Темнейший путь

Глава 3. Каджит каджита не обманывает

Колёса поскрипывали, кибитку потряхивало на дорожных камнях, под пологом царил душный жёлтый полумрак, было тепло и пахло чем-то сладко-пьянящим. Слева от Мордана была полотняная стена кибитки, справа на подушках полулежал Отец. В ногах у него, скрестив ноги, сидела Мать, вокруг которой лазили, пища и хихикая, котята. Выход из кибитки перегораживала широкая спина Воина, прикрытая пластинчатым стальным доспехом. Отец дремал, Мать вяло отпихивалась от осаждавших её котят, а Мордан лежал на спине — ничего не говоря, не шевелясь. Если бы его глаза время от времени не мигали, Мордана можно было бы принять за труп.

— И всё же Бажар-до не понимает, — сказал Воин обернувшись и обращая свой вопрос в глубину кибитки, — зачем Дро'зарр-Дар подобрал человека? Какая от него польза каджитам?

Отец приоткрыл один глаз.

— Есть такая побаска, — заговорил он густым ленивым голосом. — Ехал как-то раз фермер-норд по дороге. Вдруг видит: на дороге лежит коровья лепёха. Он взял эту лепёху, положил себе на телегу и сказал: «В хозяйстве пригодится». А через год норд приехал на это же место, положил лепёху туда, где взял, и сказал: «Не пригодилась».

Воин пару мгновений думал над услышанным, а потом расхохотался. Засмеялась Мать, усмехнулся и сам Отец.

— Дро'зарр-Дар вернёт человека туда, где нашёл, если он не пригодится? — спросил Воин, отсмеявшись.

— Может быть, — ответил Отец, зажмуриваясь.

Плавное колыхание кибитки убаюкивало, веки сами собой опускались, но стоило Мордану соскользнуть в неясные видения первосонья, как перед ним оказывалась Белка, которая медленно доставала из-за спины лук, надевала тетиву, брала стрелу, оттягивала её до своего заострённого уха, отпускала, и Мордан, вздрогнув, распахивал глаза.

Вечерами на стоянках Мордан так же безучастно лежал на земле, а Мать, приподняв ему голову, кормила его с ложки чем-нибудь жидким. Он покорно глотал, но сам никогда не просил ни еды, ни питья. Только нужду он справлял без посторонней помощи два раза в день — утром и вечером.

Мордану не хотелось жить. Он терзал себя вопросами: зачем он так отчаянно звал на помощь в том распадке, что его услышали в проезжавшем рядом караване каджитов, и разумные прямоходящие коты вытащили и спасли его? Почему он просто не истёк кровью? Для чего отразил ту самую стрелу?

Караван был невелик: пятеро взрослых каджитов и три котёнка. Они ехали на трёх кибитках, из которых одна была нагружена товаром. Мордан даже не поинтересовался куда они едут, и, заметив на одной из стоянок, что солнце садится где-то в том направлении, откуда они ехали, равнодушно подумал, что караван ползёт куда-то на восток. И сразу же забыл об этом. Что-то странное стало с его ранее такой цепкой памятью. Она отказывалась хоть что-то удерживать. Мордан, например, не смог бы сказать: едут они три дня или три седмицы. Так же не удерживались у него в голове заковыристые каджитские имена, и он про себя дал котам прозвища. Главой каравана был Отец — пожилой матёрый каджит тёмно-рыжего, почти бурого окраса, всегда говоривший спокойно, рассудительно и с оттенком легкой лени в голосе. Его женой была Мать, почтенная матрона, мать семейства, кирпично-рыжая каджитка со множеством золотых колец в высоких ушах, увенчанных тёмными кисточками, множеством браслетов на лапах и бесчисленными монистами из монет, бус и самоцветов, накрученными на тонкую длинную шею. На ней постоянно висели, не слезая, трое маленьких котят, двое бурых и один рыжий. Ещё у них был Старший Сын, красивый молодой каджит с широкими белыми полосами на ореховой мордочке, который изо всех сил старался показать, что он уже взрослый. Главным охранником каравана был Воин — крупный мускулистый кот пепельно-серого окраса с частыми чёрными полосками. Воин никогда не снимал доспех и не расставался с мечом — ни во время движения, ни на стоянках. Воину помогала Красотка — стройная, гибкая, обманчиво медлительная каджитка с песочно-палевой шерстью. В первое время каджиты пытались разговорить Мордана, задавали ему вопросы, сами что-то рассказывали. Но он ни на что не отвечал, никак не откликался на их разговоры, и они быстро оставили его в покое. Одна лишь Мать заботливо ухаживала за ним, кормила, подкладывала лишнюю подушку под голову, чтобы ему было удобнее в поездке. Да ещё котята иногда пытались с ним играть, особенно неугомонный рыжий, иногда залезавший Мордану на грудь и с ворчанием прогоняемый Матерью. Но Мордан оставался ко всему безучастен.

