Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии

Приходить с поздравлениями полагалось в новом платье, которое многие горожане брали напрокат. Первому выезду, как и «первому выходу», придавалось особое значение. Оступиться, выходя за ворота, встретить по пути женщину и особенно монаха считалось плохой приметой. Войдя в чужой дом, гость сначала отбивал поклоны семейным алтарям хозяина, а потом ему самому, если тот принадлежал к старшему поколению родни. Новогодний визит обязательно сопровождался вручением подарков, обычно одежды, но также и провизии, имевшей символический смысл: новогодних пирожных, фруктов и сладостей, уложенных в лакированные коробки. Зажаренные целиком утки или куры означали пожелание изобилия. Правила вежливости предписывали хозяину принять только часть даров, сославшись на чрезмерную щедрость гостя. Этот обычай имел свои преимущества: отвергнутые подарки можно было преподнести другому лицу. Если подарки приносил посыльный, его следовало вознаградить и послать в ответ «счастливые деньги» — вложенные в специальные конверты листки бумаги с благопожелательной символикой и надписями: «великая удача», «великая прибыль», «двойная радость» и т. п.[209]

В приветствиях гостя, обращенных к хозяину, обычное новогоднее поздравление «Синь си!» — «С новым счастьем» дополнялось пожеланием удачи в зависимости от рода занятий хозяина: чиновникам желали высоких чинов, купцам — богатства, крестьянам — богатого урожая. Гостей угощали различными сладостями, фруктами и чаем. В Хунани гостям предлагали два бетелевых ореха, символизировавшие деньги юаньбао[210]. Родственников же не отпускали, не накормив прежде плотным обедом, а отказ от обеда наносил тяжкое оскорбление хозяевам.

В старом Китае женщинам запрещалось делать визиты в течение первых пяти дней нового года. Спустя это время замужние женщины первым делом посещали родительский дом. В Северном Китае это происходило чаще всего 6-го числа, в Маньчжурии — даже позже, но не в 7-й или 8-й день в соответствии со старинным правилом: «Седьмого не выезжают, восьмого не возвращаются»[211]. Однако, дочери, находившиеся замужем первый год, приезжали в гости к родителям уже на 2-й и 3-й день. В последний раз в своей жизни они кланялись алтарям родного дома, а затем принимали участие в торжественном семейном обеде. Молодые мужья тоже были обязаны посетить, родственников своих жен, причем в Гуандуне прежде существовал обычай поить их допьяна во время этих визитов[212].

На 2-й день года в Северном Китае совершали поклонение Богу богатства — Цайшэню. Как уже говорилось, боги богатства составляли многочисленную категорию божеств китайского народного пантеона и играли исключительно важную роль в религиозной жизни китайцев. По этой же причине, хотя Цайшэня, или, как его звали в просторечии, Почтенного бога богатства, почитали почти в каждом доме, в особенности в купеческом, ибо он слыл покровителем коммерции, ею иконография была на редкость разнообразна. В качестве семейною покровителя он мог фигурировать под именами ряда родственных божеств, например: Бога богатства, прибавляющего счастья (Цзэнфу цайшэнь), Бога счастья, собирающего сокровища (Цзюйбао фушэнь), Бога богатства, исполняющего желания (Жуй цайшэнь), и пр. В частных домах Бога богатства зачастую изображали в паре с его супругой — Матушкой богатства (Цай му). Как правило, Цайшэнь представал в окружении двух или четырех служителей, а в ногах божества стоял волшебный таз изобилия, доверху наполненный драгоценностями.

Рис. 11. Бог богатства Цайшэнь и его свита[213].

