Реквием по шаманке

— Жааааль, что не получилось, — усмехнулся Сантар и удобнее улегся на полу, создавая впечатление, что безропотно покоряется судьбе.

— Не надейся, мальчик, — голос Улаары звучал одновременно со всех сторон. Казалось, что говорили одновременно несколько разных женщин. — Неким Дагонтом только что был уничтожен второй необходимый тебе артефакт, так что помощи ждать неоткуда и улизнуть не удастся. Эй! — крик Богини разлетелся по всему замку, — Лекарей сюда! Коконы пока поддерживают стазис вокруг князя с наследником, но их надо спасать. Да и моей жрице нужна помощь, ибо не каждый может быть моим аватаром.

Еще не были произнесены последние слова, а люди, замершие в этом зале, стали оживать. Не каждый из дворян мог осознать случившееся. Слишком быстро всё получилось. Кто-то в истерике заголосил, кто-то молча опустился на пол, кто-то рванулся к дверям. Однако, выйти никому не удалось. Резные тяжелые створки, ранее запертые силой Сантара, с грохотов раскрылись, впуская отряд стражи. Первым в зале оказался титун Каннан Барат. Мимо стражей, практически просочились лекари или несколько жрецов Треоса. Криком Каннан Барат оповестил, чтобы все находились на своих местах, и никто из придворных не даже не подумал ослушаться.

Богиня Улаара уже покинула тело Кейлех, оставив молодую женщину осевшей на пол. Ноги не держали её, зубы стучали, как при лютом морозе, а тело сотрясали мелкие судороги. Но единственное, о чем она могла думать, это о медленно, словно сквозь кисель, идущему к ней Эрнану. Он практически упал на колени рядом с ней и осторожно обнял, стараясь не причинить боль своими объятьями.

— Ты жив, — прошептала Кейлех, когда челюсть перестала трястись. — Я так испугалась... Я люблю тебя…

Эрнан не смог ничего сказать, он только сильнее сжал жену. Единственное, что смогло заставить его отпустить Кейлех, были уверения лекарей, что женщину необходимо осмотреть. Кейлех же вцепилась в руки мужа. Воспоминания о пребывании в её теле Богини отдавались вспышками боли, сменяющимися удовольствием… не сексуальным, а подобным тому, которые испытываешь, когда сделаешь особенно тяжелую работу, только многократно преумноженным, растекающимся жидкой эйфорией по венам. И этот контраст чувство заставлял Келех терять связь с реальностью. Ей срочно нужен был якорь, удерживающий её связь с материальным миром. И руки Эрнана подходили для этого как нельзя лучше.

— Кейлех, милая моя, любимая, — ощущая метания ауры Кей, Эрнан говорил, как можно нежнее, словно уговаривал ребёнка. — Ты справилась, ты спасла нас.

Глаза Кей были широко распахнуты, она совсем не моргала, а чернота заполнила собой всю склеру, совсем скрыв белок. Видя её безумные, словно невидящие, глаза, Эрнан теснее придвинулся к жене. Казалось, женщина не слышит его. Она только сильнее сжимала мужские предплечья, оставляя на его коже синяки. Эрнан взглянул на её ауру, но ожидаемых прорех не было, только цвета перестали плавно переходить один в другой, их грани стали более четкими. Лотар не видел надобности восполнить ауру жены, только сильнее раскрылся ей, как бы говоря: «Я здесь. Я с тобой. Я люблю тебя».

Один из жрецов, наделенных лекарским даром, присел рядом. Жрец чуть вскинул руки, не осмеливаясь прикоснуться к Кейлех. Пару минут, показавшиеся вечностью, и увещевания супруга, совместно с незримыми манипуляциями жреца, дали свои плоды. Аура жрицы Улаары выровнялась, хватка тонких, но сильных пальцев ослабла. Кейлех моргнула, и посмотрела уже более осмысленно. Она моргнула, потом еще и еще, будто сбрасывала остатки сна. Наконец на лице появилась улыбка, и женщина порывисто обняла мужа.

— Эрнан, — тихо позвала мать, привлекая к себе внимание.

Дангорка была потрясена событиями не менее других, хотя, как предсказательница была подготовлена к этому больше прочих. Но теперь она испытывала облегчение, что всё закончилось, хотя тревога за брата и старшего княжича, беспокоила сердце.

— Сын… её волосы… — едва слышно произнесла она.

Эрнана только сейчас понял, что у Кейлех что-то изменилось. Да, действительно, её волосы изменили цвет. Нет, они не поседели, но стали немного светлее, с каким-то переливающимся серым оттенком. Словно туман межмирья.