Так же его совсем не заинтересовало, когда однажды посреди поездки кибитка вдруг резко остановилась, и Воин, правивший лошадьми, отрывисто кинул через плечо: «Ренриджад, зисс-во!» и стремительно покинул кибитку. Отец выдвинулся вперёд, насторожённо вглядываясь, Мать сгребла в охапку котят и прижала к себе. Снаружи послышались крики, лязг оружия. Отец прошипел какое-то каджитское ругательство и тоже выпрыгнул из кибитки. Мать тревожно прислушивалась. Судя по звукам, снаружи шёл нешуточный бой. Вдруг в кибитку заглянул, вероятно, один из нападавших. Это был орк, причём даже для Мордана, который провел немало времени рядом с Малогом и Бологом, он выглядел весьма отталкивающе. Один из нижних клыков, торчащих у него изо рта, был обломан, через всю морду извивался корявый шрам, один глаз был наполовину закрыт.

— Здесь у них товар, что ли? — прорычал орк, вглядываясь в глубину кибитки. Мать оскалила зубы и громко зашипела на сунувшегося налётчика. Но это его совершенно не впечатлило. Он полез внутрь кибитки, прямо на неё. В лапе Матери вдруг оказался длинный изогнутый нож, похожий на коготь, она попыталась ударить орка, но тот с неожиданной быстротой сначала отбил удар булавой, а на противоходе той же булавой ударил Мать в живот. От удара она глухо застонала и согнулась пополам, и тогда рыжий котёнок заверещал и, отчаянно прыгнув на орка, вцепился когтями прямо ему в морду. Орк заорал от боли, выронил булаву, и сдал отдирать от себя котёнка. Через мгновение рыжий оказался зажат в одной лапище орка, а вторая схватила его за шейку и принялась душить, так что боевое шипение быстро превратилось в предсмертный хрип. И тогда Мордан, до этого момента лежавший неподвижно и наблюдавший за происходящим с таким же безразличием, как смотрит человек на проплывающие по небу облака, вдруг резко сел, вскинул вперёд руки, и из его ладоней хлынули потоки огня, ударившие орку прямо в лицо. Пламя рвалось и ревело, под его напором кожа на лице орка мгновенно полопалась, мышечные ткани обуглились и скукожились, обнажая белые зубы и кости черепа. Орк заорал, выронил котёнка и схватился руками за остатки лица. Но Мордан, не переставая испепелять зеленокожего, надвигался на него, и не оставил в покое, даже когда орк выскочил из кабинки. Мордан высунулся тоже и увидел, как подскочивший к ним Воин одним ловким ударом меча сносит орку голову. Мордан успел заметить, что неподалёку Отец бьётся с каким-то рослым противником, орудуя двумя кинжалами, а Красотка швыряет молнии ещё в двух разбойников, прежде чем сознание его покинуло.

Первый, кого увидел перед собой Мордан, когда очнулся, был Отец. Он сидел рядом с Морданом, скрестив ноги, одетый в свою неизменную серую бади, и внимательно смотрел на него. Как только он увидел, что Мордан открыл глаза, Отец встал рядом с ним на колени и глубоко наклонил голову.

— Дро'зарр-Дар благодарит человека. Человек защитил жену и сына Дро'зарр-Дара. Признательность Дро'зарр-Дара бессчётна, как песок в пустынях Эльсвейра.

Мордан приподнялся, сел и огляделся. Они расположились на обочине, неподалёку от стоящих кибиток. Совсем рядом с ними лежали тела убитых разбойников, выложенные в ряд. Мордан пробежался по ним глазами и насчитал семь тел. Над телами стояли Воин и Красотка — целые и невредимые.

