Реки, текущие вспять

Глава 1

Много-много лет назад. Где-то на границе с Великой Степью

Последний день её земной жизни начинался до смешного обыкновенно.

Проснуться с петухами, прошлёпать босыми ногами по дощатому полу и выскочить за дверь избы — раскинуть руки в стороны, засмеяться от радости, подставляя лицо первым рассветным лучам… Подоткнуть подол белой льняной юбки за пояс, чтоб не путался под ногами, сбежать с высокого порога и босиком промчаться по холодной росе, что сверкает под пятками брызгами света…

Изба слегка переступила с ноги на ногу, скрипнула брёвнами, но осталась на месте — стара больно, мхом да опятами поросла. Не угнаться ей за своей юной хозяйкой. Бабуля рассказывала — как были они обе молодыми, такие забеги устраивали! В деревне только пыль столбом стояла, да гуси с возмущённым гоготом разлетались в стороны. Но теперь совсем не долго осталось до дня, когда изба снесёт свое единственное яйцо, и как только вылупится из него маленькая избёнка, тут же рассыпется в прах. Этого момента ждать было и боязно, и грустно, и в то же время жутко интересно.

— Купава! Будешь носиться как мальчишка, парни-то тебя сватать и не будут! — понеслось ей вслед.

— А я, бабуль, замуж не собираюсь может! С тобой хочу вон остаться! И вообще — мне пятнадцать всего, успею ещё наженихаться, — расхохоталась девушка. Сверкнула задорными голубыми глазами, тряхнула копной золотистых волос, что упрямо не желала заплетать в косы, и побежала прочь со двора.

Бабка Ягиня, ссутулившись и кряхтя, выходила на порог. Куталась в тёплый пуховый платок, щурилась на солнце и тепло улыбалась, глядя во след внучке.

— Только смотри, к Шепчущей заводи не ходи! Сон мне нынче тревожный приснился… Да и шумно там ночью было. Видать, навки хороводы водили, снова в деревне мужиков недосчитаются…

— Мне-то что с того? Я навок не боюсь. Я, может, подружиться с ними хочу, — беззаботно отозвалась Купава, скрываясь из глаз.

Заводь и заводь — и чего бабка расшумелась? С детства знакомое место, ничего страшного. Ну подумаешь, ивы по берегам разрослись так, что света белого не видно — плещутся ветвями в тихой воде, роняют серебристую мелкую листву, что слёзы… Ну, раздастся временами плеск в глубине — пусть их, этих навок… Девки утопшие — что с них взять? Единственное развлечение — путников пугать, да деревенских парней сманивать. Стоит ли их бояться потомственной волхве в леший знает каком поколении? То-то и оно…

Зато в таком месте волшба творится легче — одно удовольствие!

Купава стала на берегу, вскинула руки и сотворила меж тонких пальцев радугу, что перекинулась сверкающей дугой из ладони в ладонь. Засмеялась от восторга — с каждым днём у неё получалось всё лучше! Правда, до заветной мечты — сотворения настоящего радужного моста в небо — ей как до Сварги пешком… Ну да ладно, всё в своё время. Просто очень уж хотелось когда-нибудь увидать валькирию — да чтоб настоящую, с крыльями!

Но пока нужно упорно тренироваться.

Купава нахмурилась — что бы такое наколдовать?

Радуга свилась в огненный клубок, выпустила тонкие ножки-прутики, отрастила головку с крохотными рожками, соскочила с ладони и принялась выписывать круги по берегу, забавно подпрыгивая.

Знатная вышла огневушка-поскакушка! Надо будет потом бабке похвалиться….

Чёрный сапог, окованный металлом, опустился на голову огневушке, и та рассыпалась снопом искр.

Купава отшатнулась и похолодела от страха. Дурное предчувствие сжало сердце.

