Магия — не для оборотней. Часть 3

Глава 69

— Капец, — сказала Норма. — Не понимаю, почему меня не пригласили на этот приём. Почти все людишки, что видели принцессу, подохли в Селене. Я могла бы сегодня у императора побыть просто твоей спутницей. Да я бы и волосы перекрасила, чтобы меня уж точно не узнали! В конце концов, это не меня казнили на городской площади! Ну ничего. Я это не забуду. Я эту подлость Лерницкому ещё припомню.

Она разгладила складку на моём халате. Тот был без эмблемы клана, но и без герба князей Стерлицких на груди. Нурил заверил меня, что в Малом приёмном зале новой императорской резиденции сегодня соберутся «только свои». Но мне всё же придётся вновь прятаться за «личиной таинственности», обойтись «только именем», без привязки к кланам и странам. Потому что у «своих» разный уровень «посвященности в тайны».

Князь сообщил, что большинство офицеров, которые явятся на приём, обо мне уже «наслышаны». Но будут там и «обычные людишки», сказал он, поэтому мне не следовало выпячивать свою принадлежность к народу оборотней. «Кому надо» и так знали моё настоящее, полное имя. Ну а для всех прочих на императорском приёме я буду Линуром Валесским. «Валесский» — такое прозвище для меня подсказала князю Норма.

Линур Валесский. Я рассматривал своё отражение в зеркале поверх головы Нормы — рыжая продолжала поправлять на мне одежду, точно так же, как это раньше делала Тилья. И думал: разве так выглядел настоящий герой бабушкиной книги? Мне он всегда представлялся светловолосым, улыбчивым, наряженным в яркие одежды, с дорогими перстнями на пальцах.

На мага из книги я точно не походил. Во всяком случае, не на «того самого» Валесского. Хотя и на себя прежнего тоже не был похож — ни на охотника, ни на ученика Академии. Узнают ли во мне того оборотня, что лишился головы на площади Селены незадолго до гибели первой имперской столицы? Ведь кто-то из имперских офицеров вполне мог наблюдать за моей казнью.

И князь Нурил, и принцесса, и даже сиер вар Жунор в один голос твердили, что со времён жизни в империи я внешне сильно изменился. Пока метался в поисках Тильи — загорел: со дня, как впервые посетил захваченную духами Селену, я больше ни разу не обращался. Да и не выглядел я теперь на свой возраст. Об этом мне говорили окружающие, да и сам я сейчас видел это в зеркале.

Несмотря на то, что я готовился встретить лишь семнадцатую зиму, кожа на моём лице уже подёрнулась сеточкой тонких морщин. Взгляд утратил былой задор. А на висках поблёскивали седые волосы. Встреча с духами и исчезновение Тильи оставили на моей внешности заметный след. Уверен: седина — это их работа. Возможно, сказался на моём облике и значительно подросший в ауре запас маны.

Но вот потухший взгляд — это явно из-за того, что я не нашёл Тилью. Выученный божественный алфавит, строительство башни и разрушение Белой стены теряли свою ценность в моих глазах, потому что я не мог поделиться этими достижениями со своей подругой. Я выслушивал похвалы сиера вар Жунора. Нахваливала меня и Норма. Но всё это меркло в сравнении тем восторгом, с которым обычно реагировала на мои победы Тилья.

— Хватит уже вертеться перед зеркалом, мальчик, — сказал принцесса. — Приём у императора вот-вот начнётся. Мой бывший старший братишка не выносит, когда опаздывают. Таким он был, когда заправлял в войсках, таким же, я уверена, он остался, сделавшись императором. Не советую тебе его дразнить. Топай уже в башню, Линур. Князь Нурил, небось, там уже заждался. * * *

Со слов Нурила я представлял, что малый приём окажется похожим на посиделки в большой гостиной. Что в немаленьком, но и не в огромном помещении соберутся несколько десятков офицеров, участвовавших в недавней осаде Корвенига. Перекусят, выпьют (хорошо бы слуги сварили кофе). К ним выйдет император — поздравит, похвалит, озвучит причитавшиеся каждому из отличившихся офицеров награды.

