Железо и кровь. Франко-германская война

* * *

Прусская армия, прошедшая через процесс реформирования в начале 1860-х годов, серьезно отличалась от французской. Всеобщая воинская повинность здесь изначально была реализована в более полной мере, а срок службы под ружьем составлял всего три года. После этого вчерашний солдат четыре года находился в резерве, а затем на пять лет зачислялся в ландвер, который превратился фактически в дополнительный резервный контингент. В ландвере числились и те, кто не попал в состав призывного контингента и не проходил военное обучение.

У обеспеченных слоев населения, как и во Франции, имелся способ «откупиться» от солдатской лямки, однако весьма оригинальным способом. Образованный молодой человек мог добровольно поступить в армию сроком на один год, полностью оплатить свое содержание и по истечении этого срока получить чин офицера ландвера, фактически выйдя в запас. Поскольку вооруженные силы пользовались большим престижем в прусском обществе, представители элиты и средних слоев охотно шли этим путем. Военная карьера была также выбором многих дворян. Прусский офицерский корпус сохранял социальную однородность, лица без приставки «фон» перед фамилией оставались в меньшинстве и редко добирались до высоких чинов.

Путь «от солдата до маршала» был и вовсе невообразим; для выходца из нижних чинов стать даже младшим офицером являлось несбыточной мечтой. Остававшиеся служить сверх срока обычно становились унтер-офицерами; в результате квалифицированный и профессиональный унтер-офицерский корпус был одним из козырей прусской армии.

Жесткая субординация была основой отношений между солдатами и офицерами в прусской армии. О французской «вольнице» немецкие рядовые могли только мечтать. Солдат был обязан подчиняться любому приказу офицера; за нарушением этого правила автоматически следовало строгое наказание. Как писал М. И. Драгомиров, «в отношениях с солдатом офицер резок, даже груб; случалось замечать иногда и ручную расправу, хотя весьма редко»[182]. Действительно, рукоприкладство постепенно уходило в прошлое. Однако в целом, как пишет Ф. Кюлих, «в обращении офицеров с солдатами все еще жива была пренебрежительная и совершенно унизительная манера родом из XVIII века»[183]. От солдат по-прежнему требовалось подчиняться, а не думать.

Здесь мы подходим к одному достаточно сложному вопросу. В качестве одной из причин побед прусского оружия многие авторы впоследствии называли поголовную грамотность солдат. Подразумевалось, что более образованный и развитый рядовой более умело и инициативно действовал в бою. «Обязательная народная школа придает также особый характер общей обязательной воинской повинности всей Германии, предоставляя ей возможность выставить в случае войны не орды гуннов и вандалов, у которых в сущности также существовала общая обязательная военная повинность, — а стройную армию, отлично организованную, в которой каждый сознательно и с пониманием дела исполняет возложенные на него обязанности» — писал М. Н. Анненков, лично присутствовавший в 1870 г. на театре военных действий[184].

Однако уже в то время данный тезис ставился под сомнение. М. Зиновьев, побывавший в Германии в начале 1870-х гг., писал: «Многие прусские рекруты, умеющие механически разбирать написанное и с трудом нарисовать несколько букв, а потому статистически отнесенные в разряд грамотных, не могут быть признаны таковыми»[185]. По его словам, «прусские офицеры далеко не считают своих рекрутов образованными» — истоки немецких побед следовало искать отнюдь не в благотворном влиянии народного образования[186]. Современные исследования подтверждают этот тезис. Действительно, в прусской армии грамотность солдат формально была практически поголовной; вопрос, однако, заключался в том, кого считать грамотным. Значительная часть рядовых могла, конечно, написать свое имя, но испытывала серьезные трудности с тем, чтобы черкнуть несколько строк родным на почтовой карточке. Вопрос о том, насколько инициативными были в бою прусские солдаты, еще будет затронут ниже.

Безусловно сильной стороной прусской армии являлся ее офицерский корпус. Как уже говорилось выше, он был достаточно однородным в социальном отношении — большинство составляли дворяне, и именно они формировали менталитет военной элиты. Важными составными частями этого менталитета были безусловное чувство долга, наступательный дух и самостоятельность. Чтобы стать офицером, необходимо было сдать специальный экзамен и пройти через процедуру выборов офицерами той части, где планировалось начать службу. Продвижение по службе осуществлялось достаточно равномерно. Уровень подготовки офицеров, высокий профессионализм и степень их самостоятельности неизменно вызывали восхищение у иностранных наблюдателей. Барон Зедделер писал: «Присутствуя при многих делах, рекогносцировках и объездах, мне неоднократно приходилось выслушивать различного рода донесения, и я всегда удивлялся, с какой ясностью, отчетливостью и умением оценивать свойство местности и взаимное положение сторон передавались донесения даже самыми молодыми офицерами»[187]. Прусские офицеры не боялись проявлять инициативу, тем более что на них возлагалась полная ответственность за подготовку и действия их подразделений. Легендарной стала фраза, сказанная одному из офицеров его вышестоящим начальником: «Король сделал Вас офицером, и Вы обязаны знать, когда не следует повиноваться приказам»[188].

