Сестры из Сен-Круа

— Взрывом? Как удачно. — Майор внимательно посмотрел на него. — И как же это случилось?

— Мы шли через нейтральную полосу, и тут сзади упал снаряд. Меня сбило с ног.

— По-моему, вы сказали, что вас засыпало взрывом, — резко сказал майор.

— Не этим, — сказал Том.

— А, так выходит, снарядов было два, — язвительно проговорил майор.

— Снарядов было гораздо больше, сэр, — сказал Том. — Я прыгнул в воронку, укрыться, и услышал чей-то крик. — Том помолчал, но майор ничего не говорил, и он продолжил: — Там был один парень, ему оторвало ногу. Его звали Сэм Гордон.

— Из ваших?

— Из того же батальона. Я сделал для него все, что мог, сэр, наложил жгут, чтобы остановить кровь. Он весь дрожал, вот я и накинул на него гимнастерку, а сам пошел за помощью.

— Вы оставили его и пошли за помощью.

— Да, сэр, я больше ничего не мог сделать для него, сэр. Я оставил метку, чтобы найти его потом.

— Какую метку?

— В той же воронке было еще два парня, сэр. Мертвые. Я взял у одного из них винтовку и поставил стоймя, а к ней привязал лоскут от рубахи этого парнишки.

— А потом отправились за помощью.

— Да, сэр, и только успел отползти, как упал еще один снаряд. Это тот, который меня засыпал, сэр.

— Продолжайте, Картер.

— Я уже говорил — когда я снова пришел в себя, я был наполовину засыпан землей, и мне пришлось откапываться. Я оглянулся туда, где оставил Сэма Гордона. Там ничего не было. Его разбомбило. Наверное, тем же снарядом, что меня засыпал.

— И какое отношение все это имеет к вашему пропуску? — резко спросил майор Джайлз.

— Он был в кармане моей гимнастерки, сэр. Я оставил ее на плечах у Сэма Гордона.

— Выходит, вам нечем доказать, что вам разрешили в разгар боев уйти в Альбер.

— Мне дали отпуск только после того, как битва закончится, — сказал Том.

— Но она еще не закончилась, — негромко заметил майор. — Она еще даже толком не началась! — Он задумался на мгновение, а затем спросил: — Что вынудило этого вашего капитана Херста дать вам отпуск по семейной надобности, Картер? И зачем вам нужно было в Альбер?

— Он дал мне сорок восемь часов, сэр, чтобы жениться.

Сказав это, Том и сам понял, как неубедительно это звучит.

— Жениться? — В голосе майора Джайлза снова зазвучало недоверие. — Жениться… В разгар большого наступления. Что он за капитан такой, как ему это в голову пришло, черт побери?

— Есть одна девушка, сестра милосердия. Мы хотели пожениться, как только сможем, а сейчас она ждет ребенка, вот я и хотел жениться на ней до того, как она уедет домой рожать.

Голос у Тома оборвался.

Майор Джайлз долго смотрел на Тома и наконец сказал:

— Итак, чтобы жениться на этой девушке, вы изменили своему королю, бросили своих товарищей — просто бежали с поля боя, где они сражались.

— Нет, сэр, все было не так, сэр, — возразил Том. — У меня был пропуск, сэр. Мне нужно было в Альбер. Если бы не это, я бы никогда не ушел.

— А эта девушка, сестра милосердия, — она знает, что вы идете к ней?

— У меня не было возможности сказать ей, сэр. Капитан Херст передумал и дал мне разрешение, когда мы были уже на передовой.

— Передумал? Значит, вначале он вам отказал?

— Да, сэр.

— Что же заставило его изменить свое решение?

— Не знаю, сэр. — Том никогда не понимал до конца, что заставило капитана Херста изменить свое решение, но полагал, что это было письмо от Сары. Он сомневался, что такое объяснение сейчас вызовет доверие, поэтому просто сказал: — Не знаю, сэр.

— Не знаете? То есть вы хотите сказать, что он просто послал за вами и объявил: «Да, знаете, Картер, я все-таки решил отпустить вас жениться. Надеюсь, вы будете жить долго и счастливо». — Слова майора Джайлза так и сочились сарказмом. — Боже правый, вы, должно быть, рассчитываете, что я в сказки верю. — Он смотрел на Тома в упор — так и сверлил его глазами, словно хотел прочитать, что у него на уме. Потом вздохнул. — Вы арестованы, Картер, за дезертирство перед лицом врага. Вы останетесь здесь под арестом, пока мы постараемся проверить ваш рассказ, а потом вас, без сомнения, ждет военный трибунал. Уведите его, Такер.

Сержант вывел Тома из комнаты и повел к каменному сараю, где располагались две камеры. Без единого слова он указал Тому на одну из них, а затем захлопнул дверь, громыхнув у него за спиной здоровенными засовами.

В камере не было ничего, кроме походной раскладной койки и ведра. Было одно высокое окно, открытое, чтобы проходил воздух, но забранное решеткой, чтобы исключить побег, и прочная деревянная дверь. Том бросился на койку и в отчаянии закрыл голову руками.

«Конечно, они мне поверят, — думал он, чувствуя, как сжимают его тиски паники, — не могут не поверить. Конечно, капитан Херст скажет им, что выдал мне пропуск… а что, если не скажет?»

По реакции майора Джайлза Тому стало ясно, что выдавать такой пропуск было ни в коем случае нельзя.

«Капитан Херст влипнет по уши в дерьмо, — думал Том, — и я вместе с ним. А Молли? Что с ней теперь будет? Теперь я ее больше никогда не увижу и уж тем более не смогу на ней жениться».

Несколько часов спустя явился сержант Такер с ведром горячей воды, крохотным кусочком мыла и еще кое-какими гигиеническими принадлежностями.

— Побрейся и отскреби с себя грязь, Картер, — сказал он и протянул Тому бритву. Он стоял и смотрел, как Том срывает с себя остатки грязной одежды и окунает голову в ведро. Мыло было роскошью, которую он не видел уже давно. Не обращая внимания на сержанта, стоявшего рядом с суровым, настороженным видом, Том отмылся весь, сверху донизу, промыл голову, а потом взялся за бритву. Сержант бдительно шагнул к нему, но Том сумел с помощью крошечного обмылка взбить пену на лице и начал бриться, окуная бритву в ведро с остатками воды. Выбритое лицо, чистое тело и восхитительно чистая одежда самым великолепным образом подняли Тому боевой дух. Он повернулся к сержанту и спросил:

— Что дальше, сержант?

— Назад в камеру, приятель, — последовал лаконичный ответ. — Шагай.

Тома отвели обратно в камеру, и дверь захлопнулась за ним с гулким грохотом. К этому звуку Тому пришлось привыкнуть за следующие десять дней. Его почти весь день держали взаперти, выпускали только для прогулок под охраной, полчаса водили по маленькому дворику, а затем возвращали в одиночную камеру.

Ему разрешили написать одно письмо, и в нем он попытался рассказать Молли о том, что произошло, но так, чтобы ее не пугать. Он не знал, поймет ли она то, что он сам понимал слишком хорошо: если его признают виновным в дезертирстве, то в лучшем случае отправят на каторгу, а в худшем — расстреляют.

10 июля

Милая моя Молли,

пишу тебе почти что из того самого города, где мы хотели с тобой встретиться, а теперь я тут сижу под арестом. Сарин брат все-таки выписал мне пропуск, да я его потерял в бою, и придется мне теперь сидеть здесь, пока все не выяснится. Условия тут хорошие, дают размяться, а весь остальной день проходит скучновато. Но я уверен, что это ненадолго. Вот только теперь уже я не смогу приехать к тебе, как мы надеялись. Придется тебе ехать домой, милая моя девочка, а я приеду и разыщу тебя, как только смогу. Позаботься о нашем малыше — к тому времени, как я его увижу, он, должно быть, уже подрастет. Как ты его назовешь? Выбери любое имя, какое тебе по душе. Не знаю, дойдут ли до меня здесь письма, но все-таки напиши мне, если сможешь — расскажи, как ты планируешь ехать домой, и дай мне знать, когда доберешься благополучно.

Я люблю тебя, моя Молли.

Том

Каждый день, когда сержант Такер приносил ему еду, Том спрашивал:

— Есть новости?

Такер качал головой.

— Там черт знает что творится, — сказал он однажды, но больше не произнес ни слова.

Через десять дней Такер явился за ним и снова повел в тот дом, где он впервые увидел майора Джайлза. Майор оказался тут же, но в этот раз с ним был еще полковник. Оба они сидели за столом, а Том стоял перед ними навытяжку. Полковник был старше майора — виски седые, лицо изрезано морщинами, — но держался прямо. Его серые глаза холодно смотрели на Тома.

— Картер, — сказал он.

— Да, сэр. Рядовой номер 8523241 Томас Картер, первый батальон Белширского полка легкой пехоты.

— Я полковник Бриджер из штаба бригады. Мы изучили ваше дело, Картер, и было решено, что вас будут судить военным трибуналом. Ваша история кажется мне совершенно абсурдной, но это решит суд, который соберется здесь завтра в десять часов.

Он посмотрел на ошеломленное лицо Тома и добавил:

— Вам будет назначен «друг заключенного». Он придет к вам сегодня днем, чтобы вы могли подготовиться к защите… если у вас есть что сказать в свою защиту. — По его голосу и Тому, и всем остальным в кабинете было ясно: он не верит, что Тому есть что сказать. — Уведите его, сержант.

Сержант Такер отдал приказ, но Том на мгновение задержался и сказал:

— Пожалуйста, сэр, позвольте спросить: есть ли какие-нибудь новости от капитана Херста?

Полковник словно бы удивился этому вопросу, но ответил мягко:

— Нет, Картер, и уже не будет. Он был убит одним из первых, когда вел в атаку своих людей. Исполнил свой долг до конца. — Он выдержал паузу, а затем добавил: — Но вам, вероятно, было уже известно об этом, Картер. Вероятно, вы видели, как он упал, когда прятались в воронке от снаряда. Ведь в таком случае вы знали, что его имя можно назвать без опаски, не так ли? Знали, что он не сможет опровергнуть вашу ложь.

Том открыл было рот, чтобы возразить, но полковник отрезал:

— Довольно, Картер. Уведите его.

Такер отвел его обратно в камеру, а там сказал почти сочувственно:

— Нет смысла спорить с ними, Картер. Прибереги это для суда. К тебе, наверно, еще кто-нибудь зайдет потом.

Позже в тот же день в камеру зашел лейтенант Хилл. Он принес с собой стул, уселся и достал из кармана блокнот и карандаш.

— Итак, Картер, — начал он, — меня послали к вам как «друга заключенного». Мы должны будем сказать что-то в вашу защиту в суде, так что же?

Том искренно рассказал ему о том, что произошло и как он очутился в таком положении. Когда он закончил, лейтенант Хилл сказал:

— Но вы говорите, что этот капитан Херст убит и не сможет выступить свидетелем с вашей стороны.

— Так мне сказал сегодня утром полковник, — угрюмо ответил Том.

— Кому еще вы говорили, что вам обещан отпуск? — спросил лейтенант Хилл.

— Никому, — ответил Том. — Капитан Херст сказал, что даст мне отпуск по семейной надобности, но об этом никто не должен знать. Я дал ему слово.

Теперь-то Том уже жалел, что так твердо держал слово, данное капитану Херсту. Если бы он хотя бы тому же Куки обмолвился об обещанном отпуске, тот мог бы подтвердить его рассказ.

— Он сказал, что об этом никто не должен знать, — повторил Том.

— И я его прекрасно понимаю, — пробормотал лейтенант Хилл. — Чего я не могу понять, так это того, как он вам вообще его дал. Вы понимаете, что суд вам вряд ли поверит? Что еще вы можете рассказать об этом? Говорите, больше никто не знал?

— Никто, сэр, — начал было Том, а затем прибавил: — Правда, капитан Херст говорил, что напишет об этом своей сестре.