Целитель душ 1. Огородница. Часть 1

— Что с ней?

— Я не знаю, но ей очень плохо, — ответила я за всех, поскольку остальные не стремились прервать молчание, впав в какое-то мрачное оцепенение. — Магическое лечение помогает, но ненадолго.

— Раз так, давай попробуем вместе исцеление Эллисы направить, — и мы одновременно приложили руку к младенцу и активировали магию лечения. Как же я обрадовалась, что в этот раз у меня получилось воспользоваться божественной магией! Что-то изменилось во мне, но что именно я затрудняюсь ответить. И в этот момент все снова пошло не по плану. Наши руки ярко сверкнули, объединив их синеватым свечением, а когда вспышка прошла, Лара уже не была собой. Снова потусторонним светом загорелись её глаза, заливая голубоватым светом всю комнату, голос казалось звучал, вибрировал вокруг нас и внутри нас. Взгляд Лары упёрся в Егора:

— На девочке нет греха. Я сниму с неё печать, и она будет жить свободной, — с некой торжественностью произнёс чуждый Ларе голос.

Когда Егор осознал смыл сказанного, он упал на колени перед служительницей Эллисы, и через мгновение последовав его примеру на колени опустились Ирэшка и Янника.

— Чем отплатить тебе великая, за бесценный дар? — с почтением спросил Егор, смотря снизу-вверх на Лару.

— Чем же ты мне можешь отплатить, Егорушка? — снисходительно прозвучал голос. — Разве ты можешь дать, что я хочу? Разве ты можешь распоряжаться собой? Разве ты хочешь отказаться от чего-то? От того, что разъело твою душу, и стало твоей главной сутью?

Егор опустил глаза.

— Я могу, великая, — вдруг встрепенулась мать Янники, и все взоры устремились на неё.

— И что же ты можешь? — с вкрадчивой усмешкой спросила изменённая Лара.

— Я могу служить тебе, хоть мне это и не пристало, и я не слишком подхожу для этого, — гордо подняла подбородок Ирэшка-старшая. —

— Я не требую жертвы от тебя, ты можешь отказаться от своего слова. Пути ко мне всегда открыты. Мне не нужна служба, мне лишь нужно, чтоб ты следовала правого пути, не отступая, и не ропща, а ведь это так непросто будет для тебя, с таким-то мужем… Принимаешь ли ты моё покровительство?

— Принимаю, — кивнула она. — Так будет, по справедливости.

— Тебе представится возможность проявить сострадание очень скоро. Позаботься об Ларе, — голубой свет в глазах Лары погас, и она упала на пол как подкошенная.

Женщины подхватились, и начали хлопотать над служительницей, и им моя помощь не нужна была, а я, посмотрев строго на Егора спросила:

— Что за печать, Егор? Выходит, ты знал, чем больна твоя дочь?

— Знал-не знал! Не было лекарства от этого! Не важно! Теперь печати нет! — вскричал он и схватив шапку с пола и снова выскочил за дверь.

Я обернулась и внимательно посмотрела на женщин, суетящихся над Ларой, они озабоченно переглянулись, и Ирешка умоляюще посмотрев на меня попросила:

— Прошу, не спрашивай нас ни о чем, мы не можем ничего сказать потому, что связаны клятвой молчания. Ты и так узнала слишком много…

Я медленно кивнула, пытаясь сообразить, что к чему. От последней фразы так и разило угрозой.

— Хорошо, пусть будет так. Оставляю Лару на вашей совести. Надеюсь, ей ничего не грозит в вашем доме?

— Что ты⁈ Как можно! Она ведь нас просто спасла! Только… — Ирэшка помолчала: — Лара будет помнить, что здесь произошло?

— В прошлый раз не помнила ничего конкретного, только почувствовала силу Эллисы, — сказала я, наблюдая появившееся облегчение на их лицах при этих словах.

Выйдя на крыльцо, потопталась на месте, не зная, что ещё можно предпринять в данной ситуации, плюнула и не стала заморачиваться.

Ох, и сложно у них тут все! Вылечили младенца, и ладно!