Подняла очи и увидела высокого мужчину, что выходил из зарослей ивняка, отряхивая плечи от насыпавшейся листвы. Высокому темноволосому незнакомцу было лет тридцать, наверное, не меньше — почти старик по моим меркам, подумалось ей. Стрижен коротко и усы с бородой тщательно сбриты — такой причёски не носили мужчины в деревне, что стояла ниже по реке и регулярно поставляла бабке Ягине недужных да хворых для лечения. Длиннополая одежда из странной серой ткани — что-то вроде кафтана, плотно застёгнутого на все пуговицы, у самого подбородка стягивает шею стоячим плотным воротником. Ни золотого шитья, ни узоров, ни блеска драгоценных камней… Оружия никакого не было на нём, но он внушил Купаве такой страх, какой не смогла бы и орава вооружённых воинов.

Взгляд серых глаз пригвоздил к земле, от него Купаве захотелось спрятаться — куда угодно, хоть к навкам под воду…

Подошёл ближе.

— Это ты сейчас колдовала? — низкий голос спокоен и, пожалуй, даже дружелюбен, но Купава отчего-то перепугалась ещё больше и сделала шаг в сторону — туда, откуда быстрее было бежать домой.

Незнакомец ждал её ответа. Не дождался и нахмурился.

— Можешь не отвечать — я видел, что ты. Ты из деревни?

Купава присмотрелась и увидела, что в глубине его серых глаз будто клубится туман. Из какой неведомой бездны явился он, что так явственно ощущается её дыхание на его плечах? Эхо каких неведомых дорог следует за ним по пятам — преследует, гонит, не даёт покоя? Купава не знала и не хотела этого узнавать.

Она повернулась и стремглав бросилась прочь.

Чужак догнал в два прыжка и схватил за руку.

— Это невежливо — молчать, когда с тобой разговаривают!

Купава вдруг заметила, что одно украшение у него всё же было — на руке, которой он крепко держал её запястье, сверкнуло золотое кольцо с крупным овальным янтарём. Кольцо против воли притянуло её взгляд — она присмотрелась, и увидела, что в золотисто-рыжий камень вплавлен какой-то цветок. Кажется… ромашка? Как странно…

Но времени удивляться не было. Нужно как можно скорее уносить ноги.

Купава шепнула пару слов, и ветви ближайшей ивы ожили — хлестнули незнакомца по лицу. От неожиданности он выпустил её руку, гневно прошипев какие-то ругательства, и девушка тут же воспользовалась случаем — стремглав понеслась в сторону леса. Тут уж леший не подкачал — не зря его подкармливала периодически, носила пирожки да ставила крынки с молоком — отвёл чужаку глаза, запутал неторными лесными тропами, заморочил…

Долго петляла Купава по лесу, как перепуганный заяц, запутывая следы.

А когда вышла, наконец, на родную поляну…

Увидела, что посреди двора, прямо напротив входа в избу, стоит тот самый сероглазый незнакомец. Руки скрещены на груди, на пальце в лучах утреннего солнца сверкнул золотистый янтарь.

Бабка Ягиня застыла в дверях — смотрит с высоты порога на пришельца исподлобья, подозрительно.

— Бабуля! — крикнула Купава и бросилась к ней. К стыду своему не удержалась — спряталась за спину бабке, дрожа от страха.

Изба угрожающе встряхнула пыльные бока, переступила с ноги на ногу. Тоже готовится защищать свою меньшую непутёвую хозяйку…

— Ну, говори, бедовая — во что опять ввязалась? Этот вот — ухажёр твой, али как? — бабуля говорила сурово, но крепко сжала её руку, успокаивая.

— Ей-богу, бабуль! В первый раз его сегодня вижу! — шёпотом поспешила пояснить Купава.

— Ну что, слыхал? Не знает она тебя, — бросила Ягиня чужаку. А он как стоял, так и остался стоять неподвижно — не думал уходить.

— Не знает — так узнает. Ещё раз повторю — я хочу жениться на вашей внучке. И чем скорее, тем лучше. Я богатый человек, со мной она не будет иметь ни в чём недостатка. Так что не вижу причин вам отказываться.

Купава знала бабку достаточно, чтобы видеть, как та рассердилась. Но на всякий случай девушка ещё и прошептала ей в ухо:

— Бабуль, не отдавай меня! Я за него не пойду — лучше сразу утопиться!..

