Процесс по делу Скавениуса

На самом деле в годы оккупации формировались отношения противоположения, становившиеся с каждым годом все ощутимей и резче. Но они возникли не внутри правительства, они возникли между самим правительством, ригсдагом и партиями, с одной стороны, и народом, с другой стороны. Именно здесь образовалась глубокая бездна. Расхождения между членами правительства или между правительством и Комиссией сотрудничества тем или иным образом устранялись, а вот воздвигнуть переправу над бездной, т. е. перебросить мост через нее, было делом немыслимым.

Политики и неполитики, члены правительства и члены Комиссии девяти — все были едины. Едины в том, что не следует сопротивляться и бороться, что нужно примириться с обстоятельствами. Торговаться с немцами, льстить немцам — это одно. Но действовать одновременно по поручению немцев, пытаясь сломить дух сопротивления в народе — это совсем другое.

Здесь утверждали, будто Скавениус всегда козырял своим доверием у немцев, когда хотел утвердить собственное мнение. Он всегда грозил отставкой, когда обстоятельства в стране складывались неблагоприятно. Он знал, что немцы не примирились бы с его отставкой. Так принято говорить. Но на суде не привели ни единого доказательства, подтверждающего серьезность этих угроз, и я обращаю внимание, что Стаунинг тоже грозил уйти в отставку, если не согласятся с его пожеланием идти навстречу немцам.

Однако большее преступление, на мой взгляд, состояло в том, что слишком долго выжидали. Национальное коалиционное правительство действовало медленно и нерешительно, но совершенно очевидно в определенном направлении — в направлении коллаборационизма. Немцам не только льстили, не только потакали, но вместе с ними строили совместные планы насчет лучшего использования страны.

Слова, которые правительство неустанно повторяло в своих обращениях к народу, были спокойствие и порядок. Несмотря на все оскорбления, причиняемые немцами, нас призывали к спокойствию и порядку. Датчан арестовывали и заключали в тюрьмы, страну грабили, датских рабочих принуждали ехать в Германию, и все это под лозунгом — спокойствие и порядок. Постепенно мы превратились в бесправных людей на службе у немецких господ, подобно африканским неграм, а по радио все кричали свое да свое: спокойствие и порядок.

Возможно, правильно, что Скавениус, Гуннар Ларсен и Тюне Якобсен должны быть осуждены. Не спорю. Но осуждены не они одни. Вместе с ними должны предстать перед судом политики, также сидевшие в правительстве. Они должны нести свою долю ответственности за проводимую тогда политику.

Не политики сказали «нет» 28 августа. Народ Дании сказал свое решительное слово. И немцы распустили правительство не потому, что оно не хотело выполнить то или иное требование, а потому что оно не в состоянии было больше обеспечить спокойствие и порядок в стране. Пока правительство имело в народе влияние, немцы позволяли ему сидеть. Выборы показали, что нацисты в любом случае не могут сформировать правительство, которое пользовалось бы поддержкой датчан.

Теперь правительство потеряло доверие народа, и немцам оно было ни к чему. Во время данного судебного разбирательства широко обсуждались те заявления, которые были сделаны правительством для поднятия хорошего настроения у немцев.

Может быть, стоило обратить больше внимания на те многочисленные заверения, будто с народовластием в стране обстоит все в порядке. В действительности оказалось, что народовластие было полностью выхолощено, парламентская жизнь превратилась в кулисы, за которыми скрывались настоящие правители Дании: немцы.

Вот эти-то кулисы были сорваны 29 августа. Теперь каждый мог видеть, кто правил страной. Но даже на своем смертном одре правительство твердило свое: Спокойствие и порядок.

Эрик Скавениус стоит перед этим судом, который есть Суд Народа, не как отдельная личность, но как представитель определенной политики. Она является выражением национальной пассивности, она, эта политика, проводилась задолго до оккупации страны. Не он, как я уже неоднократно показал, выдумал датскую внешнюю политику, он следовал только традициям в ее проведении. Эта внешняя политика велась за спиной народа. И кто был в ответе за нее? Разве не политики? Только когда враг пришел в нашу страну и наша внешняя политика стала также нашей внутренней политикой, мы распознали ее суть, и народ сказал ей свое «нет».

Это была политика Скавениуса, закончившаяся 29 августа, но ее можно было бы в равной мере назвать политикой Стаунинга или политикой Буля. Потому что в стане этих трех не было разногласий. Но разногласий не было и с другими политиками по поводу основных линий в проведении этой политики.

Высший суд, вам даны особые полномочия. Вы вправе судить или миловать. Вы можете отклонить обвинение. Суд имеет также право продолжить процесс до тех пор, пока все виновные не окажутся на скамье подсудимых. Пока не будут собраны все сведения, пока все ответственные за политику времен оккупации не отчитаются за содеянное, пока вся правда не выйдет наружу. Вот тогда и возможно будет вынести справедливый приговор.

Итак, мое заключение — либо суд должен оправдать обвиняемых, либо: привлечь всех известных членов правительства и политиков к ответу. Судить только Скавениуса, Тюне Якобсена и Гуннара Ларсена было бы хуже, чем вообще никого не судить.

Председательствующий: Согласно закону, лежащему в основе любого процессуального дела, включая наше, Председательствующий обязан до вынесения окончательного приговора выступить с наставлениями правового характера, и они, эти наставления, должны быть высказаны публично.

