Копье Теней

— Близко. Где-то там. Полагаю, ты просто пойдешь за мной, чтобы найти его, а?

Юхдак медленно кивнул.

— Полагаю, что так.

Ахазиан встал и направился к своему жеребцу. Угольно-черный конь заржал в предвкушении и дружески щелкнул зубами.

— Последний бросок, приятель. — Ахазиан погладил скакуна. — А потом, возможно, я отпущу тебя, скачи по степям, куда хочешь, и ешь, кого душа пожелает… А может, и нет. Когда человек находит достойного, подходящего ему коня, глупо отпускать такого.

Он взлетел в седло.

— Быстрее, колдун. Или я перебью их прежде, чем ты хотя бы омочишь этот рычащий клинок у тебя на бедре.

Юхдак развел руками:

— Как будет, так будет, варвар. Я явлюсь на крыльях тени, с армией за спиной. — Чародей тихо забормотал, поводя руками, и Ахазиан почувствовал, каким густым и спертым становится воздух. Вокруг безмолвно запрыгали расплывчатые фигуры. Нерожденные, привлеченные запахом перемещаемых судеб и ухваченных возможностей.

Ахазиан сплюнул и пришпорил коня, пуская его рысцой. Пусть колдун играет с демонами, если хочет. Ахазиан предпочитал собственное оружие. Миновав уклон, он направил жеребца к Львиному Утесу. Песнь копья звенела в голове, изгоняя все прочие мысли. Кел вскинул черепомолот; черный конь понесся галопом — со скоростью, которую не развить ни одному обычному скакуну. Лошади мертвых бегают быстро. Ахазиан рассмеялся.

Он все еще смеялся, когда проносился мимо первого пикета скавенских часовых на почерневшей, вмятой в землю траве. Крысаки только рты разинули. На склоне ударили в гонг — кто-то заметил его приближение. Ахазиан пригнулся к седлу и чуть сместился влево, ловким взмахом молота сбив с ног скавенского часового.

Вредитель кувыркнулся в воздухе и с хрустом рухнул наземь. Второму крысаку Ахазиан на скаку размозжил голову.

Крысолюды засуетились, помчались стремглав по склонам и уступам утеса навстречу всаднику. Звенели гонги, трубили рога. Ахазиан ударил молотом о топор и заорал без слов, бросая вызов противнику и привлекая к себе все взгляды.

Влетев в тень утеса, он заметил, как первый из воронов спикировал вниз, к пещерам, но тут пришлось отбивать брошенное в него зазубренное копье. Жеребец с яростным ржанием встал на дыбы. Скавены, гнусно визжа, мчались к нему. Дюжина, две, сотня. Волна косматых тел выплеснулась из мерзких нор.

А потом смотреть стало не на что, кроме крови и бойни.

— Быстро мы летим, — сказал Волькер, облокотившись на поручни. Черная колея внизу оставалась все такой же отчетливой, она тянулась от самого Горча. Все-таки скавены не слишком умны, несмотря на свою хитрость. Их боевая машина выжгла широкую черную полосу поперек степей, и пожары продолжали бушевать, пожирая траву и застилая горизонт дымом. Пока они прогорят, пройдет много дней.

— Летели б куда быстрее, не будь двиргатель на последнем издыхании, — мрачно проворчал Брондт. — Я десять лет копил на эту лоханку. И все пошло прахом.

— Грунгни платит по долгам, Брондт. Всегда платит. — Зана провела точилом по лезвию меча. Она сидела на перилах, опираясь на растяжку. — Уж ты мне поверь.

— Скорее я поверю пиявке, — буркнул Брондт.

Зана засмеялась, потом закашлялась — эфирный корабль нырнул в столб дыма.

Волькер смотрел на них, размышляя — не в первый раз, — как же эта парочка познакомилась. Впрочем, вопросов он не задавал. К нему, все еще кутаясь в меха, подошел Окен. Выглядел дуардин совсем старым и хрупким.