И занялась тем, чем и планировала, оббежала всех соседей на наличие оплачиваемых заданий на ближайшие выходные, коих было не так уж и много, прикинув в уме примерную сумму, сделала ещё один круг по соседям на другой улице берясь за поручения с наградой в виде еды или вещей, в надежде суметь сбыть их местным нубам, хотя бы по бросовым ценам.

Возвращаясь уже в глубоких сумерках, как обычно заметила мальчишку, приютившегося в тёмном углу рядом с кузницей и проходя мимо небрежно бросила ему:

— Пирожок с ягодами хочешь? — ответа не последовало, я пожала плечами. — Ну как хочешь, могу и сама съесть.

— Хочу, — послышалось из угла едва различимое слово.

Я вытащила из-за пазухи ещё тёплый пирожок, заработанный мной за мелкую домашнюю работу, и протянула мальчонке. Он с кряхтением поднялся, и слегка прихрамывая подошёл и взял угощение. В момент проглотил его, и вопросительно посмотрел на меня. Я дала ещё один пирожок.

— Ты чего здесь сидишь вечно?

— Дед, ворожит. Мне страшно очень. Так он меня пинками за дверь и выставляет, чтоб отца не отвлекал от работы.

Местная кузница представляла собой вытянутое приземистое здание, перед входом был сооружён небольшой навес. Пару раз засовывала свой любопытный нос в м кузнечную лавку, но мне там делать особо нечего было, покупать там я ничего не собиралась, а садовый инвентарь мне всегда выдавали квестодали. Местного кузнеца я даже ещё не видела, не до него было. С центрального пяточка вход в кузницу был только через лавку, где под навесом скромно стояла давно неиспользованная наковальня. Зато в самой лавке я отчётливо слышала стук молота. Видимо у кузнеца было другое место работы, потому он мне и не попадался на глаза.

Прислушавшись сейчас к звукам, доносящимся из кузни, мне слышался лишь тихий стук молота по наковальне, странно, ведь ночью все звуки слышатся гораздо сильнее.

— Дед полог тишины может вешать, вот и не слышно почти, — угадал мои мысли пацан. — Отца жалко. Дед его загонял совсем, всё лето почти без передышки работает, на себя не похож уже стал, а дед только тумаков мне ставит, да рот мне затыкает… — пожаловался со слезами в голосе паренёк.

— Так ты ранен? — встрепенулась я, и заглянула в его глаза. Надо же, какие у ребёнка глаза оказалась, карие с желтоватыми переливчатыми искорками, или это отблески лун так играют в них?

Он перестал боятся меня, и потому доверчиво позволил мне положить руки себе на лицо, тут же озарившиеся лечебной магией. Синяки и царапины исчезли в тот же миг.

— Ой! Не надо было меня лечить! Дед пуще прежнего теперь заругает, из-за чужой магии, которой от меня разит теперь, — расстроился он.

— У тебя дед маг? Впервые слышу о нём, — удивлённо заметила я. — Как он магию в тебе определить то сможет?

— Да не маг он, но силу имеет, — со знающим видом просветил меня мальчишка. — И чужую ворожбу он на дух не переносит. Ой, выпорет, ой выпорет!

— Это он тебе синяков наставил?

— Ну да. Он чуть что, сразу за ремень, и хорошо, если за ремень, а то ведь и поленом приложить может. Злой, как собака! — пожаловался он, а потом резко: — А пирожков у тебя больше нету?

Я отдала два последних оставшихся в инвентаре.

— И долго тебе тут сидеть?

— Так почитай до утра, — пожал плечами пацан. — Что-то у деда с ворожбой не заладилось последние дни.

— Пойдёшь со мной? Бабка Варвара мне разрешает на сеновале спать. Тебе тоже место найдётся там. Хоть выспишься, раз тебя все равно раньше утра не ждут? — предложила я.

— А бабка Варвара не заругает?

— Не должна, да и ругать она будет всё равно меня, — улыбнулась я, представив, что Варвара будет опять отчитывать, что я тащу в дом всякое.

