Безвинная

Разумеется, такое повышенное внимание могло быть вызвано еще и тем, что упомянутая дама принесла с собой тикающую и шевелящуюся шляпную картонку, которую осторожно поставила на стул рядом с собой, а затем для верности еще и примотала к спинке ремешком своего ридикюля. Словно шляпная картонка могла сбежать! По выражениям лиц чаевничающих дам можно было заключить, что они пришли к общему выводу: очевидно, леди Маккон вместе с репутацией потеряла и рассудок.

Алексия, не обращая ни на кого внимания, ждала, когда ее расстроенные чувства вновь придут в норму, а натянутые после столкновения с божьими коровками нервы успокоятся под действием горячего напитка. После этого она уже без колебаний приняла необходимые решения и потребовала у хозяйки ручку с бумагой. Быстро нацарапала три коротенькие записки, а затем принялась пережидать сонное утро. Так прошло несколько часов, и ничто, кроме изредка подскакивающей шляпной картонки, не нарушало ее задумчивости.

Профессор Лайалл, войдя в «Шапю де Попю», подумал, что хозяйка выглядит сегодня усталой и заметно постаревшей с тех пор, как они виделись в последний раз. Это было странно: во время всех их предыдущих встреч леди-изобретательница производила на бету стаи Вулси впечатление истинной француженки, над которой годы не властны. Конечно, не в том смысле, в каком не властны они над некоторыми другими существами. Одета мадам Лефу была в свой обычный странный наряд, а именно — в мужской костюм. Большинство считало это шокирующе неуместным, однако кто-то уже начинал привыкать к мысли, что подобная эксцентричность свойственна художникам, писателям, а теперь вот еще и модисткам. Но хотя мадам Лефу и одевалась как мужчина, это нисколько не мешало ей выглядеть элегантно: костюм ее был безупречного кроя, в приятных, утонченных серо-голубых тонах. Профессор Лайалл отметил это с одобрением.

Мадам Лефу подняла взгляд от изумрудно-зеленой шелковой шляпки, которую отделывала атласными розами.

— А, так она и вас тоже пригласила? Очень хорошо. Разумно с ее стороны.

Покупателей в заведении не было, несмотря на роскошный выбор головных уборов, — вероятно, из-за таблички на двери, вежливо уведомлявшей, что магазин сегодня закрыт для посетителей. Шляпы были выставлены красиво: не лежали на полках, а свисали на золотых цепочках с высокого сводчатого потолка. Все они располагались на разной высоте, и приходилось лавировать между ними, чтобы попасть в другой конец магазина. Профессор Лайалл так и поступил — шляпы вокруг него слегка колыхались, создавая завораживающее впечатление какого-то подводного леса, — а потом обнажил голову и поклонился.

— Получил записку пару часов назад. Она умеет удивить, наша леди Маккон.

— Вы и библиотекаря из Вулси с собой привезли? — идеально ухоженные брови мадам Лефу удивленно изогнулись. — Неожиданно.

Флут, вошедший следом за профессором Лайаллом, коснулся пальцами своей шляпы с видом сдержанного недовольства. Недовольство было вызвано, как предполагал Лайалл, манерой француженки одеваться, которую Флут никогда не одобрял.

— В послании леди Маккон упоминалось, что она не возражает против его присутствия, — Лайалл аккуратно положил свой головной убор на самый край прилавка, так чтобы он не затерялся среди других, выставленных на продажу. Это была его любимая шляпа. — Вам известно, что он служил камердинером у отца леди Маккон? Если речь пойдет о том, о чем я думаю, его вклад может оказаться неоценимым.

— В самом деле? Я, конечно, знала, что он был дворецким у Лунтвиллов до замужества Алексии. Но не припомню, чтобы она рассказывала еще что-нибудь, — мадам Лефу посмотрела на Флута с интересом, и тот стоически выдержал этот пристальный взгляд.

— Все происходившее до сих пор, вероятно, как-то связано с Алессандро Таработти, — вновь обратил ее внимание на себя профессор Лайалл.

— Вы так думаете? И хотите сказать то же самое об этой импровизированной тайной встрече, которую нам назначила Алексия?

— А разве от запредельных приходится ожидать чего-то другого? Может, нам лучше перебраться в какое-нибудь более уединенное место?

В шляпном магазине с длинными открытыми витринами бета чувствовал себя слишком уязвимым. Куда легче было бы расслабиться внизу, в тайной подземной лаборатории, где мадам Лефу занималась своими изобретениями.

Мадам Лефу отложила работу.

— Да. Алексия догадается, где нас искать. Если вам угодно…

Ее прервал стук. Дверь отворилась под мелодичный перезвон колокольчиков. Вошел жизнерадостный рыжеволосый, несколько неуклюжий молодой человек в желто-коричневом цилиндре, тесноватых бриджах в красную клетку и гетрах. В его широкой улыбке безошибочно ощущалось что-то театральное.

— А, Танстелл, ну конечно, — профессора Лайалла не удивило появление нового участника их маленького собрания, инициированного леди Маккон.

Флут молча кивнул бывшему клавигеру лорда Маккона. Затем проскользнул мимо него, захлопнул дверь и поправил табличку «Закрыто». Личным секретарем и библиотекарем Алексии его назначили совсем недавно, а до этого он был превосходным дворецким. От привычек дворецкого иногда бывает трудно избавиться, особенно когда дело касается дверей.

— Как жизнь, профессор? Леди Маккон не написала, что вы будете здесь. Очень приятно, ей-богу. Ну как там старый волк? — Танстелл снял шляпу, низко поклонился собравшимся и еще шире улыбнулся.

— Пошел вразнос.

