Пылающий символ. Том 2

«Склоняюсь, господи, пред мудростью твоей», – прошептала Елена, сняла с плеча паллу и завернула в нее реликвию.

Кусок стены встал на место, когда за ее спиной послышались шаги. Она обернулась и увидела смотрителя библиотеки Дориуса. Прошло много лет, но Елена сразу его узнала.

Дориус на мгновенье растерялся, потом окинул ее цепким взглядом.

– Сальве, высокочтимая матрона Елена! Прослышал о твоем возвращении, решил о себе напомнить.

– Сальве, Дориус, – ответила она.

– Дворцовая библиотека пополнилась редкими сочинениями. Из них я узнал, что во дворце Домициана сокрыта величайшая христианская святыня – чаша Иисуса.

Дориус говорил, а его глаза как мерзкие насекомые ползали по Елене. Наконец взгляд смотрителя остановился на свертке, который она держала в руках.

– Твои волосы присыпаны пылью. Тебе следует отчитать рабов за нерадивое отношение к уборке. Сказав это, Дориус удалился, а Елена с ужасом осознала: «Он понял, что я отыскала сокровищницу».

В последний день ей удалось перетащить в свои покои несколько мешков с золотыми монетами и спрятать их в дорожные сундуки.

Настало утро, когда каррука Елены, сопровождаемая четырьмя преторианцами, отправилась в далекий Дрепан. За время пути ей предстояло многое осознать и решить, как дальше жить. Она мысленно благодарила Констанция за охрану: смотритель Дориус не выходил у нее из головы.

Давид пришел в ювелирную мастерскую раньше обычного. Ему предстояла встреча с щедрой, но капризной заказчицей Герминией, женой сенатора Фабия.

Он заранее подготовил рисунки на листах папируса, отобразив мельчайшие детали каждого украшения. Заказ Герминии был сложным, поскольку покровителем рода Фабиев считался Нептун.

Lawrence Alma-Tadema – A Roman Artist, 1874

Давид еще раз просмотрел мотивы: хоровод нереид[45], борода Нептуна, которая превращалась в волны. По ним плыли корабли и дельфины, украшенные драгоценными каменьями.

Герминия ворвалась в магазин, подобная ветру, который развевал ее паллу из легчайшего шелка.

– Ты слышал последние новости?! – спросила она Давида.

– О каких новостях говорит благородная Герминия?

– У нас новый префект претория – Констанций Флавий. В Риме его никто не знает, он выскочка-провинциал, но после такой должности становятся императорами!

– Почтенная матрона информирована лучше меня, – смиренно сказал Давид.

– И это еще не все! – продолжила Герминия. – Август Максимиан выдает за него свою приемную дочь Феодору. А ей всего-то двенадцать лет!

Услышав такую новость, Давид побледнел:

– Но разве Констанций не женат?

– Его заставили развестись. Матрона Цецилия говорила с его женой в Большом цирке во время триумфа Аврелиана и восхищалась ее красотой.

– Где же его жена сейчас?

– Говорят, уехала из Рима.

– Куда? – снова спросил Давид.

– Этого никто не знает! – воскликнула Герминия и, едва взглянув на рисунки, упорхнула как бабочка, спеша разнести эту новость по Риму.

Желая и одновременно боясь поверить в то, что поведала знатная сплетница, Давид пошел к брадобрею. Там, пока дожидался очереди, услышал разговоры о вновь назначенном префекте претория.

Горожане единодушно признавали: Констанций – фигура мутная, но купец из Далмации пропел ему дифирамбы, сказав, что Констанций честен, справедлив и не берет взяток. Последнее утверждение высмеяли, а купца приняли за платного восхвалителя.

Alma Tadema – The wine shop, 1869

Давид его поддержал:

– Я лично знал Констанция. Он благородный человек.

Однако в этот момент брадобрей накинул ему на лицо горячую салфетку, лишив возможности говорить, и обсуждение переключилось на Августа Максимиана.

– На городских форумах развесили объявления. Падчерица Августа Феодора обручилась с новым префектом претория!

– Теперь этому малому придется ползать на брюхе, чтобы доказать свою преданность. Максимиан взял префекта за горло.

Далмацкий купец возмутился:

– Констанций сумеет постоять за себя!

Давид к тому времени уже никого не слушал. Он выяснил, что Елена свободна, остальное было неважным. И пока брадобрей скоблил его подбородок, Давид мысленно решал, какие дела необходимо завершить до отъезда, а какие передать управляющему.

Через два дня Давид нанял цизиум[46] и выехал в Дрепан, надеясь догнать Елену.

В порту Брундизия[47] старший преторианец, из тех, что Констанций выделил для охраны, приблизился к Елене и тихо сказал:

– За нами следят. Проявляйте осторожность и никуда не отходите. Нам нужно держаться вместе.

Но Елена была погружена в свои мысли и не замечала, что творилось вокруг.

Верный кучер Ориген отговаривал хозяйку от путешествия по неспокойному зимнему морю, но она велела грузиться на торговое судно, идущее до Диррахия[48].

Вскоре суденышко, гонимое холодным попутным ветром, запрыгало по волнам. Очнувшись от своих горьких мыслей, Елена увидела белые барашки студеных вод. От свежего ветра, страха и окружающей красоты у нее защемило сердце. Казалось, что отныне она могла чувствовать только боль.

В конце короткого зимнего дня корабль прибыл в Диррахий, и каррука съехала по сходням в порт. Дальше пошли знакомые места. В Филиппополе Елена сделала остановку и поднялась к театру. Когда-то они с Констанцием стояли здесь и глядели на полуразрушенный город. Теперь раны затянулись, и жизнь продолжалась – внизу раскинулись виллы и фруктовые сады.

В Дрепане путь из порта до мансио был коротким. Каррука въехала во двор и остановилась возле кузницы. Елена открыла дверцу и, не дожидаясь помощи Оригена, спрыгнула на землю.

Погрузневший Иосиф тяжело поднялся со скамьи.

– Елена, дитя, ты ли это?

Елена со слезами бросилась в объятия кузнеца.

– Иосиф!

– Надолго ли ты приехала? И где Констанций? Где Константин?

– Все расскажу потом… – благоразумно проронила она и распорядилась: – Сейчас пошли за отцом.

Конюхи выпрягли мулов из карруки, забрали лошадей у преторианцев. Будучи на службе, они внимательно оглядели двор и встали возле Елены.

Через минуту к ней подбежал Теодор. Елена бросилась навстречу и спрятала лицо у него на груди – выплакаться бы сейчас, но сначала дело.

– Мне надо спрятать в тайник то, что я привезла с собой, – прошептала она отцу.

Теодор пожал руку старшему преторианцу, сказал пару слов рабу, и тот с почтением увел охранников в перистиль. Иосиф отпустил кузнецов, и двор опустел.

Поднявшись в карруку, Елена откинула крышки сундуков и показала на мешки. Приподняв один, Теодор удивленно вскинул брови.

– Да здесь не меньше таланта!

Иосиф закрыл ворота и помог Теодору опустить мешки в колодец. С необъяснимой тревогой наблюдала Елена за тем, как Теодор нажал на плиту и затащил мешки в тайник.

Услышав за воротами шум, Иосиф вышел наружу. Спустя мгновенье раздался его крик:

– Елена, беги!

Теодор одним долгим прыжком выскочил из колодца и бросился к воротам.

Снаружи послышались ругань:

– Stercus accidit![49] Вик, помоги сдвинуть этого быка, он тяжелый!

Створка ворот приоткрылась, и Елена увидела кончик меча. Через мгновенье державший его человек шагнул во двор. Теодор ловко обезоружил его и схватил за горло.

Из-за ворот прозвучал вопрос:

– Эй, Вик, ну что там?

Теодор ослабил хватку и прошептал:

– Отвечай: здесь никого нет…

– Заходите, здесь никого, – повторил разбойник и попытался высвободиться. Однако тут же обмяк, получив удар эфесом меча.

Снаружи снова заговорили, Елена узнала голос смотрителя Дориуса:

– Женщину взять живьем, остальных убейте!

Во двор вбежали двое мужчин с мечами наизготовку. Теодор шагнул к ближайшему от себя и чиркнул мечом по шее. Второй бандит получил удар точно в сердце.

Из-за ворот послышался топот конских копыт и отчаянный вопль Дориуса:

– Стойте! Куда вы?! – Он перешел на визг: – Мы же договорились! Убейте их! Я заплатил!

Несколько голосов вразнобой проорали:

– Сам убей!

– И бабу в придачу забери!

– Caccatore stultissimus![50]

Теодор перешагнул через тела разбойников и распахнул ворота. Увидев лежавшего Иосифа, бросился к другу и пережал пальцами кровоточащую рану.

Елена выбежала вслед за ним.

– Убили?!

– Беги за помощью, он еще жив!

Она отбежала, но вдруг налетела на повозку. Рядом с возницей сидел Дориус.

– Помогите! – крикнула Елена.

Дориус спрыгнул с передка, сгибом руки передавил ее горло и закинул ставшее безвольным тело в повозку. Сам перемахнул через борт и заорал:

– Гони!

Повозка, запряженная парой бодрых коней, рванула с места. Навстречу ей по дороге двигался цизиум Давида.

Заметив Елену, Давид прокричал своему вознице:

– Давай наперерез!

Тот дернул вожжи, и через мгновенье обе повозки намертво сцепились колесами. Давид выпрыгнул из двуколки, сбросил похитителя на землю и врезал ему по скуле. Вскоре на помощь подоспели преторианцы.

Давид поднял Елену на руки и понес ее к дому.

Вечером, когда она пришла в чувство и поведала отцу о перипетиях последних лет своей жизни, он, поразмыслив, сказал:

– Теперь все понятно.

– Где сейчас Дориус? – поинтересовалась Елена.

– Его вместе с сообщниками взяли под стражу вигилы. Послушай, дочь… – почувствовав неловкость, Теодор замолчал, но спустя мгновенье продолжил: – Зачем приехал Давид?

– Не знаю. В последний раз мы с ним виделись в Риме несколько лет назад.

– Прости… – Теодор поднялся на ноги и поправил на постели дочери одеяло. – Спокойной ночи.

Утром, выйдя из дома, Елена услышала мощные удары молота и направилась к кузне. У наковальни увидела Давида и залюбовалась его мускулистой фигурой, рубленым красивым лицом и шапкой вьющихся волос. Всем своим обликом он походил на лучезарного бога Аполлона.

Молот Давида указывал место для удара, и два молотобойца по очереди били по нему кувалдами. Они работали так слаженно, что не хотелось отрывать от них глаз. Наконец Давид забрал клещами раскаленную деталь и опустил ее в воду. Послышалось громкое шипение, он поднял глаза и увидел Елену.

– Сальве!

– Как чувствует себя Иосиф? – спросила она, улыбаясь.

– Счастлив, что я приехал. Для него это лучшее лекарство, – с такой же улыбкой на лице ответил Давид.

– Ты вернулся, чтобы снова стать кузнецом? А ведь в Риме тебя почитают как великого ювелира.

– Мало ли что было в Риме… Там одно время ходили слухи о загадочном квесторе, который сосчитал для Аврелиана, сколько мыши съели зерна! Не о тебе ли шла речь? Тем не менее ты тоже здесь.

Они рассмеялись, и Елена повторила вопрос:

– И все-таки зачем ты приехал в Дрепан?

Sir Lawrence Alma-Tadema – Promise of Spring, 1890

Давид посерьезнел:

– В Риме говорят про обручение Констанция и Феодоры. Теперь ты свободна.

– Мы с Констанцием заключали христианский брак. Это значит, что я никогда не буду свободна, – с ее лица сползла безмятежная улыбка. – Уезжай! Не трать на меня время!

Сказав эти слова, Елена бросилась в дом и разрыдалась, как в детстве.

Тем же вечером она завернула в паллу Священную Чашу Иисуса и вместе с отцом отправилась навестить Иосифа.

Он лежал на подушках, был бледен, однако мог говорить.