— Ты зря… — начал, было, он, но горло осипло за несколько дней полного молчания. Мордан откашлялся, прочистил горло и продолжил:

— Ты зря меня благодаришь. Я такой же, как эти, — он махнул рукой в сторону мёртвых разбойников. — Ещё совсем недавно я так же грабил караваны.

— Человек не такой, — покачал головой Отец.

— Почему? — спросил Мордан.

— Человек ещё жив. Значит ему хватило ума не нападать на караваны каджитов. Человек не назовёт своё имя Дро'зарр-Дару?

Отец склонил голову набок, пристально глядя на Мордана.

— Мордан. Меня зовут Мордан.

— Дро'зарр-Дар всем своим сердцем благодарит Морд’Ана за спасение его родичей. Великая Кошка-Мать даровала Дро'зарр-Дару встречу с Морд’Аном. С этого дня Морд’Ан — лучший рук Дро'зарр-Дара, — очень серьёзно сказал каджит, а потом обратился к Воину, стоявшему на вытяжку. — Теперь Бажар-до понимает, зачем Дро'зарр-Дар подобрал человека?

— Бажар-до понимает, — ответил Воин, почтительно склоняя голову.

— А вот Дро'зарр-Дар не понимает, — заговорил Отец, повышая тон, — за что он должен платить Бажар-до такое большое жалование, если он, как последний ренридж, дерётся, не видя ничего вокруг, подвергая опасности семью своего нанимателя?

Воин нехорошо прищурился и положил лапу на рукоять меча.

— Дро'зарр-Дар отказывается платить Бажар-до за службу? — спросил он, и в его вопросе нельзя было не услышать угрожающее рычание.

Отец встал и выпрямился во весь рост. Смело глядя в глаза Воину, он подошёл к нему почти вплотную и сказал ровным спокойным голосом:

— Каджит каджита не обманывает. Дро'зарр-Дар заплатит Бажар-до, всё, что обещал. Но Дро'зарр-Дар сообщит до-сура Бажар-до и К’Хай-лы, что его джихатты дерутся хорошо, но не настолько хорошо, как он обещал.

Воин опять вытянул лапы по швам, виновато опустил голову и сказал:

— Это право Дро'зарр-Дара.

В этот момент из кибитки вышла Мать с рыжим котёнком на руках, оба бурых шли по бокам, держась за многочисленные складки её длинной юбки.

— Ай, не говори гзалзи, Дро'зарр-Дар! — заговорила она. — Они отлично дрались, клянусь матерью Азуррой! Они вдвоём уложили семерых.

— Вдвоём?! — возмутился Отец. — Это женщина говорит гзалзи! Дро'зарр-Дар и Джи’ал уложили по меньшей мере троих!

— А! — только отмахнулась от него Мать и присела рядом с Морданом. — Как себя чувствует наш рук?

— Благодарю, уже лучше, — сказал Мордан.

— Ай, хвала Кошке-Матери! Он заговорил! — радостно воскликнула Мать и горячо обняла Мордана к его несказанному смущению. Он не мог припомнить, чтобы его хоть раз так обнимали за всю жизнь.

— До’Райя так рада! Так счастлива! — воскликнула Мать, нехотя выпуская Мордана из своих объятий. Она опустила на землю рыжего котенка, подтолкнула его к Мордану и воскликнула:

— Р’эд-ма, а ну поблагодари своего спасителя!

Котенок попросту прижался к боку Мордана, стал тереться об него и урчать.

— Человека зовут Морд’Ан, — сообщил Отец.

— Как-как? Мар’Дан, подарок Мары?! — удивлённо воскликнула Мать.

— Морд’Ан, — поправил её Отец.

— А, Мор… До’Райя хочет отблагодарить Морд’Ана за то, что он убил этого мерзкого ренриджа.

Воин громко хмыкнул и сказал:

— Это Бажар-до убил того йекошита.

— Пфф! Бажар-до ведёт себя как маленький джа'каджит. Может, он ещё будет мериться, у кого длиннее хвост? — ответила острая на язык Мать и опять обратилась к Мордану. — До’Райя приготовит сегодня на ужин настоящее эльсвейрское фондю. Морд’Ан когда-нибудь пробовал настоящее эльсвейрское фондю?