В тени отца

Глава 1

Пятничная вечеринка плавно подошла к свей кульминации, когда настало время принимать решение: остаться и схлопотать все последствия на пятую точку или тихо-мирно свинтить, не прощаясь с хозяевами. Пара знакомых спин, предпочетших второй вариант, в дверях уже мелькнула.

Обычно я таким вопросом не задавался, ведь когда еще веселиться, если не в юности? Но сегодня, в годовщину смерти матери развлечение шло через силу. Не помогали ни коктейли, ни пущенный кем-то по кругу косячок, разве что голова стала тяжелее.

– Мин херц! Я тут такое услышал! – Сашка Меньщиков плюхнулся рядом на диван, неосторожным движением выплескивая себе на брюки пунш из двух бокалов, которые принес от бара. – Епть! Вот за что?!

– Ну, ты в своем репертуаре! Трудно, что ли, было заранее на стол поставить? – достал из кармана платок-очиститель и бросил ему на колени, – На, помни мою доброту!

– Мин херц! Ты мой мин херц! – обрадовано воспользовался он моим широким жестом, избавляясь от последствий собственной неосторожности. Еще бы! Простите за тавтологию, но те артефакты, что водились по моим карманам, не каждому князю были по карману! Платок сработал как надо, удалив лишь винное пятно. А гораздо более дешевый аналог, принадлежащий Сашке, мог заодно с пятном и краску в испачканном месте свести. А совсем дешевые могли еще и часть ткани захватить. Не всегда, конечно, иначе бы их никто не покупал, но прецеденты имелись.

– Мин херц! Я тут такое услышал! – повторил Меньщиков, приведя себя в порядок.

– Саш, тебе еще не надоело? – раздраженно спросил его в который раз. Фильм о Петре Первом вышел в прокат года два назад, и с тех пор Сашка ко мне только так и обращается. Да, меня зовут Петр Романов. Да, его зовут Александр Меньщиков. Через «щ», кстати, а не через «ш», как оригинала. Но я тому Петру никоим образом не родственник, а иногда так и хочется сказать, что даже не однофамилец! – Шутка затянулась, уже не смешно!

– Мин херц, ты чё? Не с той ноги встал?

– Проехали! – Сашка считался моим другом, но делиться с ним причинами плохого настроения не тянуло, – Что ты там услышал?

– Давно бы так! Короче, я тут подслушал, что Ленка из Б-класса забилась с Тонькой из меда, кто с тобой сегодня переспит. Как тебе новость?

– А которая Ленка? – заинтересовался я, потому что у бэшек их училось целых три, – Титова, Макаева или, упаси господь, Жеренина?

– Фр-р-р! – поскольку Меньщиков не успел закончить глоток, содержимое его рта окатило многострадальные брюки, – Ёпть! – я опять протянул ему отобранный платок, – Какая Жеренина?! Она ж заучка, по таким мероприятиям не ходит! Макаева, конечно! Титова была в начале, но уже ушла давно, как только Маф косяк начал набивать.

– Макаева… – разочарованно протянул я. Ленка Макаева, как и Тонька-медичка, в отличие от недосягаемой Лены Титовой, были известными шалавами, и обе уже успели познакомиться с моим меньшим братом. Ни та, ни другая на роль постоянной подруги не тянули, но эпизодически в моей постели оказывались. Ну, как в постели… Домой я их не водил, ограничиваясь почасовыми апартаментами, или, как сейчас, гостевыми комнатами хозяев вечеринок. Домой я вообще никого не водил, даже друзей-приятелей никогда не приглашал. Из-за отца – он не любил посторонних.

Отец… А ведь он, наверное, ждет меня сегодня…

К черту!

С отцом мы уже давно не ладили, собственно, все пять лет со смерти матери мы с ним не жили, а с трудом сосуществовали на одной площади. И я, что тогда, что сейчас, готов сказать ему в лицо, что это он виноват в ее гибели!

Потому что!

Жена!

Величайшего! – его имя даже в учебнике новейшей истории уже упоминается!

Арктефактора Империи!

Профессора, академика, мирового светила, лауреата туевой хучи премий и кавалера трех орденов!

Не могла!

Погибнуть!

В ОБЫЧНОЙ АВАРИИ!!!

Но ни полиция, ни органы опеки с моим мнением согласны не были.

В двенадцать я впервые сбежал. Полицейский, поймавший меня на вокзале, наотрез отказался сдать меня в приют. А ведь я вопил всю дорогу до дома как порося на скотобойне!

С тех пор у меня появился телохранитель, точнее, надзиратель, – невиданное дело для нашего сонного городишки!

Ко второму побегу я тщательно и планомерно готовился почти полгода – и это несмотря на круглосуточный присмотр и занятость! Нанятый отцом отставной морпех Иван Вершинин изматывал меня тренировками так, что первое время я спал без задних ног, а часы, проведенные в школе или домашней лаборатории, считал за отдых! Но постепенно тело привыкло к нагрузкам, и второй побег состоялся. На сей раз мне удалось пробыть на свободе восемь часов, удалившись от дома на жалкую сотню километров.

К извергу-Вершинину добавилась бывшая наемница Аглая-Кошка.

К четырнадцати годам счет попыток перевалил за два десятка. А количество надзирателей увеличилось до семи. Все они были профессионалами, все чему-то, да обучили меня, но как же я их ненавидел!

Свой двадцать первый побег я запомнил в мельчайших подробностях.

Оторваться от дежурного конвоира и добраться до пригорода? После месяца целенаправленного изучения расписания и маршрутов транспорта? Легко!

Одним незаметным жестом испортить движущий элемент на мотоцикле у главы банды байкеров? Для сына Петра Романова, который его же и придумал? Тьфу!

Починить его?

Ну, типа, та же фигня.

«Ночные волки» (не стану комментировать фантазию их главаря, «ночными волками» звалась в империи каждая третья тусовка владельцев двухколесного транспорта) не отказались подвезти помогшего парнишку до границы округа.

Вокзальный туалет, парик, помада, каблуки, набитый ватой лифчик – до сих пор вспоминать стыдно, но сработало! Я даже ногу ставил и бедрами вилял не хуже модели, не зря же Аглаины повадки высматривал, а потом репетировал ночами! А то, что плечи широкие – так пловчиха я! Джинсы оставил свои, а футболку напялил с портретом Медо – певца и кумира всей женской части империи.

И если бы не тот урод, что привязался ко мне в автобусе, набиваясь в ухажеры, могло бы получиться! Старпер, сволочь, лет сорока, выполз из-под каблука жены и пристал к молоденькой девочке! Как же он матерился, сорвав с меня чертов парик, под которым чесалась потная голова! И как сверкал глазами, когда уже не мог говорить из-за сломанной в трех местах челюсти!

Из «обезьянника» полицейского участка спустя три часа меня забирали Вершинин с Аглаей. Молчаливая Кошка – серьезно, это была женщина, не любящая болтать! – только окинула от решетки оценивающим взглядом, особо остановившись на лице с плохо оттертой помадой, на разукрашенном стразиками и пайетками принте Медо и туфлях с уже отломанными к тому времени каблуками, а Иван покачал головой, доставая из рюкзака нормальные кроссовки, и укоризненно произнес:

– Тридцать косарей, Петя!

– Что? – вскинулся я.

– Тридцать косарей, чтобы все это замять. Тридцать тысяч маленьких серебряных кружочков. Не жалко?

Впервые я задумался, во сколько отцу обходится мое содержание и регулярные поиски. А ведь зарплата семи не последних по опыту бойцов тоже наверняка влетала в копеечку. И эти траты никак не сказывались на нашем быте!

До дома я ехал тихий-тихий, потому что обдумывал новый план

– Я больше не буду сбегать! – первым делом объявил отцу при встрече.

– Мм? – наверняка заранее заготовленная речь свернулась, так и не начавшись.

– Тысяча в месяц, ты убираешь своих надзирателей и не вмешиваешься в мою жизнь!

– И какие же гарантии ты мне дашь? – хмыкнул отец в ответ на мое наглое заявление.

– Если договоримся, то мое слово!

Не путать слово и слово! Как и родитель, я был магом, правда слабеньким, но и он был не особо силен. Впрочем, не представляю ни одного «венценосца» в нашей империи, да и в мире, пожалуй, который рискнул бы бросить ему вызов. Пара идиотов, что так не считала, давно гнила в сырой земле. Их, говорят, даже не сразу на кладбище похоронить согласились – места для самоубийц находились за оградой. Личная ненависть не мешала признавать, что в папани мне достался чертов гений.

Но сильный маг, или слабый, а слово, подкрепленное собственной магией – это серьезно. И отец мне поверил.

Аппетиты всё же пришлось поумерить. Тысяча целковых в месяц – это слишком много для подростка, каким я был тогда. Даже сейчас, при всех своих безумных тратах, я редко когда расходовал больше пятисот рублей – зарплаты очень высококвалифицированного специалиста – просто не на что в нашем городке, а выторговать себе право поездок в столицу или еще куда-нибудь я тогда не догадался.

Семерка надзирателей тоже не до конца исчезла из моей жизни – тот же Иван Вершинин купил себе дом неподалеку, женился на Аглае и открыл в центре секцию рукопашного боя для всех желающих. Дядька Раф – Рафаэль Фатхуллин – остался у нас поваром, за доработку его протеза до неотличимого от натуральной руки он был по-собачьи предан отцу, и тот просто не смог от него избавиться. Да и не захотел, наверное. Дядька Раф даже меня злил меньше остальных, подкупая кулинарными талантами. А что он вытворял с ножами! Песня! Наблюдать за его работой на кухне было истинным удовольствием: точные выверенные движения, ни единого лишнего, а как он готовил!

Еще один из цепных псов – Коняев Коля тоже не ушел, а остался у нас кем-то вроде домоправителя. У Николая была та же проблема, что и у дядьки Рафа, только с ногой. Для отца – две недели расчетов и полдня корпения над протезом, а для бывшего десантника – возможность нормально ходить и жить полноценной жизнью. Отец, кстати, потом свои расчеты и схемы выгодно пристроил кому-то в армейском ведомстве, но туда ушел усредненный универсальный вариант, а дядьке Рафу и Николаю достались эксклюзивные, полностью учитывавшие их личные параметры.

С Коняевым у меня на сегодняшний день сложился холодный вооруженный нейтралитет: он считал меня неблагодарным засранцем и не стеснялся в отсутствие отца поддеть или подколоть (при отце-то он ничего такого себе не позволял), я за словом в карман тоже не лез, но дальше нечастых словесных баталий у нас не заходило. Я же не дурак всерьез лезть с кулаками на взрослого матерого убийцу, если это не учебный спарринг, разумеется. А он слишком ценил отца, чтобы распускать руки на сына нанимателя. Хотя, надо признать, в последнее время Николай все реже пытался меня воспитывать, видать, махнул рукой.

Трех остальных головорезов я тоже изредка видел на улицах, но обычно случайно и издали. То ли они не стремились попадаться мне на глаза, то ли встречи были действительно случайными. Городишко-городишкой, а обитало тут почти полсотни тысяч народу, и вполне можно было кого-то ни разу не повстречать на протяжении всей жизни.

– Мин херц! Ау! – Сашка, устав дожидаться ответа, растопыренной пятерней помахал перед моим лицом, – Ты, чёт, сегодня совсем никакой!

– А? – очнулся я от своих раздумий.

– Мин херц! Ленка и Тонька! Бэшка против меда! На кого мне ставить?

Возвращаться в погруженный в фальшивую тоску дом? Поминать мать в компании ее убийцы? Я что, на самом деле думаю над этой перспективой? Да, гори оно все огнем! Осталось-то продержаться всего два месяца, а дальше, хоть мне еще и шестнадцать, школа закончится, и уеду я в столицу, в университет! В кои-то веки есть плюсы от того, что начал учиться с шести лет, а не с семи, как все. Иначе бы еще на год пришлось здесь задержаться.