Качели Ромильды Вейн

И Вейн рассеянно присаживается на кровать прямо в уличной мантии.

— И как у таких родителей получился такой сын? — наконец грустно усмехается Долохов.

— Не знаю, — Ромильда теребит подаренную фенечку на своём запястье. — Может это потому, что его мои родители воспитывали, пока я школу заканчивала, а потом к власти рвалась. Хотя... он сразу, только своим рождением, принёс нам какой-то мир. Я-то думала, заявившись домой беременная, да с посттравматическим синдромом — подарком войны, что и дома совсем развал будет, а Дэн, наоборот, моих родителей помирил и семью сплотил. Наверное, он рожден, чтобы... чтобы исправлять наши ошибки.

Антонин молчит, молчит и Ромильда. А потом она идет к двери.

— Я хочу увидеть сына! Вейн... пожалуйста, — нагоняет её крик, переходящий в отчаянный шёпот.

— Я подумаю, Тони, — помедлив, отвечает Ромильда.

* * *

Ромильда и Дэн стоят на мосту и глядят вдаль. Закат красит небо радужными цветами.

— Так нельзя, Дэн. Всем не поможешь. Нельзя быть таким наивным в двадцать лет. Я в твоём возрасте...

— Не надо, мама! — сын предостерегающе вскидывает руку. — Я слишком хорошо знаю, чего ты добилась к моим годам.

Ромильда вздрагивает. Глаза сына сейчас отчего-то до ужаса напоминают другие тёмные рысьи глаза. Это выглядит так странно на его открытом и светлом лице.

— Извини, — тут же покаянно шепчет Дэн и сжимает её руку, — давай просто не будем спорить?

Вейн кивает. Дэн редко бывает таким, но именно в эти секунды она понимает, чей он сын.

— Я... я потом познакомлю тебя с одним... Портретом, — неожиданно почти шепчет Ромильда.

— Хорошо, — Дэн только крепче сжимает её руку.

Холодный ветер вольно гуляет по мосту, забираясь под мантии и морозя прохожих. Сын укрывает её своей мантией, Ромильда едва заметно улыбается. Но потом вспоминает, как сломались когда-то её качели.

— Ты ведь знаешь, что нам не победить тьму ни вокруг, ни тем более, в нас самих. Я просто хочу, чтобы это знал, поверь моему опыту, — с трудом говорит Ромильда. — Чтобы ты был готов.

— Я готов, мама, — тихо отвечает Дэн, — но это не значит, что с ней не надо бороться. И ты это тоже знаешь.

И Ромильда словно видит ту девочку, которая была младше её сына, и которой пришлось выбирать и платить по счетам. Эту девочку звали Ромильдой Вейн.

— А стоит ли? — горько усмехается Вейн, на секунду забывая, что говорит с сыном. — Ведь жизнь — это грязный базар, там беспощадная драка, там торг, люди торгуют телом, люди торгуют душой. Не говори, что ты этого не знаешь! Иногда мне, кажется, что ты знаешь, куда больше меня.

Дэн ласково прижимает её ладонь к своим губам и отстранено смотрит вдаль, ветер радостно треплет его длинные спутанные патлы:

— Я знаю. А ещё я знаю, что у меня в жизни всё будет по-другому.

Ромильда вздрагивает, глядя на одухотворенное и освещенное закатными лучами лицо сына, на этот такой знакомый профиль, а потом мягко касается пальцами его щеки:

— Я верю, дорогой, я верю.