— Отличная команда, парень. Спорю, ты начинаешь жалеть о том, что не остался в Азире, а?

Волькер улыбнулся:

— Пока нет.

Окен хихикнул:

— Еще пожалеешь. — Он вздохнул. — Я сам иногда жалею. — Он навалился на перила, полуприкрыв глаза. — Измотался я, парень. Поистрепала меня такая жизнь.

— Но ты жив, — мягко сказал Волькер. — Грунгни послал меня за тобой.

— Грунгни послал тебя за копьем, — отрезал Окен и твердо взглянул на Волькера. — Никогда не путай прагматизм с состраданием. У богов первого в избытке, а второго с гулькин нос.

Волькер коснулся висящего на его шее амулета-молота:

— Не обладая состраданием, они не сражались бы за нас сейчас. И не вдохновляли бы нас сражаться за них.

Окен покачал головой:

— Упрямец. Весь в мать.

— Ты виноват в этом не меньше, чем она.

Окен рассмеялся, покачал головой:

— И впрямь. Возможно, мне не следовало обучать тебя нашим манерам. — Он похлопал Волькера по руке. — Испортил я тебя, наверное. У вас, у людей, хрупкие умы и тела.

Волькер улыбнулся.

— Ты не дал мне стать тем, кто никому из нас не понравился бы. Очередным избалованным азиритским недорослем, стремящимся вырезать свое имя на сердце мира. — Он засмеялся. — И вот теперь я служу богу.

— Как и мы все, — сказала подошедшая сзади Ниока. Она улыбнулась дуардину. — Я рада, что ты выжил, Окен. Это суровое Владение стало бы беднее, потеряв такого ученого, как ты.

— Приятно слышать, от тебя-то. — Окен вдруг охнул и пошатнулся, лицо его побелело. Волькер кинулся подхватить старика, но дуардин отстранил его. — Я в порядке, мальчик. Не суетись.

— Ты еще слаб после яда арахнарока. Тебе нужно отдохнуть, — твердо сказала Ниока. Окен нахмурился.

— Не забывайся, девочка. Я не безбородик. И в няньках не нуждаюсь. — Он протиснулся мимо них. — Я иду вниз. И не потому, что ты сказала, помни. Просто устал от этого вида. — Он потуже завернулся в меха и заковылял прочь.

— Он сильный. Он поправится со временем.

— Если это время будет. — Волькер посмотрел на женщину: — Ты слышишь голос Зигмара?

— Иногда.

— А сейчас?

— Нет. — Она отвела взгляд. — Думаю, я слышу его в своих снах. Громовой голос, раскатистый, как колокольный бой, голос из грозы и звездного света. Он показывает мне… разное. В моих снах. Показывает, что должно быть и что будет.

— А разве это не одно и то же?

— Не всегда. — Ниока потерла глаза, словно что-то причиняло ей боль. — Вот почему я пошла. Он говорил со мной перед вашим прибытием и сказал, что мне надо идти. А если я откажусь, то, что должно произойти, окажется переписано. Что мне следует быть готовой к тому, что грядет, и сделать то, что должно быть сделано.

— Не думаю, что я понял.

— Я тоже. Но я верю. — Она одарила его безмятежной улыбкой. — Ты встревожен.

— А ты?

— Нет. — Она подняла молот, поднесла его к свету. Волькер разглядел гравировку — свернувшегося червя с лицом бога… лицо Зигмара — на теле гигантского червя. Он поежился — неудивительно, что Кальва так возмущался.

А Ниока продолжила, похоже и не заметив его замешательства:

— Тревога — для тех, кому недостает веры, Овэйн. Моя вера — мой проводник. То, что Заг’мар молчит, не означает, что он не указывает мне путь. Даже когда Владения были отделены друг от друга и скованны цепями Хаоса, он был с нами. — Она поднесла молот к губам и поцеловала выгравированное лицо. — Мы должны только слушать и крепко держаться за свою веру.