Среди многих ипостасей Бога богатства большой популярностью пользовался Бог Темного алтаря (Сюаньтанынэнь), известный как Владыка Севера. Его прототипом во многих местностях считался легендарный маг древности по имени Чжао Гунмин. Вместе с тем в Северном Китае бытовало поверье, что этот бог, имевший темное лицо и ездивший верхом на черном тигре, был родом из мусульманских купцов Запада и ему нельзя подносить свинину[214]. Во всяком случае, мусульманский купец с «драгоценной лошадью» в руках — очень популярная фигура в свите Бога богатства. В ряду божественных покровителей богатства всеобщим признанием пользовался также бог Гуань-ди — обожествленный полководец древности Гуань Юй. Обычно Гуань-ди изображали в сопровождении двух богов богатства, двух мифических военачальников, облаченных в одеяния гражданского и военного чиновников.

В публичных храмах Цайшэнь представал обычно в пяти ипостасях, зачастую отличавшихся воинственной и даже демонической природой. Так, на севере Китая их часто представляли в образах пяти братьев-удальцов, которые грабили богачей, отдавая награбленное бедным, а кроме того, вечно домогались чужих жен и невест. В Центральном Китае Пять богов богатства (их называли там Утуншэнь или Ушэнь) восходили к демоническим божествам, культ которых власти пытались запретить. Сходные истоки имел распространенный в Северном Китае культ «малых богов богатства», или, как их называли в окрестностях Пекина, «варварских духов» (хушэнь), которых отождествляли в народе с лисой или ежом, реже — со змеей, мышью, волком. «Варварским духам» могли поклоняться и дома, и в посвященных им кумирнях, причем поклонялись им обычно через посредничество медиумов.

Существовали и другие региональные разновидности культа Цайшэня. Так, в Шаньдуне в роли Бога богатства нередко выступал Чжункуй. В провинциях Цзянсу и Чжэцзян большой популярностью пользовались близнецы Хэ Хэ[215]. В Сычуани Бога богатства изображали по подобию божественных стражей ворот и называли его Бодхисаттва Бог богатства (Цайшэнь пуса)[216]. В Юньнани сохранился необычный культ Бога богатства как Дракона в котле (Холун цайшэнь). Представляли этого бога в двойственном образе мужчины и женщины, одетых в старинные доспехи, а культом его ведали женщины-медиумы, плясавшие и певшие эротические песни перед его изображением. Непредвиденные доходы семьи рассматривались как награда бога за это представление[217]. Тут надо отметить, что Боги богатства разделялись на две категории: одни были ответственны за регулярные доходы людей, другие распоряжались доходами случайными; к числу последних принадлежал прежде всего, тигр — божественный патрон азартных игр.

В частных домах на севере страны Цайшэня чествовали перед рассветом 2-го дня в соответствии с общепринятым порядком: отбиванием поклонов перед киотом бога и столиком, уставленным жертвенными яствами и украшенным цветами, ветками кипариса и сосны, сожжением жертвенных денег, возжиганием благовоний и обновлением изображения божеств. В Центральном и Южном Китае божествам богатства поклонялись 5-го числа, спустя день после встречи богов-покровителей. В Чжэцзяне в жертву Богам богатства, известным в этом регионе Китая под именем Богов пяти дорог (Улушэнь), подносили свиную голову, курицу, сырую рыбу и горки новогоднего пирожного, украшенные сверху цветами сливы и фигуркой Мальчика, привлекающего богатство. Нередко на жертвенный стол ставили вазу с живыми рыбками, которых потом отпускали на волю, совершая популярный в Китае обряд «освобождения живности» (фаншэн)[218]. В Сучжоу в честь Богов дорог на жертвенный стол клали нож с щепоткой соли, что называлось «приходящим в руку»[219]. Местные жители в этот день дарили друг другу свежие овощи, завернутые в красную бумагу (слово «овощи» в китайском языке омоним слова «богатства»)[220]. Фуцзяньцы клали под курительницу на жертвенном столе три листа красной бумаги с надписями: «Бог богатства», «Бог радости», «Небесный чиновник, дарующий счастье». Затем эти листы вешали на стену у алтаря[221].