Морщинистая, до боли знакомая ладонь крепче сжала её руку.

— Внучка моя мала ещё женихаться! Ступай-ка ты, молодец, да возвращайся годка через три — а лучше и вовсе дорогу сюда позабудь. Не по купцу товар!

Серые глаза незнакомца потемнели, как грозовое небо.

— Так вот значит, каков ваш ответ? Ну хорошо же — не пойдёт подобру…

Он не договорил, развернулся и вышел со двора, быстрым шагом направился в ту сторону, где река за негустым перелеском вливалась в широкую бескрайнюю степь.

— Собирайся. Мы немедленно уходим. Поближе к людям, в деревню, — дёрнула её за рукав бабуля.

Медленно заходило солнце, тонуло в лесной чаще. И с ним вместе подходил к концу последний день её земной жизни.

Как во сне смотрела Купава с ветвей высокого дуба на орду степняков, что врывалась в деревню — круша, убивая, сжигая всё на своём пути.

Он их привёл… Тот безымянный чужак. Ходили слухи, что дикое племя на границе Великой Степи нанимается ко всякому, кто заплатит, выполняет любую грязную работу. Правдивы были слухи… Обычно они не рисковали соваться в деревню, что находилась под защитой старой волхвы и её внучки, но теперь, видно, слишком большой куш был обещан.

А значит, это она всему виной…

Где-то в стороне, над лесом, пронёсся полный боли кудахтающий птичий крик и взметнулся в небо столб жирного чёрного дыма.

Избу подпалил… Не дождаться ей птенцов.

Бабуля наверняка там, где опаснее всего — чтобы защитить, спасти хоть кого-нибудь…

В конце деревни в просвете меж домами показалась высокая серая фигура. Он шёл медленно по утоптанной пыльной дороге, не скрываясь и ничего не боясь, бросал по сторонам цепкий внимательный взгляд.

Ну что ж, если тебе нужна я… То есть один-единственный способ увести беду от деревни.

Купава спрыгнула с дерева, сделала пару шагов на негнущихся ногах и стала посреди дороги.

Увидел. Усмехнулся.

Она повернулась и бросилась бежать, чувствуя кожей острый взгляд, впившийся в спину.

Дальше, дальше — туда, где ивы поют свою песню зачарованной заводи. Спойте и мне! Последнюю…

Ещё немного… Печально смотрит с небес заходящее солнце… Прости меня! Я не смогла создать радужный мост и подняться к тебе навстречу….

Ну вот и всё. Низкий берег, старые, полуразвалившиеся мостки, россыпь серебристой листвы плывёт, как стая лебедей…

Тяжело дыша, ты выбежал на берег, разорвав собой полог сплетённых ветвей — неужели думаешь, что теперь меня поймал?

Обернуться в последний раз, бросить взгляд через плечо — забудь меня и не вспоминай больше, даже во снах! Уходи навсегда, как поймёшь, что наделал — и пусть порастут чертополохом даже следы твоих ног….

Откуда эта грусть в твоих глазах? Уже не важно…

Тёмная вода сомкнулась над её головой и холодное течение повлекло вниз — туда, где были лишь тишина и покой. Купава скрестила руки на груди, закрыла глаза и позволила едва слышной мелодии Нави убаюкать себя.

Долго, очень долго она пребывала в этой тишине где-то на границе меж мирами, нежась в ней, как в материнских объятиях, пока не услышала приглушённые девичьи голоса совсем рядом, где-то над головой.

— Ты уверена?..

— Ага! Забираем её скорее и поплыли. Нам сейчас каждая секунда дорога.

— Да она же пока не умеет ничего толком и не понимает — только мешаться будет.

— Вот по дороге всё и объясним.

— Не знаю, не знаю… Промешкаем — битва без нас закончится, не успеем помочь.

— Да вот от тебя-то много ли проку в бою!

— Уж побольше, чем от некоторых!

— Ай! Не щиплись! Дура…

— Сама такая! Владычице про тебя расскажу!

— Ябеда…