Танго с тенями

Глава 11

Наташа выскочила на улицу, добежала до машины и, не разогрев ее, резко газанула с места. С неба сыпалось что-то непонятное, то ли снег, то ли град, какая-то снежная крупа — холодная, колючая, злая. Острые ледяные комочки молотили по капоту. После приземления на железную поверхность машины крупинки сразу подхватывал ветер, закручивал в маленький вихрь, бросал в стекло, делая дорогу впереди совершенно непроглядной.

Наташа всегда любила зиму. Лето… Что лето? Все понятно, конкретно и скучно. Неизвестно почему, но летнее буйство красок и какофония звуков оставляли ее совершенно равнодушной.

А вот зима… Она похожа на человеческую жизнь: то снег, то дождь, то поземка, то метель, то буран… Выглянет солнце, и засверкает снежное покрывало, наброшенное на землю, сотнями тысяч алмазов. Да так, что ослепнуть можно. И тишина… «Белое безмолвие», как назвал эту картину Джек Лондон. Лучше и не скажешь.

А когда солнце падает в серую мглу, алмазы глушат свой свет до лучших времен и прикидываются обычными минералами. Если очень холодно — снег легкий, воздушный, рассыпчатый. При малейшем порыве ветра он поднимается вверх взлохмаченными столбиками, делающими в воздухе между собой рокировку.

Если температура воздуха повышается, снег становится тяжелым, серым, ноздреватым. В предчувствии скорой кончины снежинки в ужасе липнут друг к другу, надеясь продлить агонию своего существования.

Наташа очень ярко запомнила три момента, связанных с зимой.

Первый — ей пятнадцать, она едет, съежившись, в ледяном вагоне трамвая, пытаясь монеткой отогреть в замерзшем стекле маленький кружочек, чтобы увидеть мир за окном.

Второе воспоминание — она бежит на каток. Через плечо перекинуты ботинки с прикрученными к ним коньками-«хоккейками», связанными за шнурки. Она очень тревожится по поводу стремительно опускающегося столбика термометра. И не потому, что холодно, а потому, что каток работает только до минус двадцати.

И третье, самое яркое, — ей семнадцать лет, она спешит на дискотеку. Колени в тонюсеньких колготках щиплет от холода, а она идет под руку с двумя кавалерами. Оба в нее немного влюблены, а она в них нет. И от этого весело и щекотно где-то в области желудка.

С тех пор, как только начинались первые морозы, у нее сразу всплывали воспоминания «старины глубокой» и возвращалось чувство дрожи под ложечкой. Правда, не такое яркое и сильное, как когда-то, но все-таки.

Но сегодня, несмотря на снежные вихри, никакого приятного волнения Наташа не ощущала. На душе было хуже некуда. Оттого, что она так ничего и не узнала об убитой девушке, оттого, что приняла участие в этом мерзком скандале, и оттого, что было больно, в конце концов. Ну и унизительно, конечно.

И еще. Наташа сказала Верховой, что «Ласка» напоминает филиал салона «Поэтика». Сказала просто так, чтобы посильнее ее уколоть. Но ведь и правда напоминает! Интерьер похож, это бог с ним! Но вот процедуры… Наташина массажистка Зоя раньше работала в Израиле и привнесла в массажные техники массу нового. К тому же она разработала эксклюзивную программу по похудению, в состав которой входил курс очень эффективных обертываний. И названия для них Наташа с Зоей придумывали вместе.

И вот сегодня в прейскуранте салона соперников Наташа увидела просто кальку с услуг «Поэтики».

Конкуренты всего лишь передрали названия? Хотелось бы в это верить…

Наталья жала и жала на педаль газа, не чувствуя скорости, несмотря на то что никогда не любила быстрой езды, вопреки крылатому выражению гениального классика. Спустя некоторое время она обнаружила себя на полпути к даче. Загородный участок всегда был тем местом, где Наташа зализывала свои душевные раны. Поэтому совершенно бессознательная поездка туда говорила о степени ее смятения. Плечо болело немилосердно, все-таки удар был внушительной силы.

