Потеха Его Величества

Глава двадцать восьмая. Тили и шаман

В приграничном Книтске царило уныние. Поэтому прибытию комедиантов городок обрадовался: там, где царит война и смерть, бродячий цирк любят сильнее всего. А похудевший от волнений последнего времени трактирщик даже налил артистам труппы бесплатного грога - так замучено все они выглядели.

Тили сидела, прислонившись спиной к мощной груди Клома, пила обжигающий по крепости и температуре напиток и прислушивалась к себе. Последние несколько дней она была на взводе. А если на это не было объективных причин, значит... значит волнение было не ее. Отчего же вы так страшно нервничаете, Ваше Величество, что отголоски этих эмоций доносятся из столицы аж до самых смежных земель?

Переливчатая трель колоколов единственного собора в городе стала ей ответом. Раздался пушечный выстрел и... и еще один! Мальчик! В королевстве родился наследник короны! Тили вдруг зашипела от неожиданной боли на груди, рванула с шеи цепочку, отбрасывая от себя горячую монетку Симуса Маро, которую носила с собой на память. Монетка звонко запрыгала по столу и, наконец, неохотно опустилась, обнажив всему миру профиль короля Анджея. Орел!

Господин первый министр не забыл про Тили, он нашел способ сообщить ей, что родившийся младенец - маг. Интересно, почему вот о пополнении королевской семьи Тили, как заядлая пьянчуга, опять узнает в кабаке? В столице сейчас трактирщики выкатывают бочонки с пивом, начинаются праздничные службы в храмах, и вечером будет фейерверк. Здесь, на окраине всего и вся, люди лишь пожали плечами. Король и его дети отсюда казались далекими, как небо.

Волнение, несколько дней грызущее сердце Тили, преобразовалась в безудержное ликование. Девушка хмыкнула, вбирая в себя это чувство - все какое-то разнообразие. Подобрала монетку и огляделась, чтобы сунуть ее трактирщику. И задумчиво нахмурилась, встретив пристальный, даже невежливый в своем внимании взгляд молодого солдата в потрепанной форме. Она прищурилась, мысленно перекрасила серо-зеленую ткань в алую, прилепила на плечи парню золотые эполеты, и, наконец, узнала одного из лейб-гвардейцев, охранявших заброшенную башню.

С неохотой отлепившись от Клома, Тили встала и прошла несколько метров, усевшись верхом на стул напротив солдата.

- Каков вираж, - сказала она. - Сменили, значит, дворцовые коридоры на бесконечный степной простор?

- Был вынужден, - неприязненно ответил он. - Меня выгнали из лейб-гвардии несколько лет назад.

- Что же вы натворили, капитан?

- Не смог остановить одну буйную девицу, которая с боем порывалась в дыру с забором, - мрачно ответил он, свежий шрам над виском его пульсировал.

- О, - только и смогла сказать Тили, вспомнив яростный голод хищного амулета, - как неловко получилось. Стало быть, вы меня ненавидите?

- Было дело. Но прошло столько лет, и за эти годы я понял две вещи. Первое: на смежных землях я нужен королевству куда больше, чем возле дырки с забором. Второе: вы умненькая девушка, госпожа Линк. Даже ребенком вы были весьма умненькой. Вы не стали бы швыряться магией в охрану без нужды, хоть и не принимали нас за людей. Тупоголовые позолоченные болваны так, кажется, вы изволили нас называть?

Тили мучительно покраснела, за спиной раздалось хихикание подслушивающих сказочницы Тапатуньки и гимнаста Татараса.

- Я прошу прощения, - сказала она, - за все.

- Меня зовут Натан, - ответил он. - Натан Кант.

- Прибыли из Ахтарты? - Тили кивнула на его свежие шрамы.

- Вчера. Там творится что-то небывалое.

- А именно?

- У дикарей появилось новое божество, которое гонит и гонит их на войну. Якобы удваивает силы варваров.

