Зимняя дорога к счастью

Глава 1

Предновогодняя суета. С каждым годом она становится спокойнее. Магазины начинают предлагать новогодний ассортимент товаров чуть ли не с ноября месяца. В принципе, неплохо. Можно спокойно и обстоятельно подойти и к выбору подарков, и к покупке продуктов на новогодний стол. За окном стояла обычная зимняя погода — мелкий снег, легкий ветер и ранний заход солнца. В теплом зале небольшого кафе уже включили общий свет, и теперь происходящее за окнами накрыло темным покрывалом сумерек. Посетителей было немного, рабочий день только закончился. Это через полчаса здесь будут ужинать офисные работники, а совсем к вечеру их сменит молодежь, и вместо тихой спокойной музыки зал заполнит ритмическая живая в исполнении местной группы.

За маленьким столиком на двоих сидел молодой темноволосый мужчина и пил кофе. Он уже закончил ужинать и теперь наслаждался вкусом бодрящего напитка. Ну и что, что вечер на носу? Кофе Виктор любил. А здесь его готовили отлично. Бариста — молодой парень, — шустро управлялся и с машиной, и с турками. Виктор любил кофе на песке. Чёрный, без сахара. Он потягивал ароматный напиток, одновременно ненавязчиво наблюдая за посетителями. Столик стоял в небольшом алькове, затененный и спрятанный от любопытных глаз. А прятаться у Виктора была причина — офисные девицы не давали прохода в надежде надеть на его палец обручальное колечко. Да и посетительницы кафешки не отставали в брачной гонке. Нюх у них, что ли, обостренный на свободных парней? Нет, он совсем не против покончить с холостяцкой жизнью, пора уже. Как говорит маман — в тридцать семьи нет, в сорок не будет. А Виктору через месяц как раз стукнет тридцать. Родители настойчиво приглашали на Новый год. Слишком уж настойчиво. Виктор поморщился: опять смотрины устроят, как пить дать. Каждый праздник одно и то же — мамины подружки с дочерями, или отцовы друзья со своими кровиночками. А девицы все на одно лицо — с подкачанными губами, наращенными ресницами, ламинированными крашенными черными волосами и татуированными бровями. И грудь с попой тоже подвергались переделке. Опыт близкого общения с такими барышнями позволял Виктору «на глазок» определить наличие силикона в дамских достопримечательностях. Для дружеского общения в постели силикон ему не мешал, но вот в жены таких современных Барби совсем не хотелось. Да, хотелось под руками ощущать настоящее тело, целовать настоящие губы и шлепать по утрам, проходя мимо, настоящую попку, пусть и не такую круглую.

И ещё одна причина была у Виктора приходить немного пораньше — ему нравилось смотреть на девушку бариста. Она приходила незадолго до окончания его смены, брала чашечку кофе, садилась всегда за один и тот же столик рядом со стойкой и неторопливо пила напиток. Наверное, у девушки мерзли руки, потому что она сначала охватывала чашку ладошками и некоторое время сидела, не двигаясь, с закрытыми глазами. Виктору все никак не получалось рассмотреть цвет её глаз, все время что-то мешало: то снующие официанты загораживали, то сама девушка опускала или поворачивала голову. Темно-каштановые волосы естественными волнами ложились на плечи. Не хотелось признаваться, но мужчина немного завидовал бариста — девушка была натуральная. Небольшие сочные губки, слегка подкрашенные реснички, нежный румянец, который розовел на щеках после легкого морозца — все это было таким уютным, домашним и несовременным. И вот эта несовременность и нравилась Виктору.

Девушка неуловимо кого-то напоминала, только вот кого, мужчина не мог вспомнить, сколько не пытался. В конце концов, он оставил эту гиблую затею. Мало ли похожих людей?

Сегодня она тоже пришла и, как всегда, села за столик с чашечкой кофе. Бариста подмигнул ей — до окончания его смены оставалось около 10 минут. Виктор, не отрываясь, смотрел на девушку, с горечью сознавая, что ОНА на него совсем не обращает внимания.

— Витя? — раздался рядом высокий женский голос, и предмет его интереса загородила стройная фигура.

Виктор поднял глаза: около столика стояла бывшая одноклассница — Верка Соболева. Они иногда встречались в этом кафе. Верка работала неподалеку в продуктовом магазине администратором, график у неё был скользящий. И мужья тоже. На той неделе очередной скользнул в необъятные просторы города-миллионника. Верка потужила, аж целый вечер сопли на кулак мотала и в жилетку Виктору плакала. Потом они поехали к нему домой и тоска-кручина канула следом за мужем. Верка решила, что ей счастье обязательно улыбнется прямо под Новый год. А после дружеского успокаивающего секса и вовсе уверилась в новых горизонтах, и, по ходу дела, представляла маячившим там именно хозяина квартиры, по совместительству. Только вот Виктор с тех горизонтов пытался слинять. Целую неделю. Безрезультатно. Верка находила его и воодушевленно щебетала о радостях семейной жизни.

— Скучаешь?

Она плюхнулась рядом и выставила накрашенный ноготь.

— А все потому, что дома тебя никто не ждет. Была б жена — несся бы домой к горячему ужину, а не питался по кафешкам. Это я тебе как профессионал говорю, как никак, три раза замужем была.

— Почему — не ждет? Очень даже ждет, — попытался отшутиться Виктор.

Женщина напряглась, а в глазах загорелись зловещие огоньки, не сулящие ничего хорошего предполагаемой сопернице.

— Её Котейшество Аполлинария, — с удовлетворением произнес он миротворческую фразу.

Верка облегченно вздохнула и тихо рассмеялась.

— Ты живую бабу на мейнкуншу променял? Это же сущая дьяволица! У неё глаза, как у ведьмы!

Женщина фыркнула и откинулась на спинку стула.

Виктора покоробило это сравнение. Кошку он любил. Наверное, даже слишком. Она появилась в его жизни довольно неожиданно. Почему-то сейчас возник перед глазами образ маленького испуганного черного котенка с огромными зелеными глазами, который истошно орал в темноте ночи. И все не так бы было трагично, если бы он орал в подъезде или на остановке. Но котенок орал, устроившись тощей попой с куцым хвостиком… на могильном холмике. Да-да. Виктор приехал проведать бабушку в деревню, её дом стоял напротив кладбища и жуткие вопли кошачьего ребенка были слышны далеко по округе. Было в этих утробных звуках что-то пугающее, мистическое и потустороннее. Бабушка, поминая крепким словом всю четвероногую братию, всеми правдами и неправдами уговаривала Виктора пойти в ночь (!) и принести котенка в дом. Дескать, утром решим, что с ним делать. После нескольких минут уговоров Виктор сдался. Всё одно спать под такую своеобразную колыбельную было невозможно. Одевшись в дедов тулуп — а дело было зимой, аккурат под Новый год, — он пошел «на голос». Котейка так замерзла, что не могла сдвинуться с места, все силы мохнатый комочек вкладывал в мяуканье, надеясь докричаться до чьего-нибудь сердца. Виктор прочитал надпись на деревянном крестике — Аполлинария Ивановна Качалова. И даты рождения — смерти. Совсем свежая могилка, вчера только похоронили. Это что же, котенок со вчерашнего дня тут голосит?

Виктор взял дрожащий комочек и засунул за пазуху. Котенок сразу замолчал, только вцепился коготочками в рубашку, да так крепко, что они с бабушкой вдвоем еле отцепили.

— Мда, — покачала головой старая женщина, — я и не знала, что у Польки котенок есть. Пристроила бы горемычного. Мы ж соседи.

— А почему никто из родичей не забрал? — поинтересовался Виктор, наблюдая, как животинка, захлебываясь, пила теплое молоко.

Дощатый пол вокруг блюдца покрывался мелкими белыми капельками со скоростью мелькания бледно-розового лепестка язычка.

— Не знаю, городские все, черного кошака не захотели, наверное, — буркнула бабушка. — Давай и мы с тобой поужинаем, да спать будем. Тихо теперь. Никто не мешает.

Сидя за небольшим самодельным деревянным столом, Виктор с бабушкой не спеша хлебали густую тыквенную кашу, запивая молочным киселём. А котенок сидел около печки и старательно умывался. Мужчина с теплотой наблюдал, как малявка вытирает лапкой молочные капли — вся мордашка была в молоке, и, судя по этому, работы предстояло много.

— Полька-то нашей местной знахаркой была, — вздохнула бабушка, — теперь и не знаю, кто нас лечить будет, до города пока доберешься и помереть можно. А Полька раз-раз, то травок даст, то мази, а то и пошепчет чаво и полегчает. Охо-хонюшки, — она, кряхтя, поднялась и принялась убирать со стола.

А через некоторое время они улеглись спать. Сон сморил быстро, Виктор только успел почувствовать, как котенок, перебирая тоненькими лапками, забрался на кровать и устроился в изголовье. Так и заснули. А ночью ему приснился странный сон, больше похожий на явь.

Как будто открылась входная дверь, Виктор ещё подумал высказать бабуле, что она на ночь не запирается, и в комнату, припадая на одну ногу, вошла старушка. Она села на кровать — даже почудилось, как скрипнули старые пружины, — и погладила его по одеялу. В голове прошелестели слова:

— Спасибо, Витя, что кошку мою подобрал. Ты не бросай её, забери с собой, она тебе счастье твоё укажет.

И пропала. Вот так — сидела на краешке и пропала. Сон навалился тяжелым одеялом, и Виктор проспал до самого утра. А утром, только разлепив глаза, он нащупал теплый мохнатый комочек и задрал ему хвост. Кошка. И правда, кошка. Маленькая, костлявая кошечка сонно таращила зеленые прозрачные глаза и с наслаждением потягивалась.

За завтраком Виктор рассказал бабушке о своем странном сне. Бабуля покачала головой:

— Как знаешь, не хочешь, можешь не брать с собой кошку. Я присмотрю.

А котенок как будто понимал человеческую речь и что сейчас решается её судьба. Она сидела около ножки стула и смотрела Виктору прямо в душу — заберешь или бросишь?

— Нет, бабуль, — он наклонился и пальцем потрепал тощий загривок. Кошечка сразу замурчала, выгнула спинку и принялась ластиться. — Заберу.

— Так кто ж за ней ухаживать будет? — всплеснула руками бабушка. — Ты ж днями на работе!

— Ну и что? — удивился Виктор. — Это же кошка, не собака. Выгуливать не надо. Лоток куплю, корма всякого полно продается. Не объест. А вдруг и правда, счастье мое примурлычет?

С этими словами он взял невесомого котенка на руки. На него смотрели ярко-зеленые глазенки, в которых он читал обожание и преданность.