— Сережа, я еду на дачу, — позвонила она мужу. — Сегодня буду ночевать там. Приезжай вечером, если сможешь. Пожалуйста, — жалобно прошептала она.

— Наташ, что случилось? — деревянным голосом спросил Сергей.

— Ничего, просто все так закрутилось, я так устала. Это нервы, понимаешь, нервы.

— Ну и чего ты едешь на дачу, глупая?! Там же холод, дом нетоплен. Подожди, пока я подгребу, дров нанесу, будет тепло, тогда и ты подъедешь. Я даже спрашивать не буду, что случилось. Захочешь — сама расскажешь. Давай, а? — пытался он ее уговорить.

— Нет, Сережа, поеду. Сама натоплю, не волнуйся.

Едва они успели попрощаться, как позвонила Аня. Она сразу начала разговор, как говорится, с места в карьер.

— Я узнала адрес Альбининой квартиры. Только зачем он нам? Там же полиция уже все обыскала.

Анна работала в Реестре недвижимости, поэтому выяснить, кто где прописан, для нее не составило никакого труда.

— Я же тебе говорила: смотря что они искали.

— Все равно не могу взять в толк, что мы можем найти такого, чего не нашли полицейские?

— Не знаю. Но ведь за что-то человека зарезали, — Наташа по-прежнему надеялась, что убить хотели не подругу.

— И что?! Мы придем, а там на стенке кровью написано имя убийцы? Я уж не говорю о том, как мы туда попадем, — Аня сделала ударение на слове «как».

Но Кречетова решила не сдаваться.

— Как-нибудь да попадем. Говори, в каком районе она живет, вернее, жила, — поправилась Наташа.

— В районе Новослободской. А там, как ты понимаешь, кругом глаза и уши. Одни многоэтажки. Мы только подойдем к подъезду, нас враз бабульки засекут.

— А вот и нет. В многоэтажном доме проще затеряться, чем в частном секторе. Мало ли кто к кому пришел, — сказала Наташа убежденно.

Вдруг Анна удивленно вскрикнула:

— Ой, Натусик, у этой Федотовой еще домик имеется. Вернее, дача. Угадай с трех раз, где она находится.

— Понятия не имею. В пригороде Парижа? — усмехнулась Наташа.

— Круче! В дачном кооперативе «Березка»! — выдохнула Аня. — Это ж почти в «Мичуринце». Между ними, наверное, с километр расстояние, не больше.

Домик в садовом кооперативе «Мичуринец» достался Кречетовым от Сережиной матери. Наташина свекровь была чудесной женщиной. За двадцать пять лет брака Натальи и Сергея между невесткой и свекровью не было не то что конфликта, а даже самого банального недопонимания. Никто не верил, что могут быть такие отношения с матерью мужа. Кречетовы до сих пор не могли прийти в себя после ее кончины, и в дачном домике пока все оставалось так, как было при ее жизни.

Поселок «Березка», о котором сейчас говорила Анна, был совсем рядом, но ближе к озеру. Как раз мимо него летом они ходили купаться.

— Ну, вот видишь, это провидение. Знак. Диктуй адрес, я схожу поищу, — не подумав, брякнула Наташа. Подруга вмиг заволновалась.

— Ты где, на даче?

— Да нет, — Наташа сказала почти правду. Она ведь была не на даче, а по дороге туда. А это, согласитесь, не одно и то же.

— Фу, ну слава богу, — выдохнула Веселовская. — А то я уж испугалась, подумала, что-то случилось. Едешь туда раны зализывать, как всегда.

— Что могло случиться? Просто адрес скажи, я его в интернете найду, ну или Сережку попрошу подъехать.

— Чего там подъезжать? Ну да ладно, записывай, — и Анна назвала улицу и дом интересующего их объекта.

Находясь в другом состоянии, Кречетова никогда и ни за что не поехала бы к дому убитой, тем более одна, тем более в такую погоду. Но сегодня она была в таком настроении, что просто мечтала занять себя каким-нибудь действием.