- Да что вы, капитан Кант, - не поверила Тили. - Откуда взяться новому божеству? В Ахтарте даже магов никогда не было, лишь слабенькие шаманы.

- Дикари необыкновенно агрессивны и сильны, - покачал головою военный, - и что-то с ними происходит...

Мелодичный перезвон колоколов церкви вдруг сменился набатом. Натан переменился в лице.

- Варвары! Здесь? Но откуда... - он рванул из трактира, даже не расплатившись. Тили побежала за ним.

С городской стены было видно, как по гладкому, тщательно выкошенному полю, к Книтску несется маленький и стремительный отряд дикарей. Развивались темные одежды, перебирали ногами выносливые жилистые лошади. В густом сумраке позднего вечера отряд был едва заметен, и то благодаря специальному освещению, которое наскоро наколдовали несколько городских магов-воинов, чьи скудные способности не востребовались в другом месте.

Нападающих, которые словно из-под земли выросли (как они вообще сумели добраться в такую даль от границ?) было так мало, что ситуация не вызывала серьезных опасений. Подумаешь! Кучка дикарей! С шутками и прибаутками городская стража вместе с расквартированными солдатами садились верхом, бряцали оружием, предвкушали рукопашную схватку. А то совсем скукота в этом провинциальном Квитскею

Можно было бы расстрелять варваров с городской стены, подпустив поближе, но мужчины жаждали приключений. Поэтому со скрипом распахнулись ворота, и сводный отряд полетел навстречу варварам.

Тили не волновалась ровно до того момента, как нападающие прошли сквозь более многочисленных защитников, как нож сквозь масло. За копытами их лошадей остались на скошенной траве нелепо раскинутые тела.

- Что за черт, - пробормотал за спиной Тили старый усатый маг-воин, сжимая в руке магольвер.

- Оружия бы, - тоскливо сказала Монита.

Тили изумленно оглянулась - они все стояли здесь. Суровая шпагоглотательница, она же огнепожирательница. Юный гимнаст Татарас. Невысокая сказочница Тапатунька с круглым лицом. Невозмутимый силач Клом. Оказывается, они последовали за своей фокусницей, когда она так поспешно покинула трактир.

- Шли бы вы отсюда, - обеспокоенно посоветовал старый вояка.

Тили оглянулась снова на поле и обомлела. Защитники разворачивали своих лошадей, пытаясь нагнать дикарей, что так легко прошли сквозь их строй. Но догнать варваров оказалось непросто, те продвигались к стенам быстро, словно их лошади были с крыльями.

- Пли! - закричал вояка, и град стрел обрушился на маленький отряд, не задев ни единого варвара. В рядах защитников Книтска раздались потрясенные возгласы.

- Да что они, заговоренные что ли, - с ненавистью проговорил Татарас.

Идиотка, какая же она идиотка! Тили зажмурилась, продолжая яростно костерить себя, и происходящее предстало перед ее внутренним взором совсем иначе. Посредине этого отряда, прячась за плотно сомкнутыми телами дикарей, ехал немолодой и несильный шаман, он оберегал своих с силой, которой у него не было. Тили всмотрелась в это морщинистое лицо, с точно так же, как у нее, закрытыми глазами. Старик как старик, да только... только питала его совсем иная магия.

Что там говорил капитан Натан Кант? Божество у дикарей завелось? Что же, надо признать, что кем бы оно не было, оно обладало мощным даром и злобным нравом. Шаман вдруг распахнул глаза, словно глядя прямо в лицо Тили. Ветер сорвал капюшон, низко накинутый на его голову. На лысом гладко выбритом черепе сверкала татуировка стервятника с переломанными крыльями.

Мир поплыл перед Тили, и она даже покачнулась, но Клом подхватил ее за талию. От шока и свалившегося внезапно озарения, Тили шарахнула по шаману в лобовую, выпустив на свободу всю магию, что у нее была. Она отскочила от старика, как мячик от стены, и растворилась в воздухе. А Тили осталась совершенно беззащитная перед усмешкой тирана Грегара, внезапно проступившей на чужом морщинистом лице.