— Скажите, а? После того, что я прочитал утром в газете, можно ожидать, что он уже рыщет по окрестным деревням и вот-вот начнет рвать людей на куски. Что за… — во время своей речи Танстелл все более оживлялся: с взволнованным видом расхаживал по магазину и, размахивая руками, задевал шляпы. В последнее время бывший клавигер приобрел репутацию выдающегося актера, однако его манеры и прежде, когда он еще не успел прославиться, отличались заметной театральностью.

На губах мадам Лефу мелькнула холодноватая улыбка, и она перебила Танстелла прямо посреди эффектного жеста:

— Так значит, ваш альфа плохо переносит разлуку с женой? Очень рада это слышать.

То, что мадам Лефу оборвала рыжеволосого актера на полуслове, в сущности, не было грубостью с ее стороны. Он был добродушным малым, однако отличался не только неизменно веселым нравом и несомненным сценическим дарованием, но еще и явной склонностью к преувеличениям — это следовало признать.

Профессор Лайалл тяжело вздохнул.

— Последние три дня он провел в одурманенном состоянии.

— Боже мой! Я и не подозревала, что оборотень может опьянеть, — новость пробудила во француженке научный интерес.

— Это требует немалого труда и весьма значительных ресурсов.

— Что же он пил?

— Как выяснилось, формальдегид. Только сегодня утром я обнаружил его источник. Это крайне досадно. Он успел прикончить все мои запасы и в придачу уничтожить половину коллекции образцов, пока я догадался, что происходит. Видите ли, у меня имеется лаборатория возле замка Вулси, в переоборудованной хижине егеря.

— Иными словами, вы действительно настоящий профессор? — мадам Лефу склонила голову, и ее глаза уважительно сощурились.

— Не вполне. Точнее будет сказать — руминантолог-любитель.

— О!

Профессор Лайалл кивнул со скромной гордостью.

— Меня считают своего рода экспертом по репродуктивным процессам у овис ориенталис ариес.

— У овец?

— У овец.

— У овец! — голос мадам Лефу сделался неожиданно высоким, словно она старалась подавить смешок.

— Вот именно, у барашков.

Профессор Лайалл нахмурился. Овцы были предметом серьезным, и он не понимал, что вызвало у мадам Лефу такое веселье.

— Позвольте уточнить. Так вы оборотень, увлекающийся овцеводством? — в насмешливом голосе мадам Лефу проскочил легкий французский акцент.

Профессор мужественно продолжил свой рассказ, оставляя без внимания легкомысленный настрой собеседницы:

— Я сохраняю нежизнеспособные эмбрионы в формальдегиде для будущих исследований. Лорд Маккон все это время пил мои образцы. Когда я обвинил его в этом, он признался, что ему по вкусу не только освежающий напиток, но и «хрустящая маринованная закуска». Меня это нисколько не обрадовало… — тут профессор Лайалл понял, что на этом тему лучше закрыть. — Приступим к нашим делам?

Поняв намек, мадам Лефу направилась к задней части магазина. В самом дальнем углу стояла красивая стойка с мраморным верхом, а на ней были изящно разложены перчатки. Француженка приподняла одну из множества перчаточных коробок, под которой обнаружился рычажок. Она с силой нажала на него, и прямо перед ней в стене открылся проход.

— Ну и ну! — Танстелл был впечатлен. До сих пор он еще никогда не бывал в лаборатории мадам Лефу. Флута же почти волшебное появление дверного проема нисколько не взволновало. Кажется, его невозмутимость вообще ничто не способно было поколебать.

Потайная дверь вела не в комнату или коридор, а в какое-то странное помещение, похожее на большую клетку. Все вошли туда, причем Танстелл — с нескрываемой опаской.

— Что-то не внушает мне это доверия, господа. Похоже на штуковину для ловли зверей, какая была у моего приятеля Ярдли. Вы не знаете Уинстона Ярдли? Довольно известный путешественник. Однажды он отправился вниз по какой-то огромной реке, Бурхидихинг или как там ее, а потом вернулся на большущем корабле, — так вот этот корабль был весь заставлен точно такими клетками, битком набитыми самым вонючим зверьем. Не уверен, что мне такое помещение по вкусу.

— Это подъемная комната, — объяснила мадам Лефу обеспокоенному актеру.

Флут нажал на рычаг, чтобы закрыть дверь в магазин, а затем задвинул небольшую металлическую решетку безопасности с открытой стороны клетки.

— Благодаря тросам и направляющим комната перемещается вверх и вниз с этажа на этаж. Вот так, — мадам Лефу потянула за шнур на стене клетки. Устройство пошло вниз, а француженка продолжала рассказывать Танстеллу, повысив голос, чтобы перекрыть шум: — Над нами паровая лебедка. Не волнуйтесь, она вполне способна выдержать наш вес и переместить подъемник плавно, с благопристойной скоростью.

По мере того как они опускались, слова мадам Лефу подтверждались зловещими струями пара, врывавшимися в клетку, а также скрипом и скрежетом, заставлявшим Танстелла нервно вздрагивать. Однако определение благопристойности в понимании мадам Лефу, пожалуй, нуждалось в некоторых уточнениях: внизу клетка ударилась о пол и подпрыгнула, отчего все разом повалились на одну сторону.

— Видимо, придется как-нибудь найти время для регулировки, — француженка смущенно улыбнулась, и на щеках у нее опять появились ямочки. Поправив галстук и цилиндр, она вышла первой, а следом за ней — трое мужчин. Коридор, в котором они оказались, освещался не лампами и не свечами, а каким-то газом оранжевого цвета: тот слабо светился в стеклянной трубке, висевшей под самым потолком у одной из стен. Газ двигался под действием воздушного потока и безостановочно вращался, отчего оранжевый свет был неровным и мерцающим.