Солнце

Выдохнув, он провёл ладонью по своим каштановым волосам.

— В центре доктрины Миферов — идея о раздельных сферах, родословных и исторических ролях для каждой из трёх основных рас. Они не проповедовали невмешательство как традиционные видящие; они скорее считали видящих развращёнными с рождения. Они называли их детьми Нефилима и считали их животной, бездушной и переполненной грехом версией человечества.

Глянув на меня, Балидор добавил:

— Элерианцев считали более старшей версией сарков; якобы они произошли от куда более тёмных и могущественных падших ангелов по сравнению с теми, что дали начало саркам. Это дополняется странным элементом почитания, в рамках которого они воспринимали видящих почти как мистических наставников, пророков или каких-то вестников… но мы также неизменно развращены. Доктрина Миферов считает людей исправлением той «фундаментальной ошибки», допущенной с сарками и элерианцами. Вместо того, чтобы уродиться от падших ангелов или других низших существ, люди считаются прямыми потомками Единственного Истинного Бога.

Раздражённо взмахнув рукой, Балидор хмыкнул.

— Иронично, но многие приравнивают посредника «Дракона» к их Единственному Истинному Богу. То есть, имеется и значительная примесь религии видящих. Часть этой примеси очевидно, например, название «Миферы», данное этой группе. Однако многие эзотерические элементы религии сообщаются лишь высшим членам в иерархии Миферов.

Теперь я тоже морщилась.

Кивнув в ответ на слова Балидора, я посмотрела на троих мужчин.

Врег и Джон явно раздумывали над тем, что сказал Балидор.

Джон до сих пор выглядел рассерженным, но я это понимала. Когда мы были маленькими, Миферы были довольно активны в Сан-Франциско. Они организовывали протесты, донимали видящих на улицах, пикетировали организации, которые использовали видящих в том или ином качестве и, естественно, пикетировали фетиш-клубы видящих.

Им также приписывались десятки террористических атак в одних лишь Соединённых Штатах.

— И они были придурками, — раздражённо добавил Джон, явно уловив часть моих мыслей. — Видимо, раз они группировка Дренгов, это объясняет, почему федералам и СКАРБу так и не удалось накрыть эту лавочку… несмотря на то, что их офисы и центры вербовки были вообще везде, а их придурки-ораторы постоянно выдвигали угрозы в адрес групп, которые им не нравились. Я просто думал, что у них есть могущественные покровители, ведь они нравились многим богатым придуркам.

Балидор серьезно кивнул, всё ещё держа руки скрещенными на груди.

— Действительно, — сказал лидер Адипана своим чёканящим тоном. — И да, это тоже правда… по поводу «богатых придурков». Однако даже до короткого периода славы Миферов в Штатах всегда было ясно, что у них имеется какая-то внешняя помощь. Мы просто полагали, что большая часть этой помощи исходит от людей.

В нашей группе воцарилось молчание.

Моя голова снова начала слегка пульсировать. Не знаю, что было тому причиной — отголоски рисового вина, разговоры о религиозных фанатиках, стресс, моя нога, усталость… беременность.

В любом случае, я была благодарна за то, что несколько минут никто не нарушал молчания.

Мы скользили над тёмным океаном, направляясь обратно к материковой Азии, когда взошла луна, отразившаяся от поверхности моря. Я наблюдала, как мы возвращаемся в том же направлении, откуда прилетели, удаляемся от друзей и семьи, и я подавила волну горя. Как бы я ни понимала необходимость этого, каждой фибре моей души казалось, будто мы движемся не в том направлении.

Я хотела вернуться домой.

Больше всего на свете я просто хотела отправиться домой.

Однако пока что с этим опять придётся повременить.

Глава 3. Два мужчины

Ревик проснулся, резко дёрнувшись.

Он тут же напрягся, его свет вспыхнул.

Он забыл про ошейник на своей шее. Поморщившись от боли, когда механизм активировался, он заскрежетал зубами и осмотрелся по сторонам в поисках того, что его разбудило.

Но в камере было тихо.

Он поймал себя на том, что смотрит на Джема, который был прикован к противоположной стене.

Другой мужчина теперь спал, лёжа на спине на кушетке. Его ладони покоились на рёбрах, скованные запястья располагались по обе стороны груди.

В отличие от Ревика, на Джеме не было ошейника.

С другой стороны, в отличие от Ревика Джем не мог свернуть Ревику шею, просто посмотрев на него.

Ни один из них не хотел делить пространство друг с другом.

Ревик начал спорить с ними в то же мгновение, когда очнулся здесь впервые — после того, как они приказали накачать его наркотиками. Он сказал, что оставлять их вдвоём — ужасная идея, бл*дь. Он предупредил, что в какой-то момент найдёт способ обойти ошейник. Он сказал, что в таком случае наверняка убьёт старшего видящего, хоть намеренно, хоть нет — особенно если они не найдут способ как-нибудь заткнуть Джема.

Они его проигнорировали.

Даже Джон игнорировал его, пока ещё был здесь; а потом он, Врег, Балидор и Варлан улетели на том побитом русском вертолёте Ми-8/17, чтобы забрать его жену.

В представлении его друзей это поможет им «решить свои проблемы».

Ревик подозревал, что за такую форму пытки надо было поблагодарить Балидора или Врега.

Или же Кали, мать Элли.

От кого бы ни исходил приказ, последней с ними говорила Кали, уже направляясь к двери.

— Решите это меж собой, — сказала она.

Её голос сделался нехарактерно жёстким, когда она выразительно показала пальцем сначала на одного, затем на другого. Она посмотрела им в лица своими тёмно-зелёными глазами, и в её обычно прозорливых и неестественно спокойных радужках стояла настоящая злость.