Меж тем варвары уже подобрались к самой стене, и подчиняясь шамановской воле, ворота вместе с куском стены рухнули под копыта нападавших, подняв грохот и пыль. Отчаянно закричали защитники, бросаясь наперерез дикарям, но те уже рассыпались по улочкам, торопясь уничтожить то, до чего успеют дотянуться. Монита где-то раздобыла все же лук и теперь стояла, твердо опираясь обеими ногами в землю, и без устали стреляла по варварам. Но ее стрелы, как и других лучников, летели мимо. Силач Клом уже был в самом эпицентре схватки у ворот, но и его удары не отличались эффективностью. Гимнаст Татарас кидал камни на головы дикарям. Пусть упорно, но напрасно. Все это бесполезно, пока шаман поддерживает связь со своим божеством. Божеством, что явилось дикарям в образе стервятника с переломанными крыльями.

Отчаяние охватывало защитников. Они боролись и умирали, но все было напрасно. И тогда, когда надежды почти не осталось, тогда вдруг запела сказочница Тапатунька. Она не умела стрелять из лука, драться врукопашную или кидать камни. Ее единственным орудием был голос. И ясная громкая песня необъяснимым образом придавала защитникам сил.

От грозы черно-синие,
Злыми ливнями полные,
Над утихшими травами
Поднялись облака.
Кровеносными жилами
Набухают в них молнии,
Но гроза не придвинулась
К нам вплотную пока.

И падающие вставали на колени, а потом и в полный рост, и те, кто почти выпустил от безнадеги рукояти, снова цепко за них хватался. И лишь Тили оставалась неподвижной, охваченная бессильным отчаянием, как черная бездна поглотившим ее. И странным диссонансом внутри нее ликовала радость короля.

Дали дымом завешены -
Их багровый пожар настиг,
Но раскаты и выстрелы
Здесь еще не слышны.
До грозы, до нашествия,
До атаки, до ярости
Нам дорогой оставлено
Пять минут тишины.

Морщинистый шаман поднял голову и снова нашел цепкими глазами Тили. Он смотрел на нее, и она понимала, что он не оставит ее в живых. Но потраченная так нелепо магия восстанавливаться будет долго. А значит тот, кто убил ее мать, доберется сегодня и до нее. Чужими руками, что особенно обидно. И тут Тили стало страшно. Так безумно, панически страшно, как не было никогда. От этого несвойственного ей чувства она растерялась, а потом поняла, кто ощутил ее беспомощность и кто так сильно за нее боится. «Пожалуйста, - взмолилась она. - Не смей бояться! Не сейчас...»

До атаки, до ярости,
До пронзительной ясности
И, быть может, до выстрела,
До удара в висок -
Пять минут на прощание,
Пять минут на отчаянье,
Пять минут на решение,
Пять минут на бросок...

Вокруг кипела битва, яростная и бессмысленная. Глаза шамана становились все уже и уже, превращаясь в щелки. Вот сейчас, поняла Тили, сейчас он ударит по ней. И страх вдруг прошел. Чертов ублюдок, занимавший трон, справился с собой. Чертов ублюдок, занимавший трон, далеко-далеко отсюда сделал одну единственную вещь, которая нужна были Тили в эти секунды, и магия хлынула в нее бурлящим горным потоком, наполняя драгоценной влагой иссушенные русла.

Шаман не успел какую-то долю секунды. На этот раз Тили не стала идти напролом. Она просто нащупала ту нить, что соединяла старика с его источником, и одним стремительным движением перерезала эту нить. И тогда ход битвы разительно изменился.

Раскатилось и грохнуло
Над лесами горящими,
Только это, товарищи,
Не стрельба и не гром -
Над высокими травами
Встали в рост барабанщики.
Это значит - не все еще,
Это значит - пройдем.[1]