Рассудив, что, как только подъедет Сергей, ей не удастся вырваться на осмотр местности, она развернула автомобиль к озеру. За городом ледяной крупы не было и в помине, зато мела поземка, делая дороги совершенно непроходимыми. У Натальи был кроссовер, он повыше обычной легковой машины, но все же не джип. Да к тому же коробка-автомат. Если застрянешь — никто не вытащит. Но она все же рискнула.

Въехав в «Березку», она сбавила скорость, пытаясь найти интересующий ее адрес. Наконец она подъехала к нужному дому. Тот был хорош и разительно отличался от своих собратьев. Ни «Мичуринец», ни «Березка» пока не привлекали риелторов. Поэтому домики здесь в основном были щитовые, деревянные и изредка — кирпичные.

Двухэтажный дом Федотовой стоял на спаренном участке, и его добротная крыша из металлочерепицы бросалась в глаза издалека. Хотя, конечно, справедливости ради стоит сказать, что такие крыши да пластиковые окна кое у кого в округе имелись. Но окошки в таких хибарках были похожи на бойницы — малюсенькие. Да и металлические листы просто заменяли прохудившийся шифер. А у Альбины оконные проемы занимали чуть ли не всю стену, и крыша богатая, двускатная. Интересно, откуда у молодой девушки, работающей косметологом, деньги, чтобы отстроить такую красоту? Ну не настолько же она хорошо зарабатывала, чтобы позволить себе такие хоромы! Хотя, конечно, родители могли дать или любовник, тут удивляться нечему.

Наташа выбралась из машины и, проваливаясь по щиколотки в снег, двинулась к особняку. Стало смеркаться, в конце улицы зажегся тусклый фонарь. В стоящих рядом домах свет почти не горел: зимой в поселке жили всего несколько пожилых семей, променявших городскую суету на жизнь за городом, да одинокий старик, которого мошенники лишили квартиры.

Кречетова заглянула в окно Альбининого дома. Стекло, запечатанное ледяной коркой, не позволяло рассмотреть его внутренности, и Наталья поскребла перламутровую наледь ногтем. Усмехнулась про себя: вот бы сейчас, как в детстве, приложить медный пятак, чтобы получился кружок, через который можно будет что-нибудь увидеть. А впрочем, что она рассчитывала там разглядеть?

Ладно, бессмысленно тут бродить, нужно все четко продумать и в выходные сюда вернуться. Но вместе с подругой.

Она уже собралась уходить, как вдруг какая-то черная тень метнулась ей под ноги. Наташа взвизгнула и прыгнула на крыльцо. И тут увидела, что это собака: большая, грязная, трясущаяся.

— Как ты меня напугала! Ты чья? — выдохнув, с облегчением спросила Наталья.

Псина поджала лапу и заскулила, глядя ей в глаза.

— Вот понаберут животных летом, а потом выбрасывают. Гады, — ворчала Наташа, пробираясь к машине. — Подожди, посмотрю, кажется, у меня есть кусок рыбы. Или собаки рыбу не едят? Что ты молчишь?

Наташа открыла автомобиль, собака моментально запрыгнула в нагретое нутро, перескочила через рычаг передач и уселась на переднее пассажирское сиденье.

— И как это называется? Ты что, собака? Сюда нельзя!

Псина тихонько заскулила.

Наташа села за руль и с отчаянием посмотрела на животное.

— Ну вот что ты со мной делаешь? Куда тебя девать?

Собака смотрела на нее слезящимися глазами и тихонько поскуливала.

— Ладно, поехали дачу топить, — вздохнула Наталья. — Надеюсь, Кречетов меня не убьет. На, ешь.

И она протянула собаке кусок трески. Он исчез с ее руки в одно мгновенье. Наташа даже заглянула в пакет, где он лежал за секунду до этого. Рыбы не было, да и была ли она?

— А был ли мальчик? — пробормотала Наташа и повернула ключ в замке зажигания.

Машина заурчала и тронулась в путь. Снег начал таять, превращаясь в ледяную шугу.