— Решите это, иначе ты проторчишь здесь дольше пары дней, Прославленный Брат.

Её тяжёлый взгляд остановился на Ревике, в глазах виднелось откровенное предупреждение.

— Твоя жена возвращается сюда, — она показала на Даледжема, не сводя глаз с лица Ревика. — Если брат Джем говорит правду… если твоя жена, Высокочтимый Мост, снова носит в себе ребёнка… и этот ребёнок должен быть на первом месте. Вы это понимаете, не так ли, братья? — она наградила Джема таким же тяжёлым взглядом. — Ты это понимаешь, брат?

Ревик заметил, что её калифорнийский акцент становился сильнее, когда она злилась.

Учитывая, насколько это походило на произношение его жены, он невольно находил это обезоруживающим.

Сердито посмотрев на них обоих, Кали добавила:

— Мы в разгаре бл*дской войны. Это всё ещё важно для вас? — её акцент стал сильнее, когда она адресовала своё раздражение Ревику. — Вы оба заключили эту дьявольскую сделку, думая, что сможете выйти из неё невредимыми. А теперь вам просто придется жить с этим.

Джем открыл рот, словно собираясь заговорить, но Кали гневно перебила его, сверля сердитым взглядом.

— …Когда-то вы любили друг друга. Вы братья. Вы друзья. Я это помню, даже если вы забыли. Неужели вы действительно настолько хотите убить друг друга, что готовы мериться членами в разгаре чёртовой войны? Вы оба забыли о том, ради чего всё это делается? Чем мы все пожертвовали с тех пор, как всё это началось? Что мы все теряли близких?

Её красиво очерченные губы хмуро поджались, опять жутко напоминая губы Элли.

— Позврослейте, бл*дь! — рявкнула она. — Оба!

Ревик ей не ответил.

И Джем тоже.

Через несколько минут она ушла и заперла за собой дверь.

После этого последовали, пожалуй, худшие двадцать четыре часа в жизни Ревика.

Он старался просто заблокировать большую часть, но он не мог заблокировать всё.

Честно говоря, ему не удавалось игнорировать большую часть.

Он до сих пор слышал в сознании голос Даледжема.

— …Бл*дь, ты сдал её напрокат как шлюху! Свою собственную жену, чёрт возьми! Не смей сваливать всё на меня, ты gaos d’ jurekil’a кусок дерьма! Если верить её словам, ты переспал с каждой куртизанкой в Запретном Городе…

Поначалу Ревик ничего не говорил.

Он чертовски долго ничего не говорил.

В итоге он всё же несколько раз нарушил молчание.

— Джем, тебе нужно послушать меня. Сейчас. Пока я не могу ничего предпринять. Мне нужно, чтобы ты меня услышал. Операция закончилась. Теперь тебе надо отвалить нахер. Держись подальше от моего брака, держись подальше от моего ребёнка, держись подальше от моей чёртовой жены…

— Это ты затащил меня в это… маленький брат. Ты попросил меня сделать это, помнишь? Ты попросил меня трахнуть твою жену. А теперь ты бесишься из-за того, что я трахал её слишком хорошо?

Ревик заставил себя не отвечать.

Он заскрежетал зубами, не зная, то ли он благодарен за наличие ошейника, то ли он вот-вот сломает его голыми руками.

— Ты собираешься отрицать? Ты…?

— Нет.

— Ты будешь отрицать, что перетрахал половину бл*дской Азии, пока был там?

— Она знает, что я там делал. Она знает, почему я это сделал.

— Знает ли? — Джем хмыкнул, глядя на него в тусклом освещении их общей клетки, в которой их заперли так называемые друзья Ревика. — Ты в этом так уверен… Шулер? Или ты просто тот же самовлюблённый и зависимый от секса кусок дерьма, который я помню по Бразилии? На сей раз прячешься за своей дочерью? Притворяешься, будто причина в этом…

— Тебе лучше помалкивать про нашу дочь, — на сей раз голос Ревика сделался холоднее и настолько охрип от злости, что его немецкий акцент взял вверх. — Заткнись немедленно, Джем. Ошейник на меня надели не навечно. Я не хочу вредить тебе, бл*дь. Я благодарен за то, что ты сделал…

— Благодарен? — голос Джема переполнился презрением. — Ты мне «благодарен»? А хочешь, я скажу тебе, за что была благодарна твоя жена, когда дело касалось меня?

Ревик снова заставил себя умолкнуть.

Но Джем не мог закрыть тему.

Он просто не мог закрыть тему, бл*дь.

— Мне всё равно, зачем ты это сделал, — рявкнул зеленоглазый видящий, натягивая цепи, которые удерживали его у стены. — Мне всё равно, какими мотивами ты объяснил это себе. Всем плевать, Дигойз. Всем. Ты понимаешь? Ты правда думаешь, что это делает тебя хорошим отцом? То, что ты сделал?

На это Ревик тоже не ответил.

Он чувствовал, что Джем пытается уколоть его, хочет, чтобы он орал в ответ, ссорился с ним. Ревик слышал это, понимал, откуда это исходит, чувствовал основание, биологическую тягу, и всё равно знал, что убил бы этого сукина сына, если бы его кто-нибудь отпустил.

Он попытался закрыть свой свет, отключить свой разум.

Он пытался отрешиться от разговора и просто не слушать.

Он не мог это сделать. Он ничего из этого не мог сделать. И теперь, глядя на спящего на кушетке Джема, он знал — это лишь вопрос времени, когда видящий проснется, и всё начнётся сначала. От одной лишь мысли об этом у него невыносимо болела голова.

Когда замок в металлической двери лязгнул, он уже морщился.