Мой Огненный Пёс Семаргл

Снегова Анна
Фэнтези-2018. Мой Огненный Пёс Семаргл

Анна Снегова

Мой Огненный Пёс Семаргл

(городское славянское фэнтези)

*** За чудесную обложку к книге мои искренние благодарности Дарье Ягодкиной! http://samlib.ru/o/orfina/

Моему мужу - с любовью...

Пролог.

Тропы. Мы прокладывали их так долго, каждый свою. И в снежной заверти, липнущей к ногам. И -- совсем редко -- наискосок по цветочному лугу. И в осенних листьях, что втаптывали в грязь так безжалостно.

И вот так случилось, что наши с тобою тропинки неожиданно сплелись в одну...

Москва,

2018 год.

Пятница, 26 октября

- Слышал, у тебя скоро появится Хвост?

- Да. Бесит.

- Почему?

- А что хорошего? Двадцать четыре часа в сутки таскаться с какой-то незнакомой девчонкой! Она к тому же младше меня на год.

- Тём, ты же помнишь, зачем это? Какие будут последствия, если ты откажешься? Не для тебя -- для неё.

- То-то и оно, иначе я бы никогда в жизни не согласился.

- А вообще, это же всего на две недели. Как-нибудь перетерпишь.

- Слушай, Стас, а у тебя с Хвостом вроде неплохие отношения. Он тебя, по-моему, даже не раздражает. Как ты так умудрился? А ведь этого Хвоста прицепили к тебе на постоянной основе. Если бы я так попал -- точно плюнул бы на всё, развернулся и уехал домой. Какими бы последствиями не пугали.

- Да не ври хоть сам себе -- никуда бы ты не уехал. В отличие от меня, бессовестного, тебя твоя совесть крепко держит за горло. Это как голос - или есть, или нету. Если нету, то можешь, конечно, петь, но слушать тебя будет без смеха только шампунь в ванной. А если есть -- то хоть затыкай себя наглухо пробкой, где-то внутри какая-то жилка станет дрожать, не давать покоя.... А мне с моим Хвостом повезло, наверное, просто. Олежка парень мировой -- тихий, спокойный, незаметный. Сидит себе за книжками день-деньской, и не видно его, и не слышно.

- Да уж. Тебе легко говорить. А ну как мне попадётся какая-нибудь безмозглая болтушка, которая будет сутками по телефону трындеть? Я ж повешусь!

- Хм... Если ждешь от меня сочувствия -- не дождёшься. Мне бы твои проблемы! Так, ладно, давай-ка шаг ускорим. Скоро темнеть начнет, тени стали гуще. Мне уже как-то стрёмно на них наступать.

- Пока безопасно. Я их чую за километр. Навьи еще не скоро посмеют выползти.

Двое семнадцатилетних юношей медленно брели по аллее. Один - высокий и темноволосый, хмурый, с внимательным взглядом карих глаз. Другой -- пониже ростом, худощавый смазливый блондин. Заходящее солнце роняло последние лучи на осыпающийся, уютно шуршащий сквер. Они мягко золотили листву, но гасли резко, будто залетели ненароком в черную дыру, стоило им упасть на тени меж деревьев. Тени пульсировали и едва заметно отставали от движения ветвей на ветру.

Суббота, 27 октября

Это случилось на исходе первой недели, за которую Кира научилась бояться любых водных поверхностей, включая чашки с чаем. Лужи она тоже теперь обходила стороной, особенно те из них, что выглядели как провал в небо. Мерно покачивающиеся в них облака в любой момент могли смениться картиной куда менее умиротворенной.

Возвращая мысленно оторванные листы календаря, Кира уже с трудом могла поверить, что понедельник начинался как обычно.

Привычная до скрипа зубов, облепленная мокрым листопадом Москва. Обычное утро ученицы десятого класса - щуплой ботанички в очках и с толстой тёмной косой. Застенчивой романтичной девчонки шестнадцати лет от роду.

