Мост душ

Виктория Шваб

Мост Душ

Переведено специально для группы

«*°·†Мир фэнтези†·°*»

http://vk.com/club43447162

https://wfbooks.ru/

Оригинальное название: Bridge of Souls

Автор: Виктория Шваб / Victoria Schwab

Серия: Кэссиди Блейк / Cassidy Blake № 3

Переводчики: NDobshikoVa (главы 1-25), Darlar (главы 26–27)

Посвящается детям, которые делают шаг во тьму, даже когда им страшно

Раз к Смерти я не шла — она

Ко мне явилась в дом[1]

Часть первая

Сахар и черепа

Глава первая

Я могу придумать множество приятных способов проснуться.

Запах блинчиков летом, или легкий ветерок осенью. Ленивый уют в зимний день, когда мир укрыт пушистым одеялом. Тогда пробуждение легко и миролюбивое, медленное пробуждение ото сна и вот ты уже готов ко встрече нового дня.

А бывает и так:

Резкий лязг занавесей, распахнутых навстречу ослепительному солнцу и внезапно ощутимый вес кота, приземлившегося мне на грудь. Простонав, я открываю глаза и вижу, что на мне сидит Мрак, одна черная лапа зависла у меня прямо над лицом.

— Брысь, — бормочу я, поворачиваясь, пока он боком не заваливается на простыни. Он бросает на меня кислый взгляд, испускает тихий кошачий вздох и зарывается глубже в одеяло.

— Проснись и пой! — говорит мама слишком бодрым голосом, учитывая, что мы приехали лишь прошлой ночью и мое тело понятия не имеет, который сейчас час. В голове глухо стучит, и я не понимаю какова причина: резкая смена часовых поясов или призраки.

Я натягиваю на себя простыни, дрожа от искусственного холода отельного кондиционера, который жужжал всю ночь. Мама открывает окно, но вместо ветерка, в него врывается одуряющая духота. Воздух пропитан летним жаром. На улице кто-то фальшиво поет и ему вторит низкий звук тромбона. Чей-то голос воет от смеха. Кто-то что-то роняет и по звуку это пустой горшок. Даже в десять утра Новый Орлеан уже полон шума.

Я сажусь, мои волосы похожи на гнездо из спутанных кудрей, я оглядываюсь, одурманенная сном. Ха. Мы приехали сюда прошлой ночью, я лишь успела умыться и заползти в кровать. Но теперь, когда меня разбудили, я понимаю, что наша комната далека от нормальности. Не то чтобы везде, где мы останавливались, было «нормально», но отель Кардек определено странный. Моя кровать затесалась в углу на небольшой платформе. Между моим спальным местом и огромной кроватью с балдахином моих родителей в другом конце комнаты есть небольшая зона отдыха. Но не это самое странное. Нет, самое странное — вся комната украшена в насыщенных фиолетовых и темно-голубых тонах, серебряные и вельветовые драпировки повсюду, словно мы оказались в шатре у предсказателя судьбы. Ручки на шкафах и крючки имеют форму сцепленных рук, устремленных вверх.

Мы грудой составили свои чемоданы прямо на полированном полу, одежда разбросана в желании побыстрее переодеться и лечь спать. И в центре всего этого хаоса, между маминой косметичкой и моей сумкой с фотоаппаратом, восседает Джейкоб Эллис Хейл, лучший друг и призрак. Джейкоб преследует меня с прошлого лета, когда я упала в реку, а он спас мне жизнь. Вместе мы сражались с духами в Шотландии, полтергейстами в Париже на кладбищах, в катакомбах и много где еще.

Он сидит, скрестив ноги, и уперлись локтями в колени, перед ним на полу книга с комиксами.

И я вижу, как страницы переворачиваются.

Это мог быть ветерок, но мама уже закрыла окно. А страницы переворачиваются так, словно мальчишка читает книгу. Мы оба знаем, что он не должен был так делать.

Еще неделю назад он не мог, а теперь…

— Ну же, Кэсс, — говорит мама. — Живо-живо.

Мы не планировали снимать до самого вечера, поэтому я хочу возразить, когда папа добавляет:

— У нас встреча с нашим гидом в Кафе-дю-Мон.

От любопытства я оживлюсь. Везде, где мы снимали шоу родителей, у нас был новый гид. Некто кто по-настоящему знает город… и его секреты. Мне интересно, каким окажется наш гид здесь. Скептик или верующий.

В другом конце комнаты, мои родители собираются. Мама вытирает остатки крема для бритья со щеки папы. Он помогает маме застегнуть браслет. Они по-прежнему мои родители: неуклюжие, занудные и милые. Но сегодня вечером, когда камеры заработают, они станут современно иными: оккультурологами, путешественниками, исследователями паранормального, чем — то большим нежели сама жизнь.

— Твоя жизнь тоже довольно большая, — произносит Джейкоб, не поднимая головы. — Ну, или, по — крайней мере, довольно странная. Я никогда не понимал, как жизнь меняет свой размер…

Познакомьтесь, Джейкоб Эллис Хейл, друг-призрак и постоянный соглядатай.

Он вскидывает руки.

— Не моя вина, что ты думаешь так громко.

Насколько я могу судить, его способность читать мои мысли как-то связана с тем фактом, что он вытащил меня из царства мертвых, а я затянула его в мир живых, и мы приклеились друг к другу. Как волосы и жвачка.

Джейкоб хмурится.

— Это я-то жвачка?

Я закатываю глаза. Дело в том, что я тоже должна была читать его мысли.

— Быть может, мои мысли слишком тихие, — говорит он.

Быть может, у тебя в голове пусто, думаю я, показывая ему язык.

Он хмурится. Я фыркаю. Мои родители оборачиваются и смотрят на меня.

— Простите, — я пожимаю плечами. — Всего лишь Джейкоб.

Мама улыбается, а папа лишь вскидывает бровь. Мама верующая, хотя я не вполне уверена, что она верит в Джейкоба-призрака или Джейкоба-воображаемого друга-и-удобное-оправдание-тому-что-она-постоянно-влипает-в-неприятности. Папа точно не верит во всё это, и он считает, что я слишком взрослая для воображаемых друзей. Я согласна. Но Джейкоб едва ли воображаемый, всего лишь невидимый, и не моя вина, что мои родители не могут его видеть.

Пока.

Я думаю об этом слове несколько тихо, как только могу, но Джейкоб всё равно слышит. Кажется, он не уловил в нём моего ужаса, а потому он лишь встаёт и улыбается.

— Знаешь, — говорит он, подышав на окно, — быть может, я бы мог…

Он подносит указательный палец к запотевшему окну и хмурится, сосредоточившись, он выводит букву «Д». К моему удивлению… и ужасу… на стекле появляется буква.

Я спрыгиваю с кровати и стираю её до того, как увидят родители.

— Кайфолом, — бурчит он, но последнее что мне нужно, чтобы мама с папой поняли, что Джейкоб настоящий или что я умирала, или что каждую свободную секунду я охочусь за призраками. Не думаю, что они одобрят.

— Сиди тихо, — приказываю я, проскользнув в ванную, чтобы переодеться.

Я собираю волосы в неаккуратный пучок, пытаясь не думать о том факте, что мой лучший друг бесспорно становится всё сильнее. Я вытаскиваю цепочку из-под воротничка футболки и рассматриваю покачивающийся зеркальный кулон. Зеркало, способное показать правду. Зеркало, которое напоминает духам, что они мертвы. Зеркало, которое сдерживает их, чтобы я могла вынуть нить и переправить их на ту сторону.

На меня смотрит собственное отражение, неуверенное, и я пытаюсь не думать о Вуали, или причине, по которой призраки должны остаться на той стороне. Я пытаюсь не думать о том, что произойдет с душами, которые станут реальны настолько, что смогут проникнуть в наш мир. Я пытаюсь не думать о моей подруге Ларе Чаудхари, которая сказала мне, что именно я должна была переправить Джейкоба еще до того, как он станет слишком опасен, до того как… до того…

Я пытаюсь не думать о снах, где глаза Джейкоба становятся алыми, и мир вокруг него распадается на части, и он не помнит меня, не помнит кто он, и мне приходится выбирать между спасением лучшего друга и спасением всего сущего.

Я пытаюсь не думать ни о чем из этого.

Вместо этого я заканчиваю переодеваться и когда возвращаюсь из ванной, Джейкоб распластался на полу перед Мраком, и занимается тем, что отдаленно напоминает игру в гляделки. Он необычный призрак. Он мой лучший друг. Джейкоб переводит взгляд на меня, и я знаю, что он может услышать мои мысли, поэтому сосредотачиваюсь на Мраке.

Кошачий черный хвост лениво дергается из стороны в сторону, и мне интересно, уже не в первый раз, могут ли коты…даже такие булкообразные коты…, могут видеть больше, нежели доступно обычному глазу, могут ли ощущать Вуаль, и призраков за ней так, как могу это я.

Я поднимаю камеру с пола, перекидываю фиолетовый ремешок через голову, и ставлю новую пленку. Мои родители попросили меня задокументировать закулисье их шоу. Словно помимо этого мало у меня забот сдерживать злонамеренных призраков от хаоса.

Но эй, всем ведь нужно хобби.

— Я бы рекомендовал видеоигры, — говорит Джейкоб.

Я смотрю на него сквозь объектив, настраивая фокус камеры. Но даже когда комната расплывается, Джейкоб нет. Его всегда видно четко и ясно. Эта камера, как и всё в моей жизни, немного странная. Она была со мной, когда я тонула, и с тех пор она тоже видит больше, чем положено.

Как и я.

Мои родители, Джейкоб и я идем по коридору, который украшен как и наша комната: насыщенный голубой и фиолетовый тона, а настенные бра в виде рук. Большинство из них держат лампы. Но время от времени ладони встречаются пустые.

— Дай пять, — говорит Джейкоб, хлопая по одной из ладоней. Она раскачивается, угрожая упасть, и я бросаю на него уничижительный взгляд. Он же одаривает меня застенчивой улыбкой.

Чтобы спуститься вниз, нам приходится обойти зловещий лифт из кованого железа, который достаточно велик для одного и вместо него выбираем деревянную лестницу. Потолок выкрашен так, чтобы все внимание сосредоточилось на пустых стульях и столе, и эффект такой, словно я наверху и смотрю вниз — головокружительный эффект.

Я чувствую, что за мной наблюдают и оборачиваюсь, чтобы увидеть в нише мужчину, который выглядывает из-за занавески. Стоит мне подойти ближе, я понимаю, что это бюст мужчины: медная скульптура головы и груди. У него козлиная бородка и бакенбарды, и он пристально на меня смотрит. Табличка на мраморном постаменте сообщает мне, что это мистер Аллан Кардек.

Джейкоб наклоняется к ней.

— Выглядит сердитым, — говорит он, но я не согласна. Мистер Кардек хмурится, но папа так иногда делает, когда он над чем-то размышляет слишком сильно. Мама всегда говорит, что у него заводное лицо, вроде как она даже видит, как у него вращаются шестеренки.

Но во взгляде статуи есть нечто жуткое. Я понимаю, что его глаза сделаны не из меди, а из стекла: темный мрамор с вкраплением серого. Мама зовет меня, и когда я оборачиваюсь, вижу её и папу у выхода. Джейкоб и я отворачиваемся от жуткого призрачного взгляда статуи.

— Готовы? — спрашивает папа, открывая дверь. И после этого мы все выходим на солнце.

* * *

Жара обрушивается на меня, словно свинцовый шар.

В северной части штата Нью Йорк, где мы живем, летнее солнце жаркое, но в тени прохладно. Здесь же, солнце — раскаленная жидкость. даже в тени воздух похож на суп. Я обмахиваюсь рукой, ощущая, как на коже выступила влага.