Рис. 12. Пирожные, подносимые в пятый день Богу богатства (провинция Чжэцзян)[222].

В день чествования Бога богатства его храмы повсюду становились местами массового паломничества. Протиснувшись к могущественному идолу, окутанному клубами благовонного дыма, люди просили его покровительства и потом гадали о своей удаче в новом году. Во многих местностях существовал обычай «брать взаймы» немного жертвенных денег из храма, причем на следующий год полагалось отдать Богу богатства проценты с взятой суммы[223]. В Южном Китае из пушки, установленной перед храмом, стреляли в воздух деревянным шаром, и тот, кому доставался этот шар, мог рассчитывать на удачу в течение года[224]. Помимо прочего день поклонения Цайшэню был днем благотворительности. В Пекине на рассвете группы нищих, стоя перед воротами купеческих домов, пели здравицы их обитателям, а толпы обездоленных, калек и больных преграждали вход в храм Бога богатства, выпрашивая милостыню. В Чэнду нищие просили подаяния, приняв облик Цайшэня: лица их были вымазаны желтым порошком, на голове шапка из черной бумаги, в руках жезл (непременный атрибут Бога богатства) и корзинка в красной бумаге, напоминавшая таз изобилия Цайшэня[225].

Своеобразной параллелью к встрече Бога богатства был обряд проводов Демона бедности по прозвищу Сюйхао (букв. «Пустота и убыток»). Впервые о нем упоминает источник VII в., в котором Демон бедности отождествляется с беспутным сыном мифического царя древности Чжуаньсюя. Этот юноша любил носить рваное платье, ел рисовый отвар и умер прямо на улице. «С тех пор, — заявляет хронист, — из поколения в поколение в этот день готовят рисовый отвар, выбрасывают рваную одежду и молят на улице об изгнании бедности»[226]. По сообщениям других средневековых источников, в последний день 1-го месяца от Демона бедности могли избавляться, утопив мусор и тряпье в реке. Напомним, что конец 1-го месяца знаменовал в древности окончание новогоднего периода. В некоторых местностях провинции Хунань сохранился обычай в последнюю ночь месяца освещать двор факелами, чтобы окончательно изгнать демонов бедности, — обычай, широко распространенный в древнем Китае[227].

Проводы Демона бедности китайцы давно уже устраивают в первые дни года, хотя жители различных районов делают это в разное время и в разных формах. Обычно изгнание Демона бедности связывалось с первой в новом году уборкой дома или по крайней мере, выносом мусора. Так, гуандунцы совершали этот обряд в 3-й день года, когда они подметали в доме полы, выносили мусор в безлюдное место и там сжигали его, приговаривая: «Бедность, уйди! Богатство, приди!». Местные жители не гуляли в этот день по улице, опасаясь, что высланные из домов демоны бедности перейдут на них[228]. Гуандунские хакка на 3-й день сжигали весь мусор, а потом топили его, рассказывая по этому поводу следующую легенду. Жил однажды некий бедняк, по фамилии Яо и прозвищу Слепец. Был он так беден, что вдвоем с женой не мог прокормиться, и тогда жена его ушла жить к богачу. Однажды в канун Нового года Яо Слепец пришел навестить свою бывшую жену, и та дала ему десять новогодних пирожных, а в каждое пирожное вложила по серебряной монете. Но на обратном пути Яо Слепец растерял свое богатство, а придя домой, замерз в новогоднюю ночь. Через два дня его бывшая жена пришла к нему в гости. Обнаружив в доме труп мужа-неудачника, она решила, что ее могут обвинить в убийстве, сожгла дом вместе с телом, а останки выбросила в реку, совершив на берегу поклонение и произнеся заклинание: «Дух бедности, изыди! Дух богатства, приди! Год от года пусть множатся сокровища! День за днем пусть растут богатства!» Видя, что бывшая жена бедняка разбогатела, люди последовали ее примеру и стали устраивать в 3-й день года проводы Демона бедности[229].