Она мчалась в туалет, пытаясь удержать жгучий поток слёз. Учитель за её спиной монотонно отчитывал хулигана под дружный смех аудитории. Сегодня у Антона новая идея -- набросал ей за шиворот шелухи от семечек.

В туалете, отделанном надколотой белой плиткой, было пусто и холодно. Сильно дуло из распахнутой форточки. Кира открыла воду и оперлась обеими руками о края раковины -- стала просто смотреть, как в сливе образуется прозрачный водоворот. Слёзы крупными горячими каплями срывались с ресниц и падали вниз. Там смешивались с водой, что пахла хлоркой и невезением, и утекали куда-то в бесконечность. Можно было надеяться, что горечь слёз смоет горечь с души, но так почему-то не получалось. Странная тоска заставляла плечи поникнуть. Обида? Одиночество? Беспомощность? Злость на себя за то, что никак не хватает смелости дать отпор? Пожалуй, всё сразу.

Больше всего расстраивало Киру то, что она не могла ни с кем поделиться. На самом деле у неё была по-настоящему дружная и счастливая семья. Родители очень любили старшую дочь, но сейчас все их мысли были заняты младшенькой Алиской, которой ещё не исполнилось и годика. И вообще, в семье было пятеро детей. Помимо крошки Алисы и тринадцатилетнего Егора есть еще близнецы-трёхлетки Тима и Тома -- маленькие дьяволята. Поэтому надоедать родителям, которые и так крутятся, как могут, целые сутки, Кира не давала себе морального права.

"Вот и страдай теперь в одиночестве, дура!" - в очередной раз мысленно дала себе пинок. - "Соберись, тряпка!"

Кира стала мысленно проговаривать, что она должна была сказать обидчику, как отреагировать на ситуацию. Как всегда, находилась масса блестящих вариантов, но все -- постфактум. В нужный момент заготовленных слов в голове почему-то не оказывалось.

И тут наступила мёртвая тишина.

Как будто всё вокруг накрыли стеклянным колпаком.

Ветер терзал осыпающиеся клёны за окном -- без единого шороха. Вода текла без малейшего плеска. Даже биение пульса в ушах будто прекратилось.

Наверное, ребёнок в утробе матери слышит больше звуков.

А потом вода вдруг перестала убегать и очень быстро заполнила раковину до самых краёв. Перетекающие через край ручьи заструились вниз, немые.

Кира попыталась отдёрнуть руки, но они приросли к холодной эмали. И этот холод стал проникать в неё саму, пытаясь добраться до сердца. Вытащить из неё, забрать у неё что-то важное, чего сама о себе ещё не знала.

В голове ни одной мысли. Надо что-то сделать, но что? Ближе, ближе... Из глубины водоворота стала подниматься чернота. Скоро коснётся дрожащих мокрых пальцев...

Пронзительно зазвенел звонок с урока, вспоров колдовскую пелену тишины до того, как она успела окончательно поглотить Киру.

Девушка резко, как утопленник, вдохнула и отпрянула. Посмотрела на ладони -- на них остались красные отметины там, где прижимала их к краям раковины.

А вода уже вновь с тихим журчанием лилась из крана, мирно утекала в слив. Лужи исчезли. На полу -- абсолютно сухо. В форточку ворвался шум дождя и запах мокрой земли.

"Наваждение! Это какое-то наваждение..."

Кира дрожащей рукой закрутила кран и на подгибающихся ногах выскочила в коридор. Скорее на урок, к нормальной жизни!

Она ещё не знала, что нормальная жизнь для неё уже кончилась.

Всю неделю вокруг Киры творилась какая-то чертовщина.

Падали предметы, к которым она собиралась прикоснуться. Из теней по углам доносился едва различимый шёпот, а в завывании ветра слышались отзвуки тихого смеха.

Кофе пропадал из чашки до того, как она к нему прикасалась. Иногда, наоборот, вода появлялась ниоткуда и шариками, как в невесомости, начинала парить вокруг головы.