В отличие от Франции, где в мирное время, по сути, не существовало на постоянной основе ни дивизий, ни корпусов, а в одном полку могли служить солдаты из разных концов страны, в Пруссии система комплектования носила территориальный характер. Территория государства была разделена на несколько корпусных округов (до 1866 г. их насчитывалось восемь); каждый корпус получал призывников из «своего» округа, что упрощало и ускоряло процесс мобилизации. Кроме того, поскольку в рамках одного подразделения служили земляки, это позволяло эффективно задействовать локальный патриотизм на поле боя. Только Гвардейский корпус комплектовался новобранцами со всей страны.

Армейский корпус имел ярко выраженную «бинарную» структуру. Его основными подразделениями были две пехотные дивизии по две бригады в каждой. В бригаде, в свою очередь, насчитывалось два пехотных полка. Все эти подразделения были благодаря территориальной системе комплектования жестко привязаны к конкретному корпусу. Впоследствии в германской армии откажутся от этой системы, перейдя к более гибкой структуре, в рамках которой в состав корпуса могло входить разное число дивизий в зависимости от стоящих перед ним задач. Причем сделано это будет во многом именно по опыту Франко-германской войны. Однако жесткая структура имела и свои преимущества — внутри корпуса возникала «спайка» подразделений.

В 1850–1860-е гг. была проделана большая работа по организации тыловых служб. До середины XIX в. соответствующие структуры в прусской армии мирного времени практически отсутствовали. Однако уже в 1856 г. в составе армейских корпусов были сформированы тыловые батальоны, включавшие в себя, помимо транспортных колонн, полевую пекарню и лазареты. В 1860 г. тыловые службы стали самостоятельным родом войск с собственным генеральным инспектором. Преобразования продолжались и в дальнейшем, делая систему еще более эффективной. Были сформированы пять железнодорожных батальонов, в задачи которых входило обеспечение бесперебойной эксплуатации железных дорог, в том числе на вражеской территории. В целом, однако, несмотря на значительную экспансию тыловых служб, их доля оставалась не очень большой — менее 10 % от общей численности армии к концу 1860-х гг.[189]

В 1867 г. прусская военная система была распространена на весь Северогерманский союз. Число армейских корпусов выросло до тринадцати — к существующим добавились три новых прусских, в которые входили также контингенты малых северогерманских государств, и один саксонский (двенадцатый). Кроме того, в состав северогерманской армии входила отдельная (25-я) гессенская дивизия. Для ускорения интеграции новых прусских провинций в военную структуру вновь создаваемые корпуса пополнялись полками из старых; это несколько размывало строго территориальную систему, однако не меняло ее принципиально. Численность северогерманской армии мирного времени превышала 300 тысяч человек, а в военное время приближалась к миллиону (в том числе более полумиллиона — полевая армия, остальное — гарнизоны, тыловые подразделения и резервы). В конце 1860-х гг. реформировать свои вооруженные силы в соответствии с прусскими стандартами начали и южногерманские государства.

Опыт войны 1866 г. был подвергнут в Пруссии тщательному анализу и осмыслению. Несмотря на быструю победу, недостатки были очевидны. Кавалерия использовалась неэффективно, в основном оставаясь в тылу наступавших армий. Артиллерия также показала себя не с лучшей стороны. Злые языки поговаривали, что, поскольку войну выиграла исключительно пехота, кавалерию и артиллерию можно было бы вообще не отправлять на театр военных действий. Система снабжения серьезно хромала, и только скоротечность кампании помешала существовавшим в этой области проблемам проявиться в полной мере.

В течение нескольких лет после войны были произведены серьезные преобразования. Наиболее впечатляющий прогресс был достигнут в области артиллерии и связан с именем генерал-инспектора этого рода войск Густава Эдуарда фон Хиндерзина. Хиндерзин принадлежит к числу незаслуженно забытых фигур, поскольку его роль непосредственно в боевых действиях была более чем скромной. Однако его, без сомнения, можно назвать одним из отцов побед 1870–1871 гг. Именно благодаря его энергичным действиям было проведено полное перевооружение на современные крупповские орудия. Кроме того, серьезные изменения были произведены в области организационной структуры и тактики применения артиллерии. В каждом армейском корпусе имелась артиллерийская бригада, состоявшая из полка полевой и полка крепостной артиллерии. Каждый полк полевой артиллерии состоял из четырех дивизионов, один из которых являлся конным. В каждом дивизионе имелись четыре батареи (в конном — три) по шесть орудий; таким образом, в общей сложности полк насчитывал 90 пушек. В военное время каждая из двух дивизий корпуса получала по одному артиллерийскому дивизиону, одна-две конные батареи передавались кавалерии; третий дивизион и оставшиеся конные батареи оставались в распоряжении командования корпуса в качестве «резервной артиллерии».

В 1867 г. был введен в действие новый артиллерийский устав, дополненный целым рядом других документов. Для улучшения боевой подготовки была создана специальная Школа артиллерийской стрельбы. Если раньше в ходу было понятие «резервной артиллерии», то теперь стали говорить о корпусной артиллерии[190]. Это отражало смену тактики: теперь задачей артиллеристов было двигаться в первых рядах и вступать в бой как можно раньше, поддерживая наступающую пехоту. На учениях отрабатывалось взаимодействие нескольких батарей, концентрировавших огонь на одной цели. Понятие «артиллерийская подготовка» еще не появилось, однако с самых первых сражений 1870 г. прусские артиллеристы демонстрировали агрессивность, нередко вступая в бой первыми, еще до подхода пехотных соединений; в этом заключалось разительное отличие от войны 1866 г.