Реквием по шаманке

Матросы остались у шлюпки. Позже они должны были отвезти назад магов.

Процессия, состоящая из трех магов, Дагонта с Кейлех на руках и Марикой с тюками, возглавляемая лотаром Эрнаном двинулась по поднимающемуся вверх каменистому берегу. Дагонцы привычно шли по скользким камням. Уго впервые увидел дангорцев вооруженными. К спине великана был прикреплен тяжелый искривленный двуручник, а за плечами лотара виднелись два рукоятки скрещенных клинков. Даже у девочки-служанки в ножнах на бедре хранился кинжал. Марика время от времени оглядывалась на спотыкающихся и соскальзывающих с камней орленийцев. Хорошо хоть снег перестал идти.

Уго уже готов был поругаться с лотаром, обвинив его в издевательствах, когда, поднявшись на метров шесть над уровнем моря, маг почувствовал… А точнее ничего не почувствовал. Наверное, именно такие ощущения атаковали Кейлех, когда на неё надели ошейник.

Окружающий мир состоит из нитей силы, раскиданных хаотичной паутиной. И практически любой маг мог играть на этих нитях свою «мелодию», вовлекая ее в ткань своих заклинаний. Это было почти подобно тому, как шаман подпитывает себя духами… Но сейчас они шли к такому месту, где не было ни силовых нитей, ни отголосков иных воздействий.

Идеально!

Уго Серый Дуб уже и думать забыл про дангорца. Окрыленный своими открытиями, он даже прибавил ходу, почти сравнявшись с Марикой. Взобравшись на очередной камень, маг чуть не налетел на девочку, которая осталась стоять на месте по повелению лотара. Чертыхнувшись, маг обогнул ее, и увидел, что впереди его ждал спуск по такому же каменистому заснеженному склону. Только внизу этого спуска было странное полуразрушенное сооружение. Скорее оно напоминало круглую старую беседку без крыши. Но когда-то крыша определенно была, раз по периметру беседки все еще вздымалось ввысь о шесть резных, изъеденных временем, колонн. И на склоне кое-где был разбросан светлый камень — наверняка, последнее, что осталось от крыши. В центре беседки находился огромный куб, размер которого как раз позволял свободно уложить на него Кейлех. Куб был прямо изъеден следами времени. Ненастье, хищники и люди оставили на нем свои следы. Запыхающийся маг собственноручно стер с неровного камня грязь и снег, попросил дангорцев отойти подальше и распорядился положить на камень Кейлех. Дагонт еще какое-то время буравил мага взглядом, но все-таки присоединился к стоящим в десятке шагов от беседки. Переглянувшись с лотаром, он положил тяжелую ладонь на плечо служанки. Марика сейчас была похожа на плачущего испуганного щенка. Она только что не поскуливала, но тяжелая рука великана заставила девочку замереть на месте.

Молодые маги сняли плащ с Кейлех и разложили на земле у беседки свой нехитрый скарб. На свет появились огромные рубины, сапфиры и куски малахита с кулак величиной. Уго, выкрикивая заклинания, стал расставлять камни в особом порядке вокруг куба. Затем он скрестил руки на груди, склонил голову, и стал читать заклинание…

Эрнан с тревогой наблюдал, как над беседкой появилось маленькая тучка-клякса. Но с каждым громким словом мага тучка разрасталась, а в сердцевине начали танцевать золотые молнии. Маг отошел на пару шагов и воздел руки над головой. И тут же золотые молнии стали прицельно бить в Кейлех. Тело женщины выгнулось на камне, и она закричала… Молнии все били и били, вонзаясь в извивающуюся плоть. И с каждой молнией раздавался странный звук, совсем не похожий на треск обычных молний или грома, более всего он напоминал звон рвущейся струны.

Казалось, Эрнан забыл, как дышать. Хотелось схватиться за меч и раскромсать этих подонков, терзающих его женщину, но все-таки годы, проведенные при дворе, научили его терпению. Спокойнее, Эрнан, надо выдержать, иначе ты все испортишь. Марика, повернувшись, уткнулась лицом в Дагонта и тихо заплакала.