— Нет, я лучше здесь останусь, — после раздумий ответил он. — Дед вдруг кинется, а меня нет, осерчать может.

Бесит! Я вздохнула и сосчитала до десяти про себя, не помогло!

— Тебя как звать, малец? — хмуря брови поинтересовалась я.

— Михей, — удивлённо ответил он мне.

— Вот что, Михей, как-то мне не очень нравится, как поступает твой дед. Ну-ка пойдём-ка разберёмся… — решительно зашла под навес и громко постучалась. Звук наковальни не затих, да и дверь оказалась заперта, поэтому я, не слишком церемонясь начала лупить по ней ногами.

— Кого там черти принесли на ночь глядя? — послышался недовольный голос из-за двери.

Дверь распахнулась и передо мной появился расхристанный дедок, с давно нечёсаными волосами и безумным взглядом, который при виде меня стал вообще полоумным. Не особо церемонясь с ним, протиснулась в лавку и пошла на звук молота.

— Че надо? — клацая зубами рыкнул он мне в спину.

— Пацан ваш? — на ходу спросила я.

— Положим, наш, и что с того, светлая? — крадучись следовал он за мной.

— Ночь на дворе, а вы его как собаку на крыльце держите? — подошла к распахнутой двери, и увидела кузнеца за работой.

— А тебе какая печаль? Шла бы ты отседова пока не навешал на тебя печатей, да проклятий? Больно наглая ты!

Я прищурилась и посмотрела на дедка повнимательней, потом перевела взгляд на кузнеца, который как заведённый бил молотом по наковальне, не на секунду не останавливаясь и ко всему вокруг безразличный. Он был крупного телосложения, но вид у него был болезненный и измождённый.

— Ты что творишь, тёмный⁈ — потрясённо спросила я, поняв, что дедок своего сына без продыху под каким-то заклятием держит, доведя его тем самым до изнеможения!

Гнев мгновенно вспыхнул во мне, и недолго думая, я отпустила ему знатную оплеуху, ведь силы то у меня ого-го! Старик отлетел в сторону, всем телом врезавшись в лавку в углу, и там затих.

М-да, не хорошо вышло! Старичок то немощный оказался. Всё ж таки это стартовая деревня, непись ведь 1 уровня, вот и накостыляла случайно в гневе ему. А вот нечего дитятко обижать! Пусть полежит пока, займусь им позже, не хватало ещё его прибить случайно.

Я подошла к кузнецу. Он одет в укороченные штаны, босой, с голым торсом. В нос бьёт запах застарелого пота, весь мокрый, кожа да кости, взгляд бессмысленный, словно ушёл в себя. Я помахала ему перед лицом рукой, ноль внимания.

— Что с ним? Не знаешь? — спросила я Михея, который не сводил взгляда со своего деда.

— Дед, зарок дал, что поможет отцу какой-то особенный зачарованный меч сковать, да всё не выходит у них. Дед от злости разве что ядом не плюётся, почти месяц бьются, только всё никак, а пока отец не выкует, под заклятьем будет находится. Только вот батя добрый, где в нем столько злости сыскать сколько старику надо? — мальчик тяжко вздохнул. — Хотя, как мамка померла, батя озлобился сильно, да, но на меч все одно не хватит. Тут бы деду самому сковать, у него злобы с запасом на всех хватило б, да только руки не к тому месту приставлены…

— То есть чтоб сковать по-настоящему сильный тёмный предмет, нужно всю душу вложить? — понимающе кивнула я.

— Ага, всего себя на изнанку вывернуть. Всё тёмное, что есть в себе в меч вложить, — со знанием подтвердил Мишка.

— Ты то откуда знаешь? — удивилась я такой информированности мальца.

— Так у нас дома только и разговоров, что об этом, — пожал плечами Мишка. — Я и сам вырасту кузнецом стану, батя меня обещал всему научить…

— Дело хорошее, только вот что с отцом твоим делать? Надо его остановить, у него лишь четверть жизненной энергии осталось. Он у тебя не из этих…? — кивнула головой в сторону не очухавшегося дедка.