— Легче сказать, чем сделать, — пробормотал Волькер.

— Будь это легко, то не было бы вопросом веры. — Ниока постучала головкой молота по его груди. — Всегда помни об этом. — Она опять улыбнулась широко. — Вера — дорога, по которой праведные маршируют к победе.

— Это я уже слышал, — сказал он. Она рассмеялась, и тут ударили корабельные колокола. Кто-то что-то заметил. Волькер тоже разглядел маячащую впереди и внизу скалу, острую и зазубренную, возвышающуюся над степью. Он посмотрел на Брондта: — Капитан?..

— Ха! Так я и думал! — Брондт стоял рядом, перегнувшись через поручни. — Крысы заново заселили Львиный Утес! Я знал, что азириты неглубоко копают. Единственное, в чем можно полагаться на крысаков, — их всегда окажется больше, чем ожидаешь.

— Львиный Утес, — пробормотал Волькер. Он слышал рассказы о похожих на клыки каменных осколках, поднявшихся из степной почвы. Одинокий, подобный башне скальный массив больше всего напоминал звериную челюсть с искривленными каменными стрелами вместо зубов. Скалу пронизывали извилистые туннели, отполированные множеством ног, поскольку она была обитаема — так или иначе — еще со времен Эры Мифов, меняя лишь название в соответствии со вкусами владельцев.

Во время Привратных Войн утес назывался Волчьим, пока три палаты Львов Зигмара из Грозового Воинства не полегли здесь, изгоняя звероподобных хозяев скалы. Сотня Каменных Гуртов, процветавшая в тени утеса, была повержена вместе с Королями-Волками, но на место зверья пришли скавены. Крысолюды пробрались снизу, пока силы Азира возводили укрепления. И когда крысаки ворвались в недостроенную цитадель, новая война разгорелась на пепелище старой.

Такие победы барды не воспевают. Да и не победа тут была, а тупик, патовая ситуация. Львиный Утес превратился в обугленные развалины. Это последнее, что слышал о нем Волькер. Очевидно, развалины оказались еще достаточно хороши для скавенов.

— Твой народ умеет рушить, только ничего не доводит до конца, — проворчал Брондт. — Чтобы истребить крысаков, недостаточно разнести несколько туннелей и сжечь кучку паразитов.

Пораженный внезапной мыслью, Волькер прикинул расстояние — и выругался. Ниока толкнула его локтем.

— Что такое? Что ты видишь?

— Старые торговые дороги. — Волькер показал: — Они идут по прямой, от Львиного Утеса до самого Вышнего города. Вот почему пришлось прогнать отсюда звериные гурты в первый раз — иначе не получалось восстановить связи с городами-червями. И вот почему этот утес понадобился скавенам. По крайней мере, так все думали. Но они не совершали никаких налетов, как я слышал. — Он посмотрел на Зану. — А что, если у крыс на уме было совсем другое?

Женщина застонала:

— Ну, конечно!.. Им нужно было место, чтобы создать это их устройство. И достаточно близко к Горчу, чтобы забрать копье. — Она потерла лицо, покачала головой. — Они это давно спланировали. Грунгни не обрадуется. Если крысолюдам известно об оружии, велика вероятность того, что они теперь ищут и остальные. — Она нахмурилась. — Может, даже заполучили еще что-то из Восьми.

— И что? По мне, так их так только легче будет найти. — Лугаш шагал к ним по палубе, почесывая щеку багром. С тех пор как они выбрались из Горча, рокоборец шатался без дела, не зная, как расслабиться и чем заняться. Волькер понимал, каково это. — Скавены хитры, но не настолько. — Он глянул за перила. — Сколько их там, как думаешь?

Взрыв озарил небо, разбросав по черному красные и желтые зигзаги.

— Уже меньше, полагаю.

За первым взрывом последовал второй. Что-то происходило внизу. Волькер обвел взглядом остальных.

— Похоже, не только мы следовали за ними.