Вдруг вокруг куба заклубился сизый дым. Его щупальца стали расплываться полу беседки, и маг тут же отпрянул, почти бегом соскочив на траву. Камни вспыхнули, освещая беседку алым и зеленым сиянием. И дым отпрянул от неровных границ, очерченных камнями. Не вытекая за границы беседки, дым потянулся своими вверх по кубу и будто ядовитым коконом закрыл извивающееся тело, все еще пронзаемое золотыми молниями.

Маги вдруг замолчали, и в тот же миг молнии прекратили свой смертоносный танец, а кокон дыма стал таять, исчезая на глазах. Вместе с дымом съежилась, а потом совсем пропала и тучка. Кейлех, раскинув руки, все еще лежала на камне. Она больше не кричала, но Эрнан чуть не закричал сам. На коже женщины выступил кровавый пот, а из носа, ушей, и из-под закрытых век текли тонкие ручейки крови. Дагонт прижал Марику к себе, не позволяя девочке увидеть то, во что превратилась ее госпожа.

Кейлех даже не пошевелилась, когда маг повернул на бок ее голову и намотал на кулак толстую косу. Свободной рукой Уго достал из складок своей мантии нож и одним быстрым движением отсек косу почти под корень. Вскинув вверх кулак, он снова прокричал что-то, и волосы вспыхнули зеленым колдовским пламенем, которое поглотило каждый волосок, даже не оставив пепла, и не опалив мага.

И тут с тихим звоном лопнул ошейник на горле Кейлех. Уго нахмурился, потом провел ладонями над окровавленным телом. На лице мужчины появилась растерянность. Он велел своим помощникам собрать всеё, и подошел к дангорцам. Только взглянув на лотара, сомнения мага развеялись — в протянутой ладони Эрнана лежали осколки брачного браслета.

— Мой дорогой лотар, кажется, я недооценил связь шамана со своей землей. Едва порвались все связи, ее сердце перестало биться. Даже яда не понадобилось.

— Я позабочусь о её теле, — холодно сказал Эрнан.

— Как?

— Здесь недалеко есть городок с переходом. Уже завтра Кейлех, как мою жену, погребут в фамильном склепе. Пусть наш брак и был однодневным, но это был брак с членом правящего дома.

Маг грустно улыбнулся.

— Достойная женщина, и достойное последнее пристанище. Признаюсь, я уважал её…

Притихшая Марика вдруг заголосила с новой силой. Эрнан напоказ скривился.

— Я вижу, господин Уго, ваши люди уже готовы, давайте я проведу вас к шлюпке, пока снег опять не пошел. Простите, я спешу. Мне еще надо объяснять своей дангорской невесте всю… щекотливость ситуации.

Маг бросил прощальный взгляд на беседку и поплелся вслед за лотаром. Удо чувствовал стыд и горечь от содеянного. Понурив голову, он мысленно убеждал себя, что делал все во благо короля и во благо государства… Что все сделал правильно, и с каждым шагом шел быстрее и подгонял других, стараясь убраться из этого проклятого места.

Едва холм скрыл лотара и орленийцев, беседка стала изменяться. Рябь пробежала по полу и колоннам, стирая следы времени и запустения. На колоннах вспыхнули символы, означающие каждого Бога из божественного секстета. Камни, до этого разбросанные по склонам, волшебным образом взмыли ввысь и собрались в крышу. Из заснеженной земли верх стали подниматься ростки вечнозеленого плюща, которые оплели колоны (не закрыв божественные символы) и соединились на крыше. И снег в нескольких метрах вокруг беседки стал стремительно таять, и сквозь черную землю стремительно пробились зеленые ростки. Это больше не было старой беседкой. Это был маленький открытый Храм.