А если Кира пристально всматривалась в какую-нибудь водную поверхность, то вскоре замечала, как в глубине начинает шевелиться чернильная мерзость. Клубы темноты, что так настойчиво стремились выбраться наружу, наводили ледяной ужас.

Окружающие, кажется, ничего странного не замечали. И Кира продолжала молчать. Может быть, боялась, что её посчитают сумасшедшей. А может - малодушно надеялась, что всё само собой прекратится, если делать вид, что ничего не происходит.

Так продолжалось ровно до сегодняшнего дня, до субботы.

В школе -- выходной, и Кира надеялась, что сможет отсидеться дома и получить хоть один спокойный день за эту сумасшедшую неделю. Надежды разбились как хрупкое стекло в руках ребёнка.

Кира услышала тонкий плач маленькой сестрёнки в соседней комнате. Он всё усиливался, в нём пробивались отчаянные нотки.

"Странно, почему мама не подходит?"

Внезапная тревога толкнула в спину, и Кира бросилась к сестре.

Малышка, разметав пухлые ручки и ножки, дрыгала ими в воздухе и захлёбывалась от плача.

"Почему никто не слышит? Оглохли все, что ли?" - успела подумать Кира, а потом все мысли будто ветром сдуло из головы, когда она увидела...

Ночник на стене слабо мерцал. Комната утопала в мягком полумраке.

А на краю колыбельки сидела маленькая девочка ростом с ожившую куклу. Вся как будто в тени, не разобрать ни черты лица, ни во что одета. Во что-то длинное, вроде ночной сорочки или сарафана. Она болтала ножками, оставляя в воздухе размытый серый след, и тихо что-то напевала.

"В дочки, либо в сестрички возьмите меня, люди добрые..." - услышала Кира в голове слова.

Маленькая Алиса продолжала дрыгать ручонками, будто хотела прогнать гостью. Кира усилием воли заставила себя сделать шаг вперёд на немеющих ногах. Тень предостерегающе прижала палец к губам и потянула призрачную руку к ребёнку...

Дверь в комнату распахнулась с громким стуком. Чья-то сильная рука отбросила Киру с дороги.

Высокая фигура шагнула вперёд, человек сказал несколько слов, которые показались и понятными, и непонятными одновременно. Ослепительная вспышка света -- и полумрак комнаты распался на яркие полосы, резкие тени стремительно бросились прятаться по углам.

Мужчина наклонился к колыбели, подхватил пищащего младенца, затем быстро обернулся и сунул его в руки сестре. Малышка тут же принялась слюнявить кулачок и притихла.

Кира успела понять, что видит этого человека в первый раз в жизни. Высокий, худой, в длинном бежевом плаще и заляпанных грязью ботинках. Тонко вылепленные черты лица, широкие брови вразлёт над лихорадочно сверкающими глазами, орлиный нос, жёсткие складки вокруг рта. Тёмные курчавые волосы с проседью.

Незнакомец тут же отвернулся от Киры. Нашарил в кармане плаща и бросил в тень горсть какого-то песку. Девочка, сидевшая на краю колыбели, широко разинула рот и издала резкий, пронзительный крик, от которого тут же заложило уши. Крик вибрировал на самой резкой ноте. Так, что кровь в венах готова была закипеть.

Мужчина сделал шаг, загородив своей спиной Киру с Алисой. Дальнейших его манипуляций Кира уже не разглядела. Мигнула лампочка на потолке и снова погасла. Дрогнули стены. Раздался гулкий удар, как будто соседи сверху уронили пианино. И тут же всё закончилось. В комнате сами собой зажглись все лампы -- от трёхрожковой потолочной до ночника и настольной, заливая комнату со всех сторон ярким электрическим светом.

Незнакомец устало плюхнулся прямо на то, что осталось от белого пушистого ковра, достал из кармана клетчатый, видавший виды платок и принялся утирать пот со лба.