Обвинение требует приговора суда трем лицам на том основании, что они вели политику, поставившую под угрозу самостоятельность Дании, что они определенным образом, преступая все границы дозволенного, поддерживали немецкие военные устремления, что они выдавали немецкой полиции датских граждан, и поэтому некоторые из них попадали в немецкие концентрационные лагеря, что они пытались сломить в народе волю к сопротивлению и бороться в интересах врага с датскими саботажниками.

Здесь, перед судом, защитник требовал либо оправдания обвиняемых, либо: суд должен предъявить обвинение в равной мере другим известным членам правительства и политикам и привлечь их в равной мере к ответственности. Защита права, согласно конституции суд имеет на то право.

Обвинение привело большой негативный материал, но особую важность приобретает следующая документация, а именно: работа Скавениуса в деле создания таможенной и валютной унии и его политическая деятельность, направленная против Советского Союза. Обвинитель хорошо аргументировал, что Гуннар Ларсен в большом и малом поддерживал эту политику и своей деятельностью в «Комитете восточных областей» претворял ее в жизнь. Это обвинение в высшей степени серьезно, поскольку речь идет о стране, союзнице Дании, с которой мы в нашей истории не имели никаких недоразумений или осложнений.

Что касается третьего обвиняемого, Тюне Якобсена, то ему вменяется в вину, что он не предпринял никаких мер для спасения заключенных в лагерь Хорсеред коммунистов до того момента, как в лагерь 29 августа вошли немцы. Еще доказано, что он в своих циркулярах поручал полиции уделять особое внимание сторожевым постам против саботажников, вооружать постовых и обучать их владению огнестрельным оружием. Наконец, он призвал полицию пользоваться услугами доносчиков и нацистских организаций для выявления зачинщиков во время волнений и забастовок до 29 августа.

Таково в основных своих чертах это обвинение, оно достаточно четко аргументированно; кроме этих прямых улик имеется еще ряд косвенных, но меньшего значения.

Помимо того защита очень основательно пыталась доказать, пользуясь документальными материалами, что действия обвиняемых никоим образом не противоречили действиям правительства и политикам ригсдага и что все происходящее во время оккупации развивалось в соответствии с давними традициями внешней политики Дании.

Теперь задача суда состоит в том, чтобы взвесить все эти утверждения и доказательства «за» и «против». Я лично хочу к тому же привести один пример, который наглядно покажет, какие трудности возникают при разбирательстве настоящего дела. Обвинитель говорил о датских рабочих, которые ехали в Германию на работу. Было доказано, что разными путями пытались раздобыть требуемую немцами рабочую силу, и нельзя не согласиться, что министерство иностранных дел недостаточно информировало население о действительных условиях в штрафных лагерях, куда попадали датские рабочие из-за малейшей провинности, как-то: пустяковые ошибки в работе или отказ выполнять ее. Здесь нам хотелось заметить следующее: Скавениус не мог открыто выступить с такого рода сведениями, не вызвав серьезных политических осложнений. В данном случае необходимо судить, исходя из положения страны в период оккупации, а не с точки зрения нормальных отношений в демократической стране.

Намного серьезнее другой пункт обвинения. Основанием ему послужило содержание циркуляра, направленного министерством труда и социальных дел социальному Комитету от 29 июля 1940 года. Бесспорно, что это послание дало социальным конторам некоторые полномочия производить давление на безработных, убеждая их ехать на работу в Германию, и я лично полагаю, что это послание имеет весьма сомнительный характер. Но когда обвинение огласило этот документ на суде, нельзя не обратить внимание, что он ни при коих обстоятельствах не отягощает вину кого-либо из трех обвиняемых, которые, вполне возможно, вообще не знали о его существовании, и в этом случае вся ответственность целиком ложится на министра, изготовившего это послание. Таким образом, здесь обвинение привело доказательства, подтверждающие лишь мнение защиты.

Открывая первое заседание нашего Суда, я специально подчеркнул, что на этом судебном процессе речь пойдет о главных политических линиях и что мелкие незначительные факты не подлежат обсуждению. Таково было мнение перед началом разбирательства, неизменным оно остается и в конце его. Я нахожу, что защищающая сторона права в своих рассмотрениях, полагая, что Суд обязан выявить общий политический фон тех лет.

Точка зрения обвинения: политика сотрудничества была чисто внешней, она дала возможность силам сопротивления в народе расти и крепнуть. Обвинитель не желает признать противоречия, имевшего место между политиками и движением Сопротивления. Политики сказали немцам «нет» в нужный момент, и, когда они ушли в отставку, начало активно действовать движение Сопротивления. Те усилия, которые правительство неустанно прилагало, чтобы обезвредить движение Сопротивления, в действительности были видимостью, дабы сбить немцев с толку и дать возможность и время укрепиться Сопротивлению.

Точка зрения защиты: никакого принципиального разногласия между политиками и неполитиками не было, ярко выраженное противоположение существовало между политическими кругами и народом. Под давлением движения Сопротивления 29 августа правительство вынуждено было уйти в отставку. По мнению защиты, правительство и политические партии можно упрекнуть в том, что они делали только вид, будто в стране соблюдается парламентарная демократия, хотя на самом деле ее не было и в помине. Уверяли всех в том, что парламентарная демократия цела и невредима, но при внимательном рассмотрении оказывалось, что оккупанты заправляли всюду, а правительство должно было — охотно или менее охотно — выполнять данные им приказы. Защитник указал, что такой метод правления был одним из опаснейших, так как создавал иллюзию относительной свободы, тогда как никакой свободы вообще не было. Это была игра, которую народ прекратил 29 августа.