Не забудет и про меня: заверит, что моя помощь пришлась Селенской империи как нельзя более кстати, что благодаря магии удалось сохранить много жизней (я надеялся, что перепадёт похвала и моему учителю, которого на приём не пригласили). Возможно даже император представит меня всем собравшимся в комнате военным. Назовёт не князем Стерлицким, разумеется — Линуром Валесским, как и предупреждал Нурил.

Но из тускло освещённой комнатушки с портальным камнем князь Лерницкий повёл меня в громадный зал, утопавший в свете бесчисленных алхимических фонарей, наполненный и восхитительными, и не слишком приятными запахами. Где звучали десятки голосов. Где бродили, разделившись на компании, люди и охотники (теперь я легко отличал одних от других, даже несмотря на загар и бороды).

Я вертел головой, разглядывая горделиво вышагивавших по паркету мужчин (многие в новеньких военных мундирах). Смотрел на то, как скользили по залу женщины в нарядных халатах, едва касаясь подошвами сандалий пола. Замечал знакомые лица: и тех, кого уже видел на приёме в том, прошлом императорском дворце, и некоторых военных, что встретили меня в лагере около Белой стены Корвенига.

Смотрел я и на вереницы слуг, обряженных в цвета клана Орнаш. Молодые мужчины и женщины в халатах прислуги сновали между гостями с подносами, заполненными всевозможными деликатесами, необычно выглядевшими и совсем уж необычно пахнувшими. Сквозь щебет голосов и смех пробивалась тихая ненавязчивая музыка — в углу зала притаился оркестр, из двух десятков пёстро разодетых музыкантов.

Я шел по залу следом за Нурилом, но продвигаться получалось небыстро. Князь то и дело останавливался рядом с группами военных — обменивался с теми приветствиями и любезностями. Представлял гостям императора меня, величая не иначе как «тем самым магиком». Офицеры обрушивали на меня восторженные возгласы, засыпали словами благодарности. Порадовало, что покровительственно хлопать меня по плечу никто не решился.

Вежливая улыбка на лице, приподнятый подбородок, спокойное дыхание — я следил за тем, чтобы наружу не выглянула скука и недовольство происходящим. Быстро утомился отвечать на приветствия мужчин и улыбаться в ответ на кокетливые взгляды женщин. Злился на себя за то, что променял сегодня тихую «пещеру сокровищ» на вот эту гудящую голосами и неискренним смехом комнату.

Малый приёмный зал императора напомнил мне улицы Селены, где теперь днём и ночью в воздухе мелькали разноцветные духи. Вот только в бывшей имперской столице не было так шумно: безмолвные духи не задавали вопросов, не пускались в нудные рассуждения, не сыпали несмешными шутками. Хотя запахи незнакомой еды, спиртного, мужских и женских духов мне всё же нравились больше, чем тот смрад, что стоял в Селене.

Нурил отвесил чётко выверенный поклон очередной группе гостей, жестом подозвал к себе юного слугу. Что-то шепнул тому — я не расслышал слов, но заметил, как слуга кивнул. Князь махнул рукой, точно отгоняя мошкару — юноша резво сорвался с места. Ловко маневрируя между гостями, он поспешил прочь из зала. Позабыв обо всех прежних задачах, слуга торопился выполнить распоряжение «младшего брата императора».

Князь Лерницкий повернулся ко мне.

— Основные награды сегодня раздаст император, — сказал он. — Не буду отбирать у него эту привилегию. Но кое-что, Линур, приготовил для тебя и я. Пока мой местный братишка задерживается, у меня найдётся время, чтобы тебя поощрить. Уверен, мой подарочек придётся тебе по вкусу. Но он будет чуть позже, погоди. Пойдём-ка сперва поприветствуем сиеров кит Ятош, чтобы наши бравые вояки не вздумали на нас обидеться.

Мы подошли к группе военных с эмблемой клана Ятош на форме. Не так давно такой же герб носил и я — до того, как обратился рядом с Академией. Лица представителей моего бывшего клана не показались мне знакомыми. Моё они, похоже, тоже видели впервые. Нурил перекинулся с мужчинами ничего не значащими фразами, представил им «того самого магика» — я получил очередную порцию похвал.

Музыка в зале неожиданно смолкла (кроме меня этого, похоже, никто из гостей не заметил). Голоса в комнате стали слышны отчётливее, смех и восклицания — сделались громче. Князь Лерницкий насторожился, точно услышав понятный лишь ему одному сигнал. Сославшись на «срочное дело», предельно вежливо раскланялся с сиерами кит Ятош, повёл меня в сторону замолчавшего оркестра.

Я не спрашивал, куда и почему мы спешим. Следовал за князем молча. На ходу «малыми вежливыми» поклонами отвечал на улыбки женщин и «вежливыми» — на почтительно склонённые головы мужчин. Ловил на себе взгляды окружающих; несколько раз почувствовал себя причастным к некой «тайне»: всё больше убеждался в правдивости слов Нурила о том, что «кому надо» знали обо мне немало.

Услышал звуки вступительного перебора струн ирийской кантолы, ещё не выглянув из-за спин собравшихся в углу зала людей. Заметил в просвете между головами зрителей и яркую шляпу менестреля; на шляпе музыканта увидел знак Сионоры, точно такой же, как и у меня на шее. Нурил решительно отодвигал с нашего пути мужчин — те пропустили нас, не высказали недовольства.

Я очутился в первых рядах зрителей, лицом к лицу со светловолосым менестрелем. Тот загадочно улыбался, уткнув взгляд в пол, продолжал наигрывать затянувшееся вступление. Его пальцы порхали над кантолой, едва задевая струны, порождали простенькую, но приятную мелодию. Музыкант словно чего-то дожидался. Я понял, чего он ждал, когда тот встрепенулся, услышав покашливание Нурила.

Князь шепнул мне:

— Это новая песня, Линур. Певец Сионоры сочинил её совсем недавно. Назвал: «Зверь и Колдунья». Говорит, что на сочинительство его вдохновил рассказ самой богини. Утверждает, что Сионора поведала ему эту историю во сне. Представляешь? Я сам впервые услышал эту балладу только позавчера. Занимательное произведение. Помню, что ты ценитель подобных вещей. Я сразу сообразил, что тебе она обязательно понравится.

Нурил щелкнул пальцем.

— Давай, — скомандовал он музыканту. * * *

Под неторопливый перебор струн менестрель затянул песню о юной Колдунье — «смелой, но хрупкой» девушке «с большими зелёными глазами» — которая однажды отправилась в Дальний лес собирать «волшебные» травы для своих колдовских зелий. Там она не заметила, как углубилась в «тёмную и страшную» чащу и столкнулась с большой стаей «голодных» волков. Колдунья пусть и испугалась, но «не грохнулась» без чувств — попыталась защититься от хищников. И какое-то время ей даже удавалось это делать, но хищников было слишком много…

И тогда ей на помощь вдруг пришёл незнакомый зверь — «большой и сильный, блеском глаз повергавший в трепет». Он набросился на волков — один на целую стаю. И обратил тех в бегство: волки «убежали от него, повизгивая, словно щенки». Колдунья уж было решила, что у неё появился новый враг. Но Зверь вдруг обратился в человека: предстал перед девушкой в образе прекрасного молодого мужчины. Сказал Колдунье, что не причинит ей вреда — напротив, выведет её из Дальнего леса и защитит от любых опасностей, что встретятся ей на пути.

Зверь не обманул девушку: довёл её до опушки леса «в целости и сохранности». К тому времени Колдунья перестала бояться своего спутника. А её сердце «замирало и трепетало при звуках его голоса, при виде его стати, от блеска его чёрных глаз». На краю леса девушка попрощалась со своим спасителем, но спросила, сможет ли увидеть его снова. Мужчина пообещал, что будет приходить на опушку каждый день, в одно и то же время. И Зверь не солгал: он уже ждал юную Колдунью, когда та на следующий день явилась к Дальнему лесу снова.