Коснулись изменения и куба, на котором лежало тело Кейлех. Его очертания будто размыло, форма изменилась, и теперь Кейлех лежала в огромной чаше. На мощной ножке-опоре чаши, так же, как и внутри, были нанесены все те же символы, что и на колоннах. И тут из символов внутри чаши стала медленно сочиться вода. Соприкасаясь с бездыханным телом, вода окрашивалась красным и начинала бурлить. Судя по поднимающемуся пару, она была почти горячей. Когда вода дошла до подбородка Кейлех, воздух рядом с храмом замерцал, и из открывшегося перехода вышло шестеро. Едва увидев эти закутанные в меховые плащи фигуры, Дагонт встряхнул ревевшую Марику, потом развернул ее, указывая на прибывших. Едва девочка увидела, кто перед ней, то сразу притихла и распростерлась на снегу. Тут же пал ниц и великан.

— Еще раз спрошу, Таира, ты уверена? — один из шести прибывших, тронул за локоть свою спутницу, справа.

Женщина решительно сбросила руку и сделала шаг вперед. Оказавшись на зеленой траве у храма, она сняла теплый плащ и повесила его за капюшон на ветке плюща. Со всем возможным благоговением она коснулась лбом белого серпа на колонне и прошептала приветственные слова богине Улааре. Женщина, высокая и полная, была стара, но черные как уголь глаза все еще сияли на морщинистом старческом лице. Седые, белые словно снег волосы были завязаны в тугой пучок на затылке. По центру морщинистого лба переливалась руна. Подобные руны (у каждого немного отличающаяся) были у каждого их шести. Она сняла белый меховой жилет и, кряхтя, стала стаскивать сапоги.

— Да, Аркот, я более чем уверена. Ты сам видишь, что дни мои сочтены. А это для меня последний шанс оправдать свое предназначение и угодить Богам.

— Дай помогу, — вперед вышла вторая женщина.

Если та, которую звали Таирой, была из тетрайдов, то эта явно принадлежала ассэнам. Круглая безволосая голова с удлинёнными и заостренными ушами, кожа с синеватым оттенком, и заостренные чуть выступающие клыки, свидетельствовали этому как нельзя лучше. При этом женщина являлась обладательницей красивых тонких черт лица и темно-синих глаз. Средних лет, высокая и стройная, в ней ощущалась сила воина. Но, будто в опровержение этого, уши женщины были украшены длинными изящными сережками-цепочками, шею обвивало золотое ожерелье, а красное платье на запа́х, похожее по фасону на свадебное Кейлех (только с намного более скромным декольте) украшала золотая вышивка. Также как и Таира, она скинула плащ и прислонилась к колонне, обозначающей своего Бога — Милеру.

Ассэнка помогла Таире с обувью, и та осталась только в черной рубахе с белой вышивкой по вороту и рукавам, и черной юбке.

— Айрисса, кровь еще едет? — спросила Таира.

Ассэнка принюхалась.

— Нет, сестра моя. Кровь только старая… Ты чувствуешь?

— Да, сестра моя… Этой ночью она забеременела… А сейчас невольно принесла в жертву жизнь своего нарождённого дитя. Как печально… Давай же разбудим ее.

Немолодые женщины, закатав рукава, неожиданно сильными руками, стали срывать с тела Кейлех одежду, стащили обувь. Четверо оставшихся мужчин молча смотрели на действия своих подруг. Двое из них были тетрайдами, один ассэном, и еще в одном явно узнавался ликант. Затем мужчины помогли Таире сесть в наполненную окровавленной водой чашу. А Айрисса помогла уложить бездыханную Кейлех на колени Таире, разместив голову на иссохшей старческой груди.

Таира обняла Кейлех, прижав ее к себе, словно мать, обнявшая свое возлюбленное чадо.

— Моя девочка, — прошептала жрица.

Словно дождавшись условленного знака, оставшиеся жрецы обступили чашу, и… в два удара сердца плющ разросся такой плотной завесой, что скрыл от окружающих все дальнейшее. Даже звука не пробилось сквозь плотный занавес. Лотар упал на колени и в мольбе простер руки к небу. Никогда еще племянник Великого Князя так не молился, как в тот день… И никогда ему еще так не было страшно. Когда-то мудрая бабка сказала ему, что истинный страх познаешь только тогда, когда страдает любимый человек, и ты не знаешь, как ему номочь. Как же она была права…