Великий и Ужасный - 2

* * *

Всё-таки она умела колдовать. Это было та самая, таинственная природная магия эльфов! Эсси высыпала себе на ладошку из самой обычной бумажной магазинной пачки пару бубочек семян плюща, прикрыла глаза, сжала их в ладони, дохнула внутрь, а потом швырнула мне быстро растущий побег:

— Хватай!

А сама обвязала извивающуюся лозу о какую-то металлическую загогулину, и, смело взявшись за тонкий ствол растения, шагнула с крыши, и грациозно скользнула вниз. Высота тут была не очень — всего-то четыре этажа, так что я посмотрел на увеличивающийся в размерах плющ, который стремно дергался в моей руке, отбросил его прочь, подальше на крышу и сиганул вниз, с грохотом приземлившись на тротуар и расшвыряв во все стороны в плитку и подняв облако пыли.

— Варвар! — хмыкнула эльфийка, отряхиваясь.

— В одну упряжку впрячь не можно коня и трепетную лань! — откликнулся я. — Не мой это метод. Страшновато мне на ваших травинках спускаться, еще сорвусь…

— И что тогда? — иронично спросила она, оглядывая последствия моего приземления.

— Действительно… — задумался я.

— И вот еще что — несмотря на то, что Пушкина я люблю и уважаю, тут он был не к месту. Ты не конь, ты — крокодил! Зеленый, зубастый и непонятный. А я не лань, я — росомаха. Ага?

— Ага, — сказал я, хотя ни зеленым, ни непонятным не был.

Но про росомаху задуматься следовало. Ошибки восприятия обычно очень дорого обходятся в последствии. А тот факт, что Александр солнышко наше Сергеевич и тут был любим и уважаем — это не могло не радовать.

До того самого бассейна оставалось не так много, и мы примолкли, пробираясь вдоль стеночек полуразрушенных домов, крались в проулках и сквозных дворах, стараясь избегать опасности. Фонарей тут почти не было, но ни для девушки-лаэгрим, ни для меня-полуорка сумерки не были помехой.

— Вот тут направо, — шепотом сказал я. — Давай, тихонько.

Это я, конечно, зря. В отличие от уруков — эльфы двигаются бесшумно, изящно. Вот и Эсси взяла на себя роль разведчицы, и заглядывала за углы, и осматривала оконные проемы, а я пыхтел и топал сзади, прикрывая тылы. Повинуясь жесту девушки я замер.

— Тут кто-то есть! — сказала она шепотом. — Я слышала шаги только что. Только эхо мешает, не могу понять…

Эсси, приняв упор лежа, у самой земли заглянула в дверной проем — интересная штучка, так и бдительный страж не сразу заметит, на уровне глаз искать опасность гораздо привычнее.

— И что там? — прозвучал громкий заинтересованный шепот.

— Да откуда я знаю? — удивился я. — Я же тут стою. Это ты скажи — что?

— Ты с кем разговариваешь? — встрепенулась эльфийка.

— Как с кем? С тобой же! — удивился я.

Она тут же ушла в перекат и через секунду целилась мне за спину из штуцера. А еще через секунду опустила винтовку и сказала:

— Пипец. Можешь оборачиваться, уже всё равно. Но давай аккуратно, без резких движений.

И я обернулся.

Прямо за мной, на цыпочках стоял огромный мамонт, всей своей мохнатой рожей выражая искреннее наслаждение процессом слежки за нами. Он помахал ушами, потом — сунул себе в пасть зажатую в хоботе половину огромного арбуза и аппетитно захрустел.

— Чего там? Что ищем-то? — спросил он. — Там вроде ничего интересного, только жижа и плесень. Зачем вам жижа и плесень? И чем это пахнет у тебя из маленькой баклажки на спине?

Арбузовый сок стекал по его рыжему меху, а хобот тянулся уже ко мне, подобно гигантской анаконде.

— Это гостинцы, сеньор Слонопотам, — сказал я, совершенно не врубаясь, почему нарёк его «сеньором». — Вот, девушка узнала что у нас тут неподалеку такой вот замечательный пушистый персонаж проживает, и стала просить: отведи мол, да отведи к нему. Сильно хочется его расчесать там, погладить, вообще — посмотреть на такое уникальное для данных широт чудо… Очень она всяких пушистых существ любит, просто энтузиастка, настоящий юный натуралист! Лесная эльфийка, понятное дело! Ну, не мог я девушке отказать, это не в моей натуре. Но я же не совсем дурак, я помню, что без гостинцев к вам неприлично было бы второй раз приходить, вот и…

— Так там у тебя что? — мамонт сел на свою огромную жопу и почесал подбородок передней ногой. Понятия не имел, что они так умеют! Он принюхивался: — Что там в баклажке? МЁД? Так чего ты треплешься попросту? Давай его сюда! Я его съем поскорее! А ложка есть?

— Есть! — пискнула Эсси и достала невесть откуда ту самую, большую, деревянную, с помощью которой я плов готовил.

— О! Видишь — она соображает! — Слонопотам взял хоботом ложку. — А ты — нет. Почему еще баклажку не открыл? Необучаемый, что ли?

— Обучаемый! — сказал я. — Но, думаю, на улице дегустировать не стоит. Мёд — он всё-таки странный предмет. Если он есть — то его сразу нет, как говорится, а потому…

— Соображаешь! — кивнул Слонопотам. — Тут любителей сладкого много. Я им не доверяю. Лучше пошли ко мне. Я вас тушенкой угощу. Мне тушенка без надобности, а вам в самый раз будет.

И, поднявшись на четыре лапы и размахивая ложкой в хоботе, вся рыжая туша шевеля колонноподобными ногами энергично потрусила в сторону своего логовища в цокольном этаже отеля с приличной скоростью, достойной настоящего марафонца. А мы побежали за ним.

— Причесать мамонта? — прошипела Эсси. — Я тебя убью!

Я только руками развел на бегу. Ну не пришло в голову ничего более умного!