Москва и мертвичи

– Хорошо. Вот попала я в замес, чем в бою защищаться?

– Да как в комитете защищалась. Идешь на серьезное дело – надень бронежилет. Крест иногда помогает, даже неверующим, можно носить.

– Так, ну а что-то посерьезней есть? Мы же тут с потусторонним боремся?

– Посерьезней? Думала, тебе магическую броню, что ли, дадут и ботинки +15 к ловкости? Не положено. Нет, кое-какие игрушки есть у спецназа экспериментальные. Балуются там изучением колдовских книг, артефактами, исследуют народное творчество, гадалок всяких привлекают… Только работает это, как бог на душу положит. А иногда и во вред, если не так использовать. Забудь, короче.

– А с бесплотными как тогда?

– А до бесплотных, подруга, надеюсь, дело не скоро у тебя дойдет. Благо их сильно-сильно меньше. И, как правило, они печальны, безвредны и безмолвны. Максимум попугать могут.

– Призраки только пугают? Типа там вернувшихся отомстить с того света нет?

– Такого не бывает. Во всяком случае, науке неизвестно. Мы долго изучали, реальных подтверждений существования «восставших из зада» не зафиксировано.

– Но спиритизм…

– Все шарлатанство. Никаких призраков людей не бывает. И Иван Грозный с Берией по Кремлю не ходят. Товарищ Берия вышел из доверия. Но вот если на реальный злой дух нарвешься, то два правила для новичка типа тебя: не снимай крест и чуть что вызывай спецназ Центрального аппарата. Рядовые сотрудники, по статистике, такие поединки редко переживают. Тут нужно специальное обучение, тебе рано, наберись опыта. А теперь давай посмотрим, что ты умеешь, пойдем-ка в тир.

* * *

В один из последних дней лета Филатов забрал ее с занятий по физподготовке. Сказал, что собирается прокатиться с ветерком. Наскоро переодевшись, Агафья запрыгнула в черный джип босса с молчаливыми охранником и водителем на передних сиденьях.

– Хочу, чтобы ты поняла, с чем мы имеем дело и насколько все серьезно, – произнес загадочно Борисович и замолчал.

Машина двигалась на восток по шоссе Энтузиастов, Игнатова рассматривала хитросплетения дорожных развязок, промзоны, торговые центры, трамвайные пути, еще развязки, пробки и сорокаэтажные человейники. Самый неизведанный и противный для нее район города.

Сразу за МКАДом Филатов прервал молчание и извлек из ящичка в подлокотнике черную светонепроницаемую маску.

– Надень, пожалуйста. Большинству сотрудников не положено знать, где находится место, куда мы едем.

Игнатова пожала плечами и подчинилась.

– Первое правило Пакта? – спросил из темноты Филатов.

– Отказ от охоты на людей в обмен на преференции. Невмешательство…

– Достаточно. Хорошо. Скоро ты увидишь преференции.

Еще минут десять езды в тишине, потом прогулка в темноте под руку с охранником. Маску сняли с нее лишь в комнате, напоминающей помещение для наблюдения за допросами. За односторонним стеклом находилось абсолютно пустое затемненное помещение. Так ей показалось. Потом глаза привыкли к скудному освещению, и она увидела в углу на потолке. Она читала про это в книгах, в разделе про самых смертоносных существ. Нечто похожее на человека, прицепившееся к потолку, как паук, нагое, лысое, с длинными когтями на четырехпалых конечностях, обтянутое ненатурально красной кожей. Его голова была откинута вниз, отчего кадык неестественно выдавался вперед, а бесцветные глаза без зрачков, казалось, смотрели прямо сквозь зеркало. Монстр будто бы спокойно, даже расслабленно чего-то ждал и не шевелился.

Минут через пять стена в комнате открылась: в помещение вошли два вооруженных конвоира и ввели сгорбившегося человека в наручниках и с мешком на голове. Один из конвоиров снял мешок, после чего охрана удалилась. Когда стена захлопнулась, наручники автоматически расстегнулись и свалились с изумленного арестанта.

Филатов кивком указал на человека.

– Преференции включают корм для особо опасных видов, как ты помнишь.

До Агафьи начало доходить.

– Подождите, что вы хотите сказать? Корм – это люди, что ли?

– Иногда, чтобы город спал спокойно и в безопасности, надо принести в жертву одну паршивую овцу. Товарищ на потолке честно подписался на исполнение Пакта. Один раз пожрет, и на пять лет хватит. За последние восемьдесят лет, кажется, не нарушал.

– Стойте, что? Это же живой человек! Как вы его без суда?

– А суд был. Он и так не жилец. Виктор Чуплинский, осужден на пожизненное. Двенадцать лет в «Вологодском пятаке». Маньяк из Нижегородской области, предпочитал женщин. По его собственным рассказам, жертв должно было быть сорок четыре, на вопрос, откуда такая цифра, загадочно улыбался. Дошел до тридцати, взяли с поличным. Рассказать, что делал с жертвами?

– Спасибо, избавьте. Восемьдесят лет!? Значит, вы только этому скормили шестнадцать человек? И сколько таких у вас?

Филатов проигнорировал.

– Ты лучше посмотри, сколько в стране без следа пропадает каждый год. Это же не мы с улицы хватаем…

Чуплинский стал растирать затекшие от наручников запястья, опасливо оглядывая комнату. Тварь на потолке он не замечал, она медленно поползла из угла помещения в сторону жертвы.

– Пойми, А… Игнатова, в общем. Наш мирок совсем хрупкий. Ты могла об этом задуматься, еще работая в комитете. Сталкиваясь с судами, чиновниками, преступниками. Иногда там кажется… что все работает по инерции, на тех, кто молча тянет свою лямку. Дай маленький толчок – и вся система посыплется. Было такое?

Она кивнула. Маньяк начал искать дверь, ощупывая стены. Крикнул и спросил, есть ли кто. В его движениях появились нотки напряженности, страха, он не понимал, что происходит.

– Работая в МПД, осознаешь, что все еще страшнее. Есть чертова прорва чудовищ, для которых мы, люди, – просто корм. Министерство – тончайшая прослойка между двумя мирами, мы вечно ведем неравный бой, мы вечно в меньшинстве. Мы до сих пор ни хрена о них не знаем. Еле поддерживаем подобие порядка в огромной стране. И такими методами тоже. У нас сраный договорняк, заключенный предками, с невнятным и нестабильным образованием, которым является Черный Кремль, он ведь даже не всех тварей контролирует. Двести с лишним лет мы живем с ними в подобии мира, но дай толчок…

Тварь была уже над головой у Чуплинского. Она дьявольски засмеялась, а будущий корм в панике завертел головой, ища источник шума.

– Всей этой Москвы с ее лоском… всей страны… ничего не будет. Сожрут.

Монстр спрыгнул с потолка за спиной у маньяка. Одно молниеносное движение – и красная когтистая лапа вышла из груди человека с зажатым в когтях сердцем. Другая лапа подтянула тело к себе и начала рвать мясо.

– Поэтому иногда мы проявляем жестокость.

Агафья смотрела на ужасную сцену и не могла оторваться. Где-то в глубине души ей даже нравилось происходящее, отчего становилось еще страшней. Филатов тоже не сводил взгляд с творящегося за стеклом.

– Подумай о том, насколько все серьезно и какой ценой достигается. Ты не в сказке. И еще. С этого дня твое обучение закончено, завтра будет своего рода «выход в свет». Остаток дня сегодня будет свободным, проветрись.

Монстр открутил трупу голову и принялся пить медленно вытекающую из нее свежую кровь, как из кубка, подставив под алые струи высунутый язык.

* * *

На следующий день ей устроили проверку: первое задание, когда она должна была выйти в город под надзором старших, столкнуться с потусторонней Москвой и решить не связанное с угрозой жизни людей дело. У Белорусского вокзала один из сотрудников МПД недавно видел правонарушение, но торопился по делам важного расследования и не успел вмешаться.

Она приехала на кольцевую «Белорусскую» во второй половине дня: люди двигались траекториями десятков направлений, сталкиваясь и сбивая друг друга с ног, звенел катающийся по кругу трамвай, мусорные урны были переполнены пакетами из соседнего фастфуда, а машины уже начинали собираться в пробки. На карнизе «античного» вестибюля сидел гадкий орлик и взирал на броуновское движение привокзальной площади.

– А бадюлю можно считать гастролером? – спросила Агафья с утра у Питона. – Она опасная?

– Ну у нас же с Белоруссией Союзное государство. Вроде как и наш гражданин, и нет, неопасная, – отвечал Питон с каменным лицом, и Агафья не поняла, шутит он или нет.

Вокзалы никогда не были самыми приятными местами столицы, но вокруг Белорусского в последние месяцы творилось что-то невообразимое, не наблюдаемое здесь с девяностых. По специфичности публики место теперь обходило площадь трех вокзалов.

Бомжи и алкоголики лежали тут штабелями на каждом углу, воняли, мусорили, блевали и матерились на прохожих. Многократно выросло число бродяг, побирушек и карманников. Такое соседство, само собой, не нравилось обитателям элитных офисов, торговых центров и апартаментов, выросших вокруг площади. Проблему обсуждали в газетах, соцсетях, проводили облавы, по слухам, в какой-то момент власти и вовсе собрали всех бомжей и вывезли за сто первый километр. Но… Буквально в течение нескольких дней их места занимали уже новые маргинальные элементы.

Всплеск такой контркультурной активности власти, да и сотрудники МПД, сначала связывали с закрытием по суду нескольких ночлежек, шелтеров и реабилитационных центров по соседству с вокзалом. Их здания снесли под строительство очередного стеклобетонного бизнес-центра, но, казалось, что количество бездомных, появившихся теперь здесь, было в несколько раз больше того, что вмещали все ликвидированные заведения. Все встало на места, когда один из министерских увидел бадюлю.

Получив задание, Агафья матерясь поехала домой и стала рыться в поисках старой одежды. Дома, кроме подходящих раздолбанных кроссовок, ничего не обнаружилось, так что она отправилась в дешевый секонд-хенд (в ее районе таких не было, пришлось ехать на такси) и попыталась там приобрести наиболее непривлекательный лук, одевшись в видавшие виды вещи старомодного фасона. С маникюром тоже что-то надо было делать, она подобрала потертые кожаные перчатки с закрытыми пальцами и напялила их, что придало ее образу еще большей фриковатости. Продолжая маскироваться, она изваляла штаны в песке на собачьей площадке, порвала их в нескольких местах и испачкала травой с газона. Майку облила пивом и проделала ножиком дырку на спине. Волосы спрятала под черной сальной кепкой. В общем, как могла постаралась себе создать образ опускающегося маргинала, но пока еще обеспеченного жильем.

Когда она выходила из вестибюля, то заметила корчившегося от смеха Питона, отправленного за ней присматривать. Она показала ему средний палец и подумала, что это движение теперь очень органично сочеталось с ее нынешним внешним видом. Среди всех толп маргиналов она была здесь как своя, какой-то развалившийся под аркой входа алкаш даже махнул приветливо рукой, мол, присоединяйся.

Ну что, теперь надо было ловить бадюлю на живца. Она надела еще одну покупку, паленые «брендовые» солнечные очки, чтобы не попасться на том, что видит.

Агафья пошаталась по площади, зашла в «Сабвей» на вокзале и проверила подносы с недоеденной едой, поймав презрительные взгляды охранников, а также, превозмогая тошноту, даже залезла в одну из мусорных урн и извлекла оттуда бутылку. Пить не стала, но поносила с собой для верности образа. Наверное, получаса праздношатания было достаточно, чтобы стать замеченной. Она опустилась на брусчатку у стены вокзала и принялась ждать.