё делала по собственной воле.

— А как же твои родители? Он же ездил с тобой, насколько я помню, — он знал, что может сделать ей больно, но это было слишком принципиально. Это ставило под вопрос весь склад характера Поттера-спасителя, и Северус хотел знать точно: да или нет.

— Мы же с Гарри всегда были лучшими друзьями. Наши поездки все легко списывали на нашу многолетнюю дружбу. — Гермиона прикусила губу и упёрлась расфокусированным взглядом в стену камина, на которой плясали отблески догоравшего пламени. — Он пытался мне помочь, правда. Бился больше двух лет, искал лучших колдомедиков, связывался со специалистами из других стран, не жалел денег, хотя я была против. Но ты же знаешь не хуже меня, от забвения нет лекарства. И я была в курсе, когда делала это. Но они хотя бы остались живы.

Северус кивнул и понимающе промолчал. Он помнил, как она пришла к нему поздно вечером, вернувшись из Австралии, куда то и дело летала, пытаясь вернуть родителям память после наложенного ею заклинания «Обливиэйт». Последний врач из найденных подтвердил невозможность возвращения воспоминаний, говорил о стёртых личностях и слишком большой силе магии, применённой к ним. Гермиона отчаянно горевала, но никто не мог её понять, да и идти-то, в общем, было не к кому. Поттер, как теперь выяснилось, видимо, опустил руки, оставив её одну, а с Уизли она почти не общалась, сосредоточившись на начавшейся карьере и, оказывается, всё на том же Поттере. В тот вечер он впервые стал свидетелем её слёз, и это перевернуло что-то внутри, заставив увидеть в ней не только талантливую бывшую ученицу, не только свою непрошенную спасительницу, но и обычную живую одинокую девушку, нуждавшуюся почему-то именно в его поддержке.

— Мне кажется, в то время мы и начали отдаляться, — внезапно продолжила Гермиона, и Северус вскинул голову, глядя на неё. — Гарри чувствовал свою вину в том, что у нас ничего не вышло, а я никак не могла ему объяснить, что это было только моим решением. Наверное, тогда он и решил вернуться к Джинни.

— Ты жалеешь об этом? О том, что вы отдалились?

— Ещё пару недель назад я бы сказала, что да. Но, возможно, всё это было к лучшему.

— А как же любовь?

— Ты знаешь, Северус, когда ты ушёл сегодня и сказал мне подумать, я ведь действительно сидела и думала. Только не о том, кого из вас выбрать. Я думала, что, кажется, даже никогда не влюблялась по-человечески. Чтобы бабочки в животе, огонь внутри от одного взгляда на него, глупые признания, клятвы, сердечки и прочее.

— А как же мистер Локхарт? — не преминул подколоть Северус, и она сдавленно хихикнула, закатывая глаза.

— И как тебе не стыдно напоминать о таком! — Гермиона широко улыбнулась, и он кратко улыбнулся ей в ответ. — Нет, правда. Я даже в Виктора не была влюблена. Мне льстило его внимание, он мне нравился, но я так и не влюбилась. А с Гарри всё получилось словно само собой. Словно это чувство уже выдали без конфетно-букетного периода, ведь была война. Я так боялась за него, что на нежность и восторг даже времени не было. А потом уже стало не до того.

Северус смотрел на неё и пытался понять, к чему она вела. Конечно, было облегчением знать, что Гермиона выбрала не Поттера, но и его она явно не выбирала.

— Ты хочешь свободы? — он говорил тихо, но твёрдо. Если она попросит, Северус обещал сам себе отпустить её, как бы это ни было тяжело, ведь он почти поверил, что в этот раз всё будет по-другому.

Гермиона удивлённо распахнула глаза и покачала головой. И с его плеч словно в ту же секунду сняли невидимый, но невероятно тяжёлый груз, о котором он до того и не подозревал.

— Ты спросил про любовь, и я тебе говорила именно об этом. При чём тут свобода? — Она смотрела на него и словно делала какой-то сложный выбор. Наконец, приняв решение, она сказала совсем не то, что он ожидал: — В тот день, когда я предложила тебе жениться на мне, то сказала, что мне нужны покой, уверенность и уважение. Это правда. И в тебе я нашла это всё. Надеюсь, ты во мне тоже. — Северус непонимающе кивнул, и Гермиона продолжила: — А ещё я утверждала, что нам не нужна любовь. Но, может быть, я ошибалась?

— К чему ты ведёшь, Гермиона? — он прищурился, внимательно следя за тем, как взволнованно она облизывала губы, как вновь подрагивали её ресницы, и вдруг подумал, что она первый человек за долгие-долгие годы, которому он на самом деле доверяет, полностью, а потому согласится на любую её авантюру.

— Я хочу отложить нашу свадьбу, — Гермиона сделала паузу и склонила голову набок, наблюдая за мимолётными тенями удивления, разочарования и чего-то, очень похожего на грусть, на его лице. — Я хочу отложить её, а не отменить. Я предлагала тебе брак-партнёрство, взаимовыгодный союз двух лиц, и ты согласился. А теперь, все эти недели спустя, спустя все наши совместные завтраки и ужины, прогулки и разговоры, признания и прикосновения… — она приподнялась, села на колени и переместилась поближе к нему, неловко поправив полы распахнувшегося снизу халата, а затем протянула руку и коснулась его оголённого предплечья. Северус немного заторможенно следовал взглядом за её движениями, проводил на миг мелькнувшую светлую, точно сливочную, кожу над ключицами, исчезнувшую под воротом халата, и замер, растерянно глядя, как её пальцы медленно поглаживают его руку. — Теперь я хочу понять, можем ли мы вступить в настоящий брак, как мужчина и женщина, а не просто партнёры по бизнесу и соседи по дому, — Гермиона тихо выдохнула на последних словах и опасливо вгляделась в его лицо, выискивая согласие, одобрение или хотя бы отсутствие недовольства. Северус молчал, и она, решив быть совершенно честной, озвучила главное: — За всё это время я поняла, что ты мне очень нравишься, Северус. Не буду обманывать и говорить, что я влюблена, но мне этого очень хочется. Именно с тобой. И я слышала, что ты сказал Гарри обо мне. Если это правда, может быть, попробуем быть вместе по собственному желанию, а не потому, что так нам выгоднее всего или когда-то мы договорились об этом?

Переварив её слова, Северус тоже сдвинулся в её сторону, плавно, как большая кошка, вставая перед ней на колени и касаясь свободной рукой её щеки. Это было странно и немного волнительно, словно ему снова было шестнадцать и он издалека смотрел на любимую девушку, сидевшую за столом своего факультета так далеко, что никогда не дотянуться. А ещё это было удивительно легко, потому что Гермиона улыбнулась и подалась ближе, ища его прикосновения.

Мгновение — и она оказалась в кольце его рук, встрёпанная, чуть смущённая и очень красивая в своей искренности. Северус смотрел ей в глаза, видя и предвкушение, и доверие, и удивительную гриффиндорскую отвагу, смешанную со страхом быть отвергнутой. Прижавшись лбом к её лбу, он кратко улыбнулся, отчего и её губы растянулись в недоверчивую улыбку — только для него одного! — и тихо согласился, буквально прошептав это ей в губы:

— Давай попробуем. Уверен